Точно так же, как появляется же­лание перечитать «Войну и мир» Толстого или снова встретиться с каким-либо произведением изобразительно­го искусства. Мы все время в движении, в росте, и, по­стигая себя, мы познаем мир - одна из главных заслуг в этом принадлежит искусству.
...Знакомые звуки симфонии доставляют истинное на­слаждение, как встреча с очень близким другом. В жиз­ни каждого из нас бывает достаточно много сложных мо­ментов. Мы переживаем и тяжелые душевные потрясе­ния, и отчаяние поисков, и пустоту разочарования, и глу­бину сомнений. Но есть у нас и радость любви, и счастье открытий.
И. поэтому знакомой тягостной тревогой ложатся на сердце грозные звуки вступительных фанфар сим­фонии, так понятно это долгое томительное возвраще­ние к успокоению духа через длинную депь сомнений и тревог, от безверия и грустной безнадежности - к улыбке, радости и, наконец, новой мечте и вере в свои силы...
Крепнет человеческий дух, постигая в произведении искусства в сжатом идеальном виде жизнь чувства и разума в их ярких, многообразных проявлениях.
И страна Симфония - это один из самых прекрас­ных уголков во вселенной искусства, дарящей людям большую нравственную силу.


ДВА ТАКТА ИЗ БЕТХОВЕНА
Каждый человек воспринимает музыку по-своему (хотя широта индивидуального восприятия, безусловно, ограничена рамками объективного содержания музыкаль­ного образа) - эта истина стара. Но многое в нашем восприятии может и совпадать.
Предположим, вы пришли на симфонический концерт, может быть, если не в первый раз, то во всяком случае не в сотый, и вам предстоит прослушать Пятую симфонию Бетховена...
Вот раздались первые мощные звуки оркестра, и по­лились беспокойные энергичные голоса инструментов, сра­зу приковывающие ваше внимание к музыке, и вы начи­наете невольно следить за ней. Ставшие уже знакомы­ми четыре мощных звука время от времени появляют­ся в симфонии и поддерживают ваше внимание. Но вот... внимание ослабевает, и вы выпадаете из потока му­зыки.
Вы смотрите по сторонам. Ваш сосед сосредоточенно слушает - он поглощен музыкой. Вы немного смущены этим обстоятельством и подумываете, что причиной всему, по-видимому, ваша полная музыкальная бездарность. Вы не выдержали напряжения, но все же успели почувство­вать красоту звучания огромного оркестра.
А музыка продолжает литься, и поток звуков мало-помалу вновь захватывает вас... Неожиданно музыка обры­вается. Закончилась первая часть симфонии.
Началась вторая часть. Полилась спокойная, величе­ственная мелодия. Это совсем другое дело: вы покорены ее ясностью, простотой и слушаете с большим удоволь­ствием. Вот ее сменяет другая - гордая, призывная, трубная. Она оттеняет безмятежность первой мелодии. И в бессознательном сравнении вы чувствуете какую-то новую красоту, новое качество.
Ваше связное восприятие стихии звуков, организован­ной композитором, продолжается. Вы слушаете с ин­тересом, с напряженным вниманием и начинаете смутно чувствовать привлекательность этого занятия - вслуши­вания в музыку. Но вас опять хватило ненадолго - вы устали следить за звуками, потеряли контакт с музыкой; сказалось неумение слушать. Музыка льется мимо, и вы ее не замечаете.
Незаметно подступает финал симфонии. Он обрушива­ется грандиозной маршеобразной поступью. И вы неожи­данно для себя будто встрепенулись. Маршевые мелодии одна красивее другой сменяют друг друга.
Симфония окончилась. Вы оглядываете ряды слушате­лей. Нет ни одного равнодушного лица: улыбающиеся или молчаливые, но светлые.
Вы тоже пережили несколько волнующих мгновений, когда наслаждались музыкой, ее движением, контрастами, энергией, то есть самой жизнью. Вы уловили в ней, хотя и очень смутно, какую-то мысль, открыли самую возмож­ность следить за этой мыслью, за процессом ее рождения, становления, развития. «Музыка овладевает нашими чув­ствами прежде, чем ее постигает разум», - писал Ромен Роллан.
Такое состояние не приходит само. Напряженное вслу­шивание в музыку - путь в гору, часто очень нелегкий, но с каждым шагом открывающий новые горизонты. И нервная усталость от музыки прекрасна, как хорошая физическая усталость мышц. Недаром говорят, что уста­лость мышц - это их радость.
Теперь и вы будете стремиться к вершинам - вы по­чувствовали, что это прекрасно.
Но что такое в музыке вершина? Одно и то же произ­ведение для разных людей будет разной «высоты», и для одного и того же человека «высота» будет меняться от каждого нового прослушивания. В великих произведениях искусства до «вершины» всегда несколько шагов, потому что нет предела совершенству как в создании произведе­ний искусства, так и в понимании их.
Можно ли исчерпать до конца свои впечатления от восприятия подлинного произведения искусства? Пожалуй, нет. Вот что пишет о Пятой симфонии Бетховена Лео­польд Стоковский:
«Для меня... Пятая симфония Бетховена постоянно растет и развивается. Она мне напоминает гигантское де­рево секвойю, разрастающееся с каждым столетием все более и более».
Можно сказать еще и так: музыка дает человеку ровно столько, сколько он может у нее взять. Или, как сказал Стоковский, «сама музыка вызовет в нас те чувства, на которые мы способны». Таким образом, музыка в известном смысле открывает человеку его самого.
Одно из замечательных признаний мы встречаем у Ромена Роллана о Бетховене, изучению творчества кото­рого он посвятил много лет:
«Бетховен учит прямоте и искренности. Я большему научился у него, чем у всех читателей моего времени. Всем, что есть лучшего во мне, я обязан Бетховену. Думаю, что множество скромных людей во всех странах, как и я, обязаны ему тем, что сохранили прозрачными родники своей жизни и неустанное стремление к свету и чистому воздуху горных вершин».
Когда я думаю о Пятой симфонии Бетховена и стара­юсь разобраться в чувствах и мыслях, которые она у ме­ня вызывает, не могу не вспомнить книгу, где об этой симфонии сказано всего лишь несколько слов, но очень важных, определяющих ее истинное значение для людей. Это книга Юлиуса Фучика «Репортаж с петлей на шее»:
«Сегодня 1 мая 1943 года. И дежурит тот, при ком мож­но писать... Какое счастье... снова хотя бы на минуту стать коммунистическим журналистом и писать о майском смот­ре боевых сил нового мира! Не ждите рассказа о развева­ющихся знаменах... Утренний привет соседней камеры: оттуда выстукивают два такта из Бетховена, торжествен­нее, настойчивее, чем обычно, и стена передает их тоже в ином, необычном тоне».
Мне кажется, и я слышу глухие удары в стену и мощ­ные звуки оркестра, которые стоят за ними. Люди, попав­шие в фашистский застенок, поддерживали в себе и дру­гих дух мужества и силы для борьбы каждодневным на­поминанием двух первых тактов из Пятой симфонии Бет­ховена.
«Бетховен здесь - не позади, а впереди. В дни испы­таний он всегда находился подле нас», - писал Ромен Роллан в тяжелое время гитлеровской оккупации Фран­ции.
Какой же силой выражения надо обладать компози­тору, чтобы главная мысль произведения была настолько рельефна и ясна.
Правда, в эпоху, когда жил Бетховен, не все понимали истинный смысл его творений. «Не приходится ли сожа­леть, например, о том, - писал Лист, - что Бетховен, чьи произведения так трудны для понимания, чьи за­мыслы вызывают так много разногласий, что он не ука­зал, хотя бы вкратце, сокровенную мысль некоторых сво­их великих произведений и основные черты развития этой мысли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38