«ОГПУ». Нас выстроили, пересчитали, разбили по возрасту. Потом дали каждому по куску мыла и повели в баню. Пока мы отмывали с себя многонедельную грязь, одежду нашу успели сжечь, а взамен выдали новую. Непривычно было облачаться во все чистое, и здесь без шуток тоже не обошлось.
На другой день, перед завтраком, какой-то серьезный человек, с усталым лицом и с наганом на боку вкратце разъяснил нам наше новое положение, а заодно и обстановку в целом. Он говорил, что решением рабоче-крестьянского правительства начата борьба с беспризорностью, что заниматься этим будет ГПУ, председателем которого является Феликс Эдмундович Дзержинский. Нам объяснили также, что все мы будем учиться — школа рядом. А потом ознакомили с распорядком дня.
И началась наша новая жизнь. За ворота детдома выходить никому не разрешалось. Жили на полном самообслуживании. Все делали сами: убирали, стирали, по очереди готовили пищу на кухне, даже стригли друг друга. Из обслуживающего персонала в детдоме насчитывалось всего три-четыре человека. Они же, кстати, числились и воспитателями.
Спали мы, помню, на железных койках, матрацы и подушки набивали сеном. Вначале спали прямо на матрацах, но потом каждому выдали по простыне. В школе вместо тетрадей использовали шершавую, как наждак, серую оберточную бумагу, писали карандашами, так что и рассмотреть-то написанное на такой самодельной тетрадке было трудно.
Жили, словом, небогато — все только самое необходимое. Но никто нам златых гор и не сулил. Крыша над головой есть; еда хотя и скудная, но зато всякий день и досыта; одеты-обуты, в классах читать-писать учат… Чего же еще! А главное — смысл появился в жизни, которого прежде не было…
Вскоре там же, в детдоме, когда мне исполнилось шестнадцать лет, меня избрали секретарем комсомольской ячейки. Комсомольская работа — дело живое, требующее постоянно быть в самой гуще происходящих событий. Порой приходилось нелегко — не хватало умения, опыта, — но жить зато стало куда интереснее. Влекла меня и учеба. Сколько себя помню, я всегда жадно тянулся к знаниям, ненасытно вбирал в себя все, что так или иначе могло пригодиться в жизни. И когда летом 1927 года директор фабрично-заводского училища объявил, что заводу нашему нужны дизелисты, я записался на курсы одним из первых.
Пришлось, правда, лишиться временно части заработка, но я об этом ничуть не жалел. Жилось, понятно, трудно, каждая копейка была на счету, но я привык обходиться самым малым. Тем более игра, как говорится, стоила свеч. В ту пору такие профессии, как дизелист, считались престижными и котировались высоко. Да и как иначе! Тут тебе и сложная техника, и ответственность, и особое доверие — дизели снабжали электричеством весь завод.
К тому времени меня избрали членом бюро заводской комсомольской организации. И двойная ответственность — рабочая и общественная, а вместе с тем и двойное доверие вселяли в меня уверенность, что я нужен людям, приношу пользу.
Казалось бы, чего еще! От добра, как утверждает пословица, добра не ищут. Но юность неугомонна, и в душу запала новая мечта — овладеть еще более сложной техникой, стать шофером.
Шоферов в городе не хватало, профессия эта считалась тогда чуть ли не экзотической. А в Новороссийске вслед за первым отечественным грузовиком АМО стали появляться легковые автомобили различных иностранных марок — «рено», «мерседес», «дедион». Это теперь «Жигули» да «Волги» чуть ли не возле каждого подъезда стоят. Тогда же автомобиль был в новинку: пропылит по улице — редкий прохожий не обернется.
А тут еще попалось на глаза объявление о наборе на шоферские курсы, и я, конечно, не устоял. Учиться предстояло без стипендии, да что поделаешь — хорошо хоть не надо было платить за науку. Пришлось, словом, на целых шесть месяцев еще туже затянуть пояс. Обносился за полгода дальше некуда, да что одежда — иной раз и есть было нечего, так и промотаешься целый день голодный. Ни мать, ни братья помочь мне тогда не могли, сами еле-еле сводили концы с концами. Ребята, верно, помогали, чем могли, сочувствовали моей мечте…
Наконец наступил день, когда я самостоятельно сел за руль. Возить мне предстояло крупного хозяйственника — начальника строительства Новороссийской тепловой электростанции. Стройка по тем временам затевалась грандиозная. Новой станции предстояло снабжать электроэнергией город, порт, элеватор, заводы «Пролетарий» и «Октябрь». Рабочих туда набрали со всего города, одних комсомольцев собралось около четырехсот человек — самая большая в городе комсомольская организация. Меня, как, видимо, уже зарекомендовавшего себя комсомольского организатора, избрали секретарем — неосвобожденным, понятно.
Отказаться, ясное дело, не откажешься. Да я и не помышлял об этом, хотя понимал, что крутиться придется как белке в колесе. Не знаю, как бы я со всем этим справился, если бы не особый характер начальника строительства. Старый питерский рабочий, коммунист, он не шибко жаловал положенную ему привилегию в виде «мерседеса» с личным шофером. То есть ко мне-то он относился хорошо, а вот услугами персонального транспорта пользовался нечасто.
Заеду утречком за ним на квартиру, а он выйдет, мельком взглянет на отмытый до блеска «мерседес» и скажет свое обычное:
— Езжай-ка ты, Женя, на завод один. А я пешком пройдусь. Подышу воздухом.
Дело, конечно, не в воздухе. Рабочей закалки человек, не любил он ничего показного. Да и «мерседес» иной раз называл нэпмановской игрушкой…
Буржуев в Новороссийске оставалось в ту пору еще немало. Далеко не всем удалось удрать за границу после гражданской воины. Одни пооткрывали магазины да лавочки. Другие затаились в надежде на недолговечность Советской власти. Хватало и откровенной контры. Непримиримые враги революции, в основном из недобитого белого офицерья, сколотили из недовольных новыми порядками мелкие подвижные отряды так называемых «бело-зеленых» и ушли в горы. Оттуда и предпринимали бандиты свои неожиданные вылазки. Грабили села, убивали при случае партийных и советских работников.
Бороться с ними было нелегко. Особенно если учесть их высокую мобильность и связи с теми, кто держал их в курсе дел, затаившись в городе и других местах Черноморского побережья. Чекисты решили обратиться за помощью к населению.
И вот однажды меня вызвали в ГПУ.
— Как комсомольский работник, ты здешнюю молодежь лучше других знаешь, — сказали мне там. — Сможешь подобрать надежных парней? Отряд создаем.
Уточнять, что за отряд, я не стал. В то время нередко создавались добровольные комсомольские группы для содействия органам ГПУ. А ребят подходящих, конечно, подобрал.
Начались занятия. Учились обращаться с оружием, ходили стрелять в тир — он располагался тут же, во дворе ГПУ. Отрабатывали кое-какие навыки рукопашного боя. Большинство занимались охотно, даже с азартом, обсуждали на все лады предстоящую встречу с противником. Но к делу ребята относились серьезно: сознавали, что не в казаки-разбойники играем.
Наконец настал день, когда нас собрали рано утром во дворе ГПУ и вручили каждому по винтовке и по десятку патронов.
Выехали из города. По дороге догадались, что везут вас в сторону Кабардинки — есть такое село неподалеку от Новороссийска, на берегу моря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
На другой день, перед завтраком, какой-то серьезный человек, с усталым лицом и с наганом на боку вкратце разъяснил нам наше новое положение, а заодно и обстановку в целом. Он говорил, что решением рабоче-крестьянского правительства начата борьба с беспризорностью, что заниматься этим будет ГПУ, председателем которого является Феликс Эдмундович Дзержинский. Нам объяснили также, что все мы будем учиться — школа рядом. А потом ознакомили с распорядком дня.
И началась наша новая жизнь. За ворота детдома выходить никому не разрешалось. Жили на полном самообслуживании. Все делали сами: убирали, стирали, по очереди готовили пищу на кухне, даже стригли друг друга. Из обслуживающего персонала в детдоме насчитывалось всего три-четыре человека. Они же, кстати, числились и воспитателями.
Спали мы, помню, на железных койках, матрацы и подушки набивали сеном. Вначале спали прямо на матрацах, но потом каждому выдали по простыне. В школе вместо тетрадей использовали шершавую, как наждак, серую оберточную бумагу, писали карандашами, так что и рассмотреть-то написанное на такой самодельной тетрадке было трудно.
Жили, словом, небогато — все только самое необходимое. Но никто нам златых гор и не сулил. Крыша над головой есть; еда хотя и скудная, но зато всякий день и досыта; одеты-обуты, в классах читать-писать учат… Чего же еще! А главное — смысл появился в жизни, которого прежде не было…
Вскоре там же, в детдоме, когда мне исполнилось шестнадцать лет, меня избрали секретарем комсомольской ячейки. Комсомольская работа — дело живое, требующее постоянно быть в самой гуще происходящих событий. Порой приходилось нелегко — не хватало умения, опыта, — но жить зато стало куда интереснее. Влекла меня и учеба. Сколько себя помню, я всегда жадно тянулся к знаниям, ненасытно вбирал в себя все, что так или иначе могло пригодиться в жизни. И когда летом 1927 года директор фабрично-заводского училища объявил, что заводу нашему нужны дизелисты, я записался на курсы одним из первых.
Пришлось, правда, лишиться временно части заработка, но я об этом ничуть не жалел. Жилось, понятно, трудно, каждая копейка была на счету, но я привык обходиться самым малым. Тем более игра, как говорится, стоила свеч. В ту пору такие профессии, как дизелист, считались престижными и котировались высоко. Да и как иначе! Тут тебе и сложная техника, и ответственность, и особое доверие — дизели снабжали электричеством весь завод.
К тому времени меня избрали членом бюро заводской комсомольской организации. И двойная ответственность — рабочая и общественная, а вместе с тем и двойное доверие вселяли в меня уверенность, что я нужен людям, приношу пользу.
Казалось бы, чего еще! От добра, как утверждает пословица, добра не ищут. Но юность неугомонна, и в душу запала новая мечта — овладеть еще более сложной техникой, стать шофером.
Шоферов в городе не хватало, профессия эта считалась тогда чуть ли не экзотической. А в Новороссийске вслед за первым отечественным грузовиком АМО стали появляться легковые автомобили различных иностранных марок — «рено», «мерседес», «дедион». Это теперь «Жигули» да «Волги» чуть ли не возле каждого подъезда стоят. Тогда же автомобиль был в новинку: пропылит по улице — редкий прохожий не обернется.
А тут еще попалось на глаза объявление о наборе на шоферские курсы, и я, конечно, не устоял. Учиться предстояло без стипендии, да что поделаешь — хорошо хоть не надо было платить за науку. Пришлось, словом, на целых шесть месяцев еще туже затянуть пояс. Обносился за полгода дальше некуда, да что одежда — иной раз и есть было нечего, так и промотаешься целый день голодный. Ни мать, ни братья помочь мне тогда не могли, сами еле-еле сводили концы с концами. Ребята, верно, помогали, чем могли, сочувствовали моей мечте…
Наконец наступил день, когда я самостоятельно сел за руль. Возить мне предстояло крупного хозяйственника — начальника строительства Новороссийской тепловой электростанции. Стройка по тем временам затевалась грандиозная. Новой станции предстояло снабжать электроэнергией город, порт, элеватор, заводы «Пролетарий» и «Октябрь». Рабочих туда набрали со всего города, одних комсомольцев собралось около четырехсот человек — самая большая в городе комсомольская организация. Меня, как, видимо, уже зарекомендовавшего себя комсомольского организатора, избрали секретарем — неосвобожденным, понятно.
Отказаться, ясное дело, не откажешься. Да я и не помышлял об этом, хотя понимал, что крутиться придется как белке в колесе. Не знаю, как бы я со всем этим справился, если бы не особый характер начальника строительства. Старый питерский рабочий, коммунист, он не шибко жаловал положенную ему привилегию в виде «мерседеса» с личным шофером. То есть ко мне-то он относился хорошо, а вот услугами персонального транспорта пользовался нечасто.
Заеду утречком за ним на квартиру, а он выйдет, мельком взглянет на отмытый до блеска «мерседес» и скажет свое обычное:
— Езжай-ка ты, Женя, на завод один. А я пешком пройдусь. Подышу воздухом.
Дело, конечно, не в воздухе. Рабочей закалки человек, не любил он ничего показного. Да и «мерседес» иной раз называл нэпмановской игрушкой…
Буржуев в Новороссийске оставалось в ту пору еще немало. Далеко не всем удалось удрать за границу после гражданской воины. Одни пооткрывали магазины да лавочки. Другие затаились в надежде на недолговечность Советской власти. Хватало и откровенной контры. Непримиримые враги революции, в основном из недобитого белого офицерья, сколотили из недовольных новыми порядками мелкие подвижные отряды так называемых «бело-зеленых» и ушли в горы. Оттуда и предпринимали бандиты свои неожиданные вылазки. Грабили села, убивали при случае партийных и советских работников.
Бороться с ними было нелегко. Особенно если учесть их высокую мобильность и связи с теми, кто держал их в курсе дел, затаившись в городе и других местах Черноморского побережья. Чекисты решили обратиться за помощью к населению.
И вот однажды меня вызвали в ГПУ.
— Как комсомольский работник, ты здешнюю молодежь лучше других знаешь, — сказали мне там. — Сможешь подобрать надежных парней? Отряд создаем.
Уточнять, что за отряд, я не стал. В то время нередко создавались добровольные комсомольские группы для содействия органам ГПУ. А ребят подходящих, конечно, подобрал.
Начались занятия. Учились обращаться с оружием, ходили стрелять в тир — он располагался тут же, во дворе ГПУ. Отрабатывали кое-какие навыки рукопашного боя. Большинство занимались охотно, даже с азартом, обсуждали на все лады предстоящую встречу с противником. Но к делу ребята относились серьезно: сознавали, что не в казаки-разбойники играем.
Наконец настал день, когда нас собрали рано утром во дворе ГПУ и вручили каждому по винтовке и по десятку патронов.
Выехали из города. По дороге догадались, что везут вас в сторону Кабардинки — есть такое село неподалеку от Новороссийска, на берегу моря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120