— И бомбы легли кучно, а площадь цели крайне незначительная для того удара, который мы по ней нанесли.
— Хорошо, проверим. — И Жуков положил трубку.
Результатов проверки с нетерпением ждал не один я. Вместе со мной переживали и Самохвалов, и Кудинов, и Кривенко, да и остальные участвовавшие в налете летчики.
Через несколько дней позвонил член Военного совета Западного фронта генерал Н. А. Булганин и подтвердил, что, по донесениям партизан, немецкий штаб действительно разгромлен и Георгий Константинович просил передать благодарность всем летчикам группы. А неделю спустя Михаил Иванович Калинин вручал нам в Кремле ордена Красного Знамени.
У меня это был первый боевой орден. И получить ого особенно радостно было еще и потому, что наградили меня по представлению командующего фронтом генерала армии Жукова.
Новый, 1942 год возвестил миру, что гитлеровский блицкриг потерпел окончательный крах. В результате закончившегося в начале января контрнаступления наших войск под Москвой, успех которого определился в основном благодаря действиям именно Западного фронта, противник оказался отброшенным на 100 — 250 километров.
Срок моей командировки между тем подходил к концу. В феврале сорок второго я вылетел на военно-транспортном самолете с одного из подмосковных аэродромов на Дальний Восток. С Москвой расставаться не хотелось, но еще больше жалел, что вынужден бросать фронтовую работу, полк Самохвалова, с которым сжился, возможность собственноручно бить вместе с его летчиками врага… В душе я решил, что останусь на Дальнем Востоке недолго и приложу все усилия, чтобы вернуться на фронт.
Даже новая должность — меня назначили командующим ВВС 25-й общевойсковой армии — не изменила моих стремлений. Конечно, я понимал, что Япония в любую минуту могла начать против нашей страны военные действия и что служба на Дальнем Востоке не менее важна, чем участие в сражениях с гитлеровскими захватчикам, но сердцу, как говорят, не прикажешь. А оно не хотело ждать, оно изнывало от неутоленного желания защищать с оружием в руках родную землю не когда-то в будущем и даже не завтра, а именно сию минуту, сейчас. И я вновь стал проситься на фронт.
В конце концов мои настойчивые старания увенчались успехом. «Согласен принять дивизию?» — спросили в ответ на один из таких рапортов. Нужно ли говорить, что я тотчас и с радостью дал свое согласие. Предложили бы эскадрилью, звено, наконец, — и на это, скорее всего, согласился бы. Бог с ней, с высокой должностью, мне было не до чинов — лишь бы сражаться с врагом, бить его, гнать с нашей земля к чертовой матери!.. А должности — дело наживное, такая война скоро не кончится.
Сдав зимой 1942 года на Дальнем Востоке командование ВВС 25-й общевойсковой армии, я вновь пересек страну с востока на запад и вскоре оказался под Ельцом, где находился штаб 2-й воздушной армии, командующим которой был назначен генерал С. А. Красовский.
В 205-й истребительной авиадивизии, которую я принял, находились на вооружении самолеты Як-1 и американские «аэрокобры», поступавшие к нам по ленд-лизу. Каково же было мое удивление, когда при знакомстве с летным составом дивизии выяснилось, что немалая часть летчиков предпочитает драться с вражескими истребителями не на «яках», а на американских машинах. Мне уже доводилось летать и на американских «аэрокобрах», и на английских «харрикейнах» — и те и другие, с моей точки зрения, уступали нашему «яку». Меня не на шутку встревожила подобная, ничем не оправданная недооценка летчиками отечественной техники. На самолетах союзников — а они в основном присылали нам устаревшие типы истребителей, да и мало их было, — войны не выиграешь. Тем более на фронте как раз появились модифицированные немецкие истребители Ме-109ф с улучшенными летно-тактическими характеристиками, и в штабе ВВС подготовили директиву, где Як-1 рекомендовался в качестве наиболее пригодного для боя с новым «мессершмиттом» самолета. Обладая равной скороподъемностью, он развивал на высоте 3000 метров более высокую скорость и превосходил немецкий истребитель в горизонтальном маневре.
Сам я давно стал горячим сторонником машин конструкции Яковлева и не сомневался, что сумею убедить в высоких возможностях этой машины летчиков дивизии. Но слова в таком деле не годились. Лучший способ — учебный бой. В одном из полков предложил командиру подобрать для меня противника покрепче, пользующегося у летчиков особым авторитетом. Победа над ним позволила бы мне употребить этот авторитет в пользу нашего «яка». А в победе своей я нисколько не сомневался. Ведь я отлично знал не только боевые возможности советского истребители, но и слабые стороны американского.
Комполка выслушал меня с плохо скрытым неодобрением. Он и сам почему-то предпочитал «аэрокобры», а потому в затею мою не верил. Более того, как выяснилось из его вопросов, считал ее вредной. Опасался подорвать в глазах подчиненных реноме начальства.
— А ваша должность? А звание? — преодолевая неловкость, попытался он меня отговорить. — Что потом летчики говорить станут?
— Как это — что? — сделал я вид, будто не понимаю его намеков. — Будут говорить, что Як-1 — машина первоклассная. И не только говорить — думать так станут.
— Так-то оно так… — продолжал мяться подполковник Сопрыкин.
Но я оборвал его:
— Именно так! И никак иначе… Подобрали противника?
Через несколько минут ко мне подошел очень молодой, но уже с седыми висками летчик. Смотрит прямо в глаза, взгляд уверенный, твердый, настроен, по всему чувствуется, решительно. Расспросил я его, как водится, кое о чем, вижу: и впрямь крепкий боец — крепкий и опытный. Недаром, не глядя на бьющую в глаза молодость, виски седые.
— Надеюсь, в поддавки играть не собираетесь, капитан?
— Капитан Силин, товарищ полковник! — сделал вид, будто я запамятовал его фамилию, мой противник. С достоинством держался, ничего не скажешь! — В воздухе никакой игры не признаю. Особенно в поддавки.
— Верю, — спокойно согласился я. И добавил, чтобы еще больше раззадорить противника: — Но, пожалуйста, не забудьте о том, что только что сказали. Если забудете, не взыщите, посажу под арест!
— У меня память крепкая, товарищ полковник.
Ну чем не дуэль, усмехнулся про себя. И перчатка брошена, и вызов принят… А Силин действительно молодец: злится, но держит себя в руках на все сто. Сразу видно: независимый, сильный характер…
Бой я выиграл. Не стану пересказывать, как все происходило. Приведу лучше слова командующего армией Красовского, присутствовавшего тогда среди других летчиков на аэродроме. Вот что он писал позже в своих воспоминаниях:
«Чтобы восстановить престиж отечественного самолета, Савицкий решил провести показательный учебный бой… Схватка состоялась на глазах многих летчиков. Савицкий — мастер высшего пилотажа — убедил всех, что, „як“ — отличный самолет. Весь бой он провел на вертикалях…
Командир дивизии «прижал» своего «противника» к земле и закончил воздушный «бой» победой. Затем полковник собрал летчиков и произвел разбор «боя».
— Можно ли успешно вести воздушный бой на Як-1?
И сам же ответил:
— Можно не только воевать, но и побеждать врага. Для этого требуется лишь смелость и мастерство.
Мне никогда не приходилось слышать более убедительной беседы командира со своими подчиненными, чем эта ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Хорошо, проверим. — И Жуков положил трубку.
Результатов проверки с нетерпением ждал не один я. Вместе со мной переживали и Самохвалов, и Кудинов, и Кривенко, да и остальные участвовавшие в налете летчики.
Через несколько дней позвонил член Военного совета Западного фронта генерал Н. А. Булганин и подтвердил, что, по донесениям партизан, немецкий штаб действительно разгромлен и Георгий Константинович просил передать благодарность всем летчикам группы. А неделю спустя Михаил Иванович Калинин вручал нам в Кремле ордена Красного Знамени.
У меня это был первый боевой орден. И получить ого особенно радостно было еще и потому, что наградили меня по представлению командующего фронтом генерала армии Жукова.
Новый, 1942 год возвестил миру, что гитлеровский блицкриг потерпел окончательный крах. В результате закончившегося в начале января контрнаступления наших войск под Москвой, успех которого определился в основном благодаря действиям именно Западного фронта, противник оказался отброшенным на 100 — 250 километров.
Срок моей командировки между тем подходил к концу. В феврале сорок второго я вылетел на военно-транспортном самолете с одного из подмосковных аэродромов на Дальний Восток. С Москвой расставаться не хотелось, но еще больше жалел, что вынужден бросать фронтовую работу, полк Самохвалова, с которым сжился, возможность собственноручно бить вместе с его летчиками врага… В душе я решил, что останусь на Дальнем Востоке недолго и приложу все усилия, чтобы вернуться на фронт.
Даже новая должность — меня назначили командующим ВВС 25-й общевойсковой армии — не изменила моих стремлений. Конечно, я понимал, что Япония в любую минуту могла начать против нашей страны военные действия и что служба на Дальнем Востоке не менее важна, чем участие в сражениях с гитлеровскими захватчикам, но сердцу, как говорят, не прикажешь. А оно не хотело ждать, оно изнывало от неутоленного желания защищать с оружием в руках родную землю не когда-то в будущем и даже не завтра, а именно сию минуту, сейчас. И я вновь стал проситься на фронт.
В конце концов мои настойчивые старания увенчались успехом. «Согласен принять дивизию?» — спросили в ответ на один из таких рапортов. Нужно ли говорить, что я тотчас и с радостью дал свое согласие. Предложили бы эскадрилью, звено, наконец, — и на это, скорее всего, согласился бы. Бог с ней, с высокой должностью, мне было не до чинов — лишь бы сражаться с врагом, бить его, гнать с нашей земля к чертовой матери!.. А должности — дело наживное, такая война скоро не кончится.
Сдав зимой 1942 года на Дальнем Востоке командование ВВС 25-й общевойсковой армии, я вновь пересек страну с востока на запад и вскоре оказался под Ельцом, где находился штаб 2-й воздушной армии, командующим которой был назначен генерал С. А. Красовский.
В 205-й истребительной авиадивизии, которую я принял, находились на вооружении самолеты Як-1 и американские «аэрокобры», поступавшие к нам по ленд-лизу. Каково же было мое удивление, когда при знакомстве с летным составом дивизии выяснилось, что немалая часть летчиков предпочитает драться с вражескими истребителями не на «яках», а на американских машинах. Мне уже доводилось летать и на американских «аэрокобрах», и на английских «харрикейнах» — и те и другие, с моей точки зрения, уступали нашему «яку». Меня не на шутку встревожила подобная, ничем не оправданная недооценка летчиками отечественной техники. На самолетах союзников — а они в основном присылали нам устаревшие типы истребителей, да и мало их было, — войны не выиграешь. Тем более на фронте как раз появились модифицированные немецкие истребители Ме-109ф с улучшенными летно-тактическими характеристиками, и в штабе ВВС подготовили директиву, где Як-1 рекомендовался в качестве наиболее пригодного для боя с новым «мессершмиттом» самолета. Обладая равной скороподъемностью, он развивал на высоте 3000 метров более высокую скорость и превосходил немецкий истребитель в горизонтальном маневре.
Сам я давно стал горячим сторонником машин конструкции Яковлева и не сомневался, что сумею убедить в высоких возможностях этой машины летчиков дивизии. Но слова в таком деле не годились. Лучший способ — учебный бой. В одном из полков предложил командиру подобрать для меня противника покрепче, пользующегося у летчиков особым авторитетом. Победа над ним позволила бы мне употребить этот авторитет в пользу нашего «яка». А в победе своей я нисколько не сомневался. Ведь я отлично знал не только боевые возможности советского истребители, но и слабые стороны американского.
Комполка выслушал меня с плохо скрытым неодобрением. Он и сам почему-то предпочитал «аэрокобры», а потому в затею мою не верил. Более того, как выяснилось из его вопросов, считал ее вредной. Опасался подорвать в глазах подчиненных реноме начальства.
— А ваша должность? А звание? — преодолевая неловкость, попытался он меня отговорить. — Что потом летчики говорить станут?
— Как это — что? — сделал я вид, будто не понимаю его намеков. — Будут говорить, что Як-1 — машина первоклассная. И не только говорить — думать так станут.
— Так-то оно так… — продолжал мяться подполковник Сопрыкин.
Но я оборвал его:
— Именно так! И никак иначе… Подобрали противника?
Через несколько минут ко мне подошел очень молодой, но уже с седыми висками летчик. Смотрит прямо в глаза, взгляд уверенный, твердый, настроен, по всему чувствуется, решительно. Расспросил я его, как водится, кое о чем, вижу: и впрямь крепкий боец — крепкий и опытный. Недаром, не глядя на бьющую в глаза молодость, виски седые.
— Надеюсь, в поддавки играть не собираетесь, капитан?
— Капитан Силин, товарищ полковник! — сделал вид, будто я запамятовал его фамилию, мой противник. С достоинством держался, ничего не скажешь! — В воздухе никакой игры не признаю. Особенно в поддавки.
— Верю, — спокойно согласился я. И добавил, чтобы еще больше раззадорить противника: — Но, пожалуйста, не забудьте о том, что только что сказали. Если забудете, не взыщите, посажу под арест!
— У меня память крепкая, товарищ полковник.
Ну чем не дуэль, усмехнулся про себя. И перчатка брошена, и вызов принят… А Силин действительно молодец: злится, но держит себя в руках на все сто. Сразу видно: независимый, сильный характер…
Бой я выиграл. Не стану пересказывать, как все происходило. Приведу лучше слова командующего армией Красовского, присутствовавшего тогда среди других летчиков на аэродроме. Вот что он писал позже в своих воспоминаниях:
«Чтобы восстановить престиж отечественного самолета, Савицкий решил провести показательный учебный бой… Схватка состоялась на глазах многих летчиков. Савицкий — мастер высшего пилотажа — убедил всех, что, „як“ — отличный самолет. Весь бой он провел на вертикалях…
Командир дивизии «прижал» своего «противника» к земле и закончил воздушный «бой» победой. Затем полковник собрал летчиков и произвел разбор «боя».
— Можно ли успешно вести воздушный бой на Як-1?
И сам же ответил:
— Можно не только воевать, но и побеждать врага. Для этого требуется лишь смелость и мастерство.
Мне никогда не приходилось слышать более убедительной беседы командира со своими подчиненными, чем эта ».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120