не знаю, что имел в виду маршал Жуков, определяя задание наше как срочное и ответственное; скорее всего, ими руководили еще и другие, какие-то более глубокие, более масштабные соображения, о которых я мог только догадываться. Но все это уже не имело для меня особого значения.
К вечеру того же дня дождь стал стихать.
На следующее утро погода разгулялась, и через несколько часов мы благополучно приземлились на аэродроме Дальгов. Там меня поджидала приятная новость. Сурков за время моего отсутствия успел сравнить моторы с обоих «яков»: тот, который работал на низкосортном горючем, оказался в лучшем состоянии, чем контрольный. Теперь можно было идти к командующему армией генерал-полковнику Руденко.
Руденко, человек огромного опыта, осторожный в своих суждениях, скоропалительных решений не любил. Когда я ему доложил о результатах нашего эксперимента, он надолго задумался и наконец лицо его как-то разом просветлело, он широко улыбнулся и сказал:
— А ведь молодец! У меня из-за этой треклятой горючки вся авиация сидит! А теперь залетает. Как думаешь, залетает?
И слова, и тон, которым начал разговор командующий, подтолкнули меня на то, что надо ковать железо, пока горячо.
— Так точно, товарищ генерал, вполне можно летать на новом горючем. Хоть с завтрашнего дня.
— Ну ты не горячись! — охладил меня Руденко. — Дело, сам должен понимать, нешуточное. Доложим в Москву. И если там санкционируют…
— Да какие же еще санкции нужны? — не удержался я. — И так ясно. Все тщательно проверено. И налет нужный есть.
— А перелопачивать двигатели у сотен боевых самолетов, не поставив в известность соответствующие инстанции — это, по-твоему, как? Тут тебе тоже все ясно? Не горячись, говорю. Да и волнуешься зря: проволочек с этим делом, убежден, не будет.
— Разрешите в таком случае перевести на новое горючее хотя бы по одной-две эскадрильи в каждом полку, — взмолился я, чувствуя, как почва уходит из-под моих ног. — У меня же учебно-боевая подготовка горит! Летать не на чем…
— Хорошо, что напомнил. Что у тебя там за фокусы завелись? Вагонетки какие-то… Буксировочные концы, говорят, к боевым машинам за что попало цепляешь…
— Кольца троса крепим к бомбодержателю, — счел необходимым уточнить я. — Отстрелялись по конусам, буксировщик их, наподобие бомбы, вместе с тросом на землю сбрасывает. Никакого риска.
— Это я сам посмотрю! Жди в гости, — хмуря брови, пообещал Руденко. — Что касается твоей просьбы, пока по одной эскадрилье на полк разрешаю. Пока. А там поживем — увидим.
От командующего я вышел в приподнятом настроении. Могло и хуже обернуться. А тут как-никак дело с мертвой точки сдвинулось. Будет на чем первое время летать.
К переделке двигателей мы приступили не мешкая. Сурков со своими техниками, что называется, с места взял нужный темп. Да и опыт пусть небольшой, но уже был. В полках у меня люди ожили. И было от чего. Если прежде буквально по крохам наскребали горючее, чтобы заправить баки одного-двух истребителей, то теперь появилась реальная перспектива регулярных полетов.
А вскоре мне вновь довелось убедиться в дальновидности и прозорливости своего командующего.
Не прошло и недели после нашего разговора, как из штаба армии поступила телефонограмма за подписью Руденко, в которой сообщалось, что наши материалы рассмотрены в Москве и одобрены. Подобной оперативности я не ожидал. Она, с моей точки зрения, лишний раз подтвердила своевременность того, что мы затеяли, и мы с Сурковым немедля приступили к переводу на новое горючее всего корпуса.
Руденко, кстати сказать, не забыл и о другом своем обещании. Когда тренировочные полеты были развернуты в полном масштабе, командующий в одно, как говорится, прекрасное утро самолично прибыл на полигон. Приехал внезапно, без предупреждения, видно, рассчитывал застать врасплох. Но я был даже рад этому: скрывать нам нечего. Тем более что стрельбы по наземным и воздушным мишеням мы давно отладили, и проходили они теперь без сучка без задоринки.
Руденко ни о чем не расспрашивал. Смотрел, сопоставлял, делал выводы. Да и что объяснять — все и так на виду. А глаз у командующего цепкий, ни единой мелочи не упустит. И как бы в подтверждение тому Руденко, наблюдая за маневрами, после того как два «яка» отстрелялись по мишеням, которые тащил истребитель-буксировщик, сказал именно то, чего я от него втайне ждал.
— А почему у тебя конуса не рвутся? При таких скоростях должны бы. Материал-то на них, знаю, жиденький — из такой не мишени, а балерин обшивать.
— Они и рвались, товарищ генерал, — подтвердил я. — Так и думал, что заметите. А теперь не рвутся, переодели мы наши конусы: такую ткань для них на старых немецких складах разыскали — износу нет! Сами же немцы и помогли.
— Вот что я тебе скажу, Савицкий! — отпустив взглядом пошедший на посадку буксировщик, повернулся ко мне Руденко. — Устроим-ка мы у тебя на полигоне показательные занятия. Соберем командиров корпусов, дивизий. В порядке, так сказать, обмена опытом. Не возражаешь?..
Я бы, может, и возражал, да должность не позволяла. Совесть вроде бы — тоже. Хотя, честно говоря, нетрудно было догадаться, чем такие показательные занятия могут кончиться. Делиться придется не столько опытом, сколько самим полигоном. Бесхозные торфяные разработки на каждом шагу не попадаются…
Так оно все и получилось.
Гости себя ждать не заставили. В один из погожих осенних дней на полигон к нам нагрянула чуть ли не вся 16-я воздушная армия. Во всяком случае, командиры ее корпусов и дивизий прибыли все до единого.
Приехал и командующий. А дальше все пошло, как я и предполагал. Буксировку конусов истребителями все приняли спокойно. Тканью, правда, заинтересовались — где взял? Окраска пуль эмоций тоже не вызвала — и сами умеем, было бы во что стрелять! Зато узкоколейка с несущимися по рельсам вагонетками стала поводом для бурной дискуссии — придумали, дескать, здорово, слов нет! Только, где ж таких узкоколеек на всех напастись?..
Заключительное слово сказал Руденко:
— Значит, сделаем так. Готовь документацию по методике буксировки воздушных мишеней — раз. Инструкции по использованию наземных движущихся целей — два. Ну и сам понимаешь, график совместной работы на полигоне. Полигон такой пока один, а стрельбы проводить надо всем. Вопросы есть?
Вопросов у меня не было. Я и сам понимал, что решение справедливое. В армии не существует понятий «твое» и «мое», есть понятие — «наше». Не говорят также «мое право», говорят «мой долг», «моя обязанность». И я в данных обстоятельствах видел свой долг и свою обязанность именно такими, какими их сформулировал командующий. Хотя, конечно, с полигоном, точнее, с монопольным владением на него расставаться было немного жаль.
На переживания, впрочем, времени не оставалось. Эффективность стрельб, как и ожидалось, пошла в гору, но одним этим, понятно, дело не исчерпывалось. Сложный, многоплановый процесс учебно-боевой подготовки, включавший в себя самые различные аспекты, по-прежнему требовал к себе неослабного внимания. Приходилось во многом полагаться на собственные силы и здравый смысл.
И вот вскоре состоялась военно-научная конференция по результатам Висло-Одерской и Берлинской операций, которая многим из нас дала новый заряд сил, свежие импульсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
К вечеру того же дня дождь стал стихать.
На следующее утро погода разгулялась, и через несколько часов мы благополучно приземлились на аэродроме Дальгов. Там меня поджидала приятная новость. Сурков за время моего отсутствия успел сравнить моторы с обоих «яков»: тот, который работал на низкосортном горючем, оказался в лучшем состоянии, чем контрольный. Теперь можно было идти к командующему армией генерал-полковнику Руденко.
Руденко, человек огромного опыта, осторожный в своих суждениях, скоропалительных решений не любил. Когда я ему доложил о результатах нашего эксперимента, он надолго задумался и наконец лицо его как-то разом просветлело, он широко улыбнулся и сказал:
— А ведь молодец! У меня из-за этой треклятой горючки вся авиация сидит! А теперь залетает. Как думаешь, залетает?
И слова, и тон, которым начал разговор командующий, подтолкнули меня на то, что надо ковать железо, пока горячо.
— Так точно, товарищ генерал, вполне можно летать на новом горючем. Хоть с завтрашнего дня.
— Ну ты не горячись! — охладил меня Руденко. — Дело, сам должен понимать, нешуточное. Доложим в Москву. И если там санкционируют…
— Да какие же еще санкции нужны? — не удержался я. — И так ясно. Все тщательно проверено. И налет нужный есть.
— А перелопачивать двигатели у сотен боевых самолетов, не поставив в известность соответствующие инстанции — это, по-твоему, как? Тут тебе тоже все ясно? Не горячись, говорю. Да и волнуешься зря: проволочек с этим делом, убежден, не будет.
— Разрешите в таком случае перевести на новое горючее хотя бы по одной-две эскадрильи в каждом полку, — взмолился я, чувствуя, как почва уходит из-под моих ног. — У меня же учебно-боевая подготовка горит! Летать не на чем…
— Хорошо, что напомнил. Что у тебя там за фокусы завелись? Вагонетки какие-то… Буксировочные концы, говорят, к боевым машинам за что попало цепляешь…
— Кольца троса крепим к бомбодержателю, — счел необходимым уточнить я. — Отстрелялись по конусам, буксировщик их, наподобие бомбы, вместе с тросом на землю сбрасывает. Никакого риска.
— Это я сам посмотрю! Жди в гости, — хмуря брови, пообещал Руденко. — Что касается твоей просьбы, пока по одной эскадрилье на полк разрешаю. Пока. А там поживем — увидим.
От командующего я вышел в приподнятом настроении. Могло и хуже обернуться. А тут как-никак дело с мертвой точки сдвинулось. Будет на чем первое время летать.
К переделке двигателей мы приступили не мешкая. Сурков со своими техниками, что называется, с места взял нужный темп. Да и опыт пусть небольшой, но уже был. В полках у меня люди ожили. И было от чего. Если прежде буквально по крохам наскребали горючее, чтобы заправить баки одного-двух истребителей, то теперь появилась реальная перспектива регулярных полетов.
А вскоре мне вновь довелось убедиться в дальновидности и прозорливости своего командующего.
Не прошло и недели после нашего разговора, как из штаба армии поступила телефонограмма за подписью Руденко, в которой сообщалось, что наши материалы рассмотрены в Москве и одобрены. Подобной оперативности я не ожидал. Она, с моей точки зрения, лишний раз подтвердила своевременность того, что мы затеяли, и мы с Сурковым немедля приступили к переводу на новое горючее всего корпуса.
Руденко, кстати сказать, не забыл и о другом своем обещании. Когда тренировочные полеты были развернуты в полном масштабе, командующий в одно, как говорится, прекрасное утро самолично прибыл на полигон. Приехал внезапно, без предупреждения, видно, рассчитывал застать врасплох. Но я был даже рад этому: скрывать нам нечего. Тем более что стрельбы по наземным и воздушным мишеням мы давно отладили, и проходили они теперь без сучка без задоринки.
Руденко ни о чем не расспрашивал. Смотрел, сопоставлял, делал выводы. Да и что объяснять — все и так на виду. А глаз у командующего цепкий, ни единой мелочи не упустит. И как бы в подтверждение тому Руденко, наблюдая за маневрами, после того как два «яка» отстрелялись по мишеням, которые тащил истребитель-буксировщик, сказал именно то, чего я от него втайне ждал.
— А почему у тебя конуса не рвутся? При таких скоростях должны бы. Материал-то на них, знаю, жиденький — из такой не мишени, а балерин обшивать.
— Они и рвались, товарищ генерал, — подтвердил я. — Так и думал, что заметите. А теперь не рвутся, переодели мы наши конусы: такую ткань для них на старых немецких складах разыскали — износу нет! Сами же немцы и помогли.
— Вот что я тебе скажу, Савицкий! — отпустив взглядом пошедший на посадку буксировщик, повернулся ко мне Руденко. — Устроим-ка мы у тебя на полигоне показательные занятия. Соберем командиров корпусов, дивизий. В порядке, так сказать, обмена опытом. Не возражаешь?..
Я бы, может, и возражал, да должность не позволяла. Совесть вроде бы — тоже. Хотя, честно говоря, нетрудно было догадаться, чем такие показательные занятия могут кончиться. Делиться придется не столько опытом, сколько самим полигоном. Бесхозные торфяные разработки на каждом шагу не попадаются…
Так оно все и получилось.
Гости себя ждать не заставили. В один из погожих осенних дней на полигон к нам нагрянула чуть ли не вся 16-я воздушная армия. Во всяком случае, командиры ее корпусов и дивизий прибыли все до единого.
Приехал и командующий. А дальше все пошло, как я и предполагал. Буксировку конусов истребителями все приняли спокойно. Тканью, правда, заинтересовались — где взял? Окраска пуль эмоций тоже не вызвала — и сами умеем, было бы во что стрелять! Зато узкоколейка с несущимися по рельсам вагонетками стала поводом для бурной дискуссии — придумали, дескать, здорово, слов нет! Только, где ж таких узкоколеек на всех напастись?..
Заключительное слово сказал Руденко:
— Значит, сделаем так. Готовь документацию по методике буксировки воздушных мишеней — раз. Инструкции по использованию наземных движущихся целей — два. Ну и сам понимаешь, график совместной работы на полигоне. Полигон такой пока один, а стрельбы проводить надо всем. Вопросы есть?
Вопросов у меня не было. Я и сам понимал, что решение справедливое. В армии не существует понятий «твое» и «мое», есть понятие — «наше». Не говорят также «мое право», говорят «мой долг», «моя обязанность». И я в данных обстоятельствах видел свой долг и свою обязанность именно такими, какими их сформулировал командующий. Хотя, конечно, с полигоном, точнее, с монопольным владением на него расставаться было немного жаль.
На переживания, впрочем, времени не оставалось. Эффективность стрельб, как и ожидалось, пошла в гору, но одним этим, понятно, дело не исчерпывалось. Сложный, многоплановый процесс учебно-боевой подготовки, включавший в себя самые различные аспекты, по-прежнему требовал к себе неослабного внимания. Приходилось во многом полагаться на собственные силы и здравый смысл.
И вот вскоре состоялась военно-научная конференция по результатам Висло-Одерской и Берлинской операций, которая многим из нас дала новый заряд сил, свежие импульсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120