Не то чтобы тревожно, а как-то необычно, что ли… В бою порой рискуешь куда больше. Но там все происходит быстро, динамично, нет лишней секунды, чтобы взглянуть на себя со стороны. Да вдобавок боевые товарищи рядом. И азарт боя… Его тоже со счетов не сбросишь. А тут — один на один с собой, и мысли всякие в голову лезут.
Но когда вышел со стороны моря на территорию противника, душевное равновесие тотчас вернулось ко мне. Все внимание сосредоточилось на выполнении боевой задачи. Теперь надо смотреть во все глаза, смотреть и запоминать. Немцы, судя по всему, не обращают на меня никакого внимания. Спокойно прошел над их аэродромом, что на мысе Херсонес. Кроме него у противника есть еще один — почти в черте города, да и называется по-городскому: Трамвайная остановка. Надо будет и на него заглянуть. А пока посмотрим, что делается в Севастополе… Кружил я низко — на высоте сто — сто пятьдесят метров. В глаза бросалось огромное количество артиллерии. Куда ни глянешь, всюду пушки, минометы, зенитные батареи — свезли со всего Крымского полуострова. На втором аэродроме обнаружил много транспортных трехмоторных «юнкерсов» и с десяток истребителей… Иногда делал пометки в наколенном планшете, но в основном рассчитывал на память. Чувствуя, что она начинает перегружаться, понял: пора домой. Да и горючего почти не оставалось.
На обратном пути за мной увязались ненадолго два «мессера». Что им от меня понадобилось, я так и не понял. Когда взял курс к морю, отстали.
К входным воротам вышел точно и в срок. Там меня уже поджидали две пары «яков», довели до самого аэродрома.
Гладков, конечно, оказался на летном поле.
— Как аппарат, товарищ генерал?
— В порядке, Володя! — успокоил я его. — Немцы в авиации тоже толк понимают.
Через полчаса связался по СТ с Хрюкиным.
Командарм слушал не перебивая. Докладывал долго — было о чем.
Когда закончил, Хрюкин сказал:
— Рад, что все обошлось. Данные разведки, на мой взгляд, чрезвычайно ценные.
Весь следующий день провел на КП корпуса. Занимаюсь текущими делами, а сам жду. Дел хватало, боевая работа не прекращалась ни на час. Незадолго до захода солнца не выдержал, приказал готовить трофейный истребитель к вылету.
Почетный эскорт на сей раз возглавлял командир эскадрильи капитан В. И. Сувиров, ему несколько дней назад присвоили звание Героя Советского Союза. И хотя только до Сак вместе летим, а все равно приятно: рад за Сувирова — и летчик прекрасный, и боец отважный. Заслуженно высокое звание получил…
А вот и расчетная точка над морем. Делаю разворот и, как в прошлый раз, беру курс на мыс Херсонес. Над вражеским аэродромом сегодня что-то слишком оживленно. Один за другим идут на посадку Ю-87 и Ме-109. Чтобы не привлекать зря внимания, тоже становлюсь в круг. Внимательно разглядываю летное поле. Аэродром буквально забит самолетами — не меньше восьмидесяти машин.
Вдруг вижу: ко мне пристраивается Ме-109. Да так близко подошел, что хоть беседу заводи, если бы не гул моторов. Немец чему-то улыбается и настойчиво тычет оттопыренным большим пальцем куда-то вниз. Все ясно: на фюзеляже у него намалевана краской голая дама с бокалом шампанского в руке. Мне похвастать нечем. Разве лишь отрекомендоваться по радио: рад, дескать, встрече; будем знакомы — русский генерал Савицкий! И заодно — палец на гашетку…
Но немец, к счастью, чужих мыслей читать не научился: поулыбавшись еще немного и помахав рукой, уходит горкой. Ничего особенного: обменялись улыбками и разошлись — каждый в свою сторону. А ведь я чуть было не влепил ему из всех стволов! Думал, разгадал меня немец. А он, оказывается, лишь голую девицу свою мечтал мне показать. Вот и попробуй угадай наперед, от какой случайности, от какой чепухи судьба человека может зависеть. Не зря, видно, говорят: для разведчика главное — крепкие нервы.
Иду то на бреющем, то набирая высоту. На Сапун-горе тоже оживленно — ведутся интенсивные инженерно-саперные работы по созданию второй линии обороны. Из района Северной бухты — опять же в сторону Сапун-горы — активно перемещается артиллерия. Готовятся немцы, спешат… Однако пора и мне. В гостях, конечно, разведчику интересно, да дома с расспросами ждут!
За входными воротами встречаюсь с нашими истребителями. Как все-таки приятно видеть звезды на крыльях вместо красоток на фюзеляжах!
После этого я еще несколько раз летал на разведку в тыл противника. А позже, когда надобность отпала, послуживший нам верой и правдой «мессершмитт» вместе с двумя другими немецкими истребителями отправили в разобранном виде в Москву.
Подготовка к штурму Севастопольского укрепрайона велась с 19 апреля. 5 мая начали наступление части 2-й гвардейской армии. А 7 мая войска перешли в наступление по всему фронту. К вечеру части 51-й армии выбили немцев с Сапун-горы. 8 мая была прорвана первая полоса вражеской обороны; на следующий день войска 51-й и Приморской армий взломали внутренний оборонительный обвод и вошли в Севастополь. У немцев от всего Крымского полуострова остался лишь крохотный клочок земли — мыс Херсонес, откуда они рассчитывали эвакуировать остатки своей 17-й армии в Румынию.
Предугадывая ход событий, маршал А. М. Василевский поставил незадолго до этого передо мной задачу не допустить эвакуацию немецких войск в Румынию морским путем. Мне надлежало связаться с командующим ВВС Черноморского флота генералом Ермаченко, чтобы разработать совместный план действий. Эвакуация остатков двухсоттысячной группировки противника была сорвана. Тринадцать транспортов, стоявших на рейде у мыса Херсонес, пошли ко дну. А в ночь на 12 мая начался штурм последнего оборонительного рубежа противника на крымской земле. До полного освобождения Крыма оставались считанные часы.
Вечером 11 мая я находился на командном пункте корпуса. Шла обычная работа по прикрытию наземных войск и блокировке последнего оставшегося в распоряжении противника аэродрома. Потерь у нас не было, день подходил к концу, и я решил, что вполне могу себе позволить принять участие в боевом вылете.
Оставив на КП начальника штаба Баранова, я поднял в воздух четверку истребителей. Выйдя в тыл оборонявшихся войск противника, мы сбросили на его позиции по четыре бомбы ОФАБ-25, а заодно прошлись по траншеям пушечно-пулеметным огнем. На выходе из атаки немцы открыли по «якам» зенитный огонь. Вдобавок подоспела группа вражеских истребителей. Завязался бой. В воздухе, как я не раз говорил, обстановка меняется стремительно. Выбрав для атаки одного из «мессеров», я приказал ведомому капитану Самойлову прикрыть меня. Но в тот момент, когда я уже почти вышел на дистанцию, с которой можно было открывать по немцу огонь, самолет внезапно тряхнуло и кабину заволокло паром. «Зенитчики, — мелькнуло в голове. — Прямое попадание!»
Мотор отказал практически сразу же. С парашютом не выпрыгнешь, внизу немцы. Под крылом — немного правее и впереди — не то перелесок, не то густой кустарник. Решил садиться на вынужденную. Дотянул кое-как до опушки и, не выпуская шасси, приземлился на фюзеляж. С трудом выбрался наружу, ноги плохо слушаются. Врачи позже поставили диагноз: компрессионный перелом трех позвонков.
В общем, добрался кое-как до штаба нашего 3 иак.
В штабе выяснилось, что полковник Баранов успел сообщить в штаб 8-й воздушной армии о том, что мой «як» подбили вражеские зенитчики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Но когда вышел со стороны моря на территорию противника, душевное равновесие тотчас вернулось ко мне. Все внимание сосредоточилось на выполнении боевой задачи. Теперь надо смотреть во все глаза, смотреть и запоминать. Немцы, судя по всему, не обращают на меня никакого внимания. Спокойно прошел над их аэродромом, что на мысе Херсонес. Кроме него у противника есть еще один — почти в черте города, да и называется по-городскому: Трамвайная остановка. Надо будет и на него заглянуть. А пока посмотрим, что делается в Севастополе… Кружил я низко — на высоте сто — сто пятьдесят метров. В глаза бросалось огромное количество артиллерии. Куда ни глянешь, всюду пушки, минометы, зенитные батареи — свезли со всего Крымского полуострова. На втором аэродроме обнаружил много транспортных трехмоторных «юнкерсов» и с десяток истребителей… Иногда делал пометки в наколенном планшете, но в основном рассчитывал на память. Чувствуя, что она начинает перегружаться, понял: пора домой. Да и горючего почти не оставалось.
На обратном пути за мной увязались ненадолго два «мессера». Что им от меня понадобилось, я так и не понял. Когда взял курс к морю, отстали.
К входным воротам вышел точно и в срок. Там меня уже поджидали две пары «яков», довели до самого аэродрома.
Гладков, конечно, оказался на летном поле.
— Как аппарат, товарищ генерал?
— В порядке, Володя! — успокоил я его. — Немцы в авиации тоже толк понимают.
Через полчаса связался по СТ с Хрюкиным.
Командарм слушал не перебивая. Докладывал долго — было о чем.
Когда закончил, Хрюкин сказал:
— Рад, что все обошлось. Данные разведки, на мой взгляд, чрезвычайно ценные.
Весь следующий день провел на КП корпуса. Занимаюсь текущими делами, а сам жду. Дел хватало, боевая работа не прекращалась ни на час. Незадолго до захода солнца не выдержал, приказал готовить трофейный истребитель к вылету.
Почетный эскорт на сей раз возглавлял командир эскадрильи капитан В. И. Сувиров, ему несколько дней назад присвоили звание Героя Советского Союза. И хотя только до Сак вместе летим, а все равно приятно: рад за Сувирова — и летчик прекрасный, и боец отважный. Заслуженно высокое звание получил…
А вот и расчетная точка над морем. Делаю разворот и, как в прошлый раз, беру курс на мыс Херсонес. Над вражеским аэродромом сегодня что-то слишком оживленно. Один за другим идут на посадку Ю-87 и Ме-109. Чтобы не привлекать зря внимания, тоже становлюсь в круг. Внимательно разглядываю летное поле. Аэродром буквально забит самолетами — не меньше восьмидесяти машин.
Вдруг вижу: ко мне пристраивается Ме-109. Да так близко подошел, что хоть беседу заводи, если бы не гул моторов. Немец чему-то улыбается и настойчиво тычет оттопыренным большим пальцем куда-то вниз. Все ясно: на фюзеляже у него намалевана краской голая дама с бокалом шампанского в руке. Мне похвастать нечем. Разве лишь отрекомендоваться по радио: рад, дескать, встрече; будем знакомы — русский генерал Савицкий! И заодно — палец на гашетку…
Но немец, к счастью, чужих мыслей читать не научился: поулыбавшись еще немного и помахав рукой, уходит горкой. Ничего особенного: обменялись улыбками и разошлись — каждый в свою сторону. А ведь я чуть было не влепил ему из всех стволов! Думал, разгадал меня немец. А он, оказывается, лишь голую девицу свою мечтал мне показать. Вот и попробуй угадай наперед, от какой случайности, от какой чепухи судьба человека может зависеть. Не зря, видно, говорят: для разведчика главное — крепкие нервы.
Иду то на бреющем, то набирая высоту. На Сапун-горе тоже оживленно — ведутся интенсивные инженерно-саперные работы по созданию второй линии обороны. Из района Северной бухты — опять же в сторону Сапун-горы — активно перемещается артиллерия. Готовятся немцы, спешат… Однако пора и мне. В гостях, конечно, разведчику интересно, да дома с расспросами ждут!
За входными воротами встречаюсь с нашими истребителями. Как все-таки приятно видеть звезды на крыльях вместо красоток на фюзеляжах!
После этого я еще несколько раз летал на разведку в тыл противника. А позже, когда надобность отпала, послуживший нам верой и правдой «мессершмитт» вместе с двумя другими немецкими истребителями отправили в разобранном виде в Москву.
Подготовка к штурму Севастопольского укрепрайона велась с 19 апреля. 5 мая начали наступление части 2-й гвардейской армии. А 7 мая войска перешли в наступление по всему фронту. К вечеру части 51-й армии выбили немцев с Сапун-горы. 8 мая была прорвана первая полоса вражеской обороны; на следующий день войска 51-й и Приморской армий взломали внутренний оборонительный обвод и вошли в Севастополь. У немцев от всего Крымского полуострова остался лишь крохотный клочок земли — мыс Херсонес, откуда они рассчитывали эвакуировать остатки своей 17-й армии в Румынию.
Предугадывая ход событий, маршал А. М. Василевский поставил незадолго до этого передо мной задачу не допустить эвакуацию немецких войск в Румынию морским путем. Мне надлежало связаться с командующим ВВС Черноморского флота генералом Ермаченко, чтобы разработать совместный план действий. Эвакуация остатков двухсоттысячной группировки противника была сорвана. Тринадцать транспортов, стоявших на рейде у мыса Херсонес, пошли ко дну. А в ночь на 12 мая начался штурм последнего оборонительного рубежа противника на крымской земле. До полного освобождения Крыма оставались считанные часы.
Вечером 11 мая я находился на командном пункте корпуса. Шла обычная работа по прикрытию наземных войск и блокировке последнего оставшегося в распоряжении противника аэродрома. Потерь у нас не было, день подходил к концу, и я решил, что вполне могу себе позволить принять участие в боевом вылете.
Оставив на КП начальника штаба Баранова, я поднял в воздух четверку истребителей. Выйдя в тыл оборонявшихся войск противника, мы сбросили на его позиции по четыре бомбы ОФАБ-25, а заодно прошлись по траншеям пушечно-пулеметным огнем. На выходе из атаки немцы открыли по «якам» зенитный огонь. Вдобавок подоспела группа вражеских истребителей. Завязался бой. В воздухе, как я не раз говорил, обстановка меняется стремительно. Выбрав для атаки одного из «мессеров», я приказал ведомому капитану Самойлову прикрыть меня. Но в тот момент, когда я уже почти вышел на дистанцию, с которой можно было открывать по немцу огонь, самолет внезапно тряхнуло и кабину заволокло паром. «Зенитчики, — мелькнуло в голове. — Прямое попадание!»
Мотор отказал практически сразу же. С парашютом не выпрыгнешь, внизу немцы. Под крылом — немного правее и впереди — не то перелесок, не то густой кустарник. Решил садиться на вынужденную. Дотянул кое-как до опушки и, не выпуская шасси, приземлился на фюзеляж. С трудом выбрался наружу, ноги плохо слушаются. Врачи позже поставили диагноз: компрессионный перелом трех позвонков.
В общем, добрался кое-как до штаба нашего 3 иак.
В штабе выяснилось, что полковник Баранов успел сообщить в штаб 8-й воздушной армии о том, что мой «як» подбили вражеские зенитчики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120