Всякий мало-маль­ски интересующийся музыкой знает его замечательные произведения - балеты «Гаянэ», «Спартак», за который Арам Ильич удостоен Ленинской премии; симфонии, кон­церты для фортепиано, скрипки, виолончели с оркестром; концерты-рапсодии для тех же инструментов; музыку к театральным постановкам и кинофильмам, песни, среди которых задушевная «Уралочка», написанная в годы войны.
Немало создано композитором произведений на героико-патриотическую тему. Это прежде всего Вторая симфо­ния («с колоколом»), сочиненная в 1943 году и посвящен­ная борьбе советского народа с фашистскими захватчика­ми, сюита «Сталинградская битва» и сюита для духового оркестра, написанная к 15-летию Красной Армии, марши для духового оркестра, песни «Море Балтийское», «Ураль­цы бьются здорово» и другие.
Чем же больше всего привлекает нас музыка Арама Хачатуряна? В образной, обобщенной форме очень ярко сказал о ней выдающийся советский музыкальный ученый и писатель академик Б. Асафьев: «Это прежде всего пир музыки. Нечто рубенсовское в пышности наслаждающей­ся жизнью мелодики и роскоши оркестровых звучаний. И не только тут пышность, но и изобилие, щедрость: гроз­ди мелодий и орнаментов. Словно вкушаешь музыку, рас­точительно привольную, радующуюся своему изобилию. Он не может создавать вне ощущения солнца, света, яркости тканей в игре напевов и ритмов, в сочности кра­сок оркестра... Повторяю, это Рубенс нашей музыки, но Рубенс восточных сказок, потому что Хачатурян - му­зыкант из стран дивных красочных поэм и прекрасных узорчатых мелодий... Искусство Хачатуряна зовет: «Да будет свет! И да будет радость!»
Волею счастливого случая Хачатурян явился и интер­претатором своей музыки, став за дирижерский пульт. И мы, слушатели, несомненно, глубже узнали его музы­ку - Арам Ильич как дирижер умеет добиться от оркест­ра необходимого ему звучания.
Мне пришлось побывать на многих встречах компози­тора со своими слушателями. Я видел, с каким непод­дельным интересом внимали они музыке и рассказам Ха­чатуряна о своей жизни и творчестве, наблюдал, с каким глубоким уважением относятся студенты Московской консерватории к своему профессору. Но, конечно, особен­но трогательна любовь, которой окружено имя компози­тора в его родной Армении. Арама Ильича наперебой приглашают к себе пионеры, студенты, музыканты, уче­ные, воины, знакомые и незнакомые люди, различные учреждения и организации.
Во время поездки Хачатуряна в Армению (постоянно он живет в Москве) мы как-то возвращались в гостиницу после встречи композитора со студентами педагогическо­го института имени В. Я. Брюсова. Машина ехала по широкой и красивой улице, застроенной новыми домами из розового туфа, к которым еще не успели прикрепить таблички с названием улицы. Один из спутников обратил­ся к композитору:
- Арам Ильич, а ведь это улица вашего имени.
- Не может быть, - усомнился Хачатурян.
- Давайте проверим.
Остановили машину. По тротуару шла девочка с порт­фелем в руках. На вопрос водителя она вежливо отве­тила:
- Арам Хачатурян.
Еще раз остановились. Около дома собралась в кружок большая группа школьников. Снова прозвучал во­прос. Словно сговорившись, ребята дружно закричали:
- Арам Хачатурян!
Композитор глубоко задумался, глядя куда-то дале­ко вперед...
Когда мы подъезжали к гостинице, я случайно взгля­нул на его руки - они выбивали какой-то ритм: музыка продолжалась...
ПЕСНЯ МАТЕРИ
...Она пела ее, когда оставалась одна. Открыв комод, перебирала старенькое белье, в который раз штопала дырки на сыновней одежде и тихо пела. Маленький Арам неслышно подбирался и слушал. Это была очень пе­чальная песня. Мать обращалась к своему другу-охотни­ку и спрашивала, не видел ли он ее сына. Нет, отвечал охотник, сына не видел, но видел коня, скакавшего без всадника. Мать второй раз спросила охотника. Он опять ответил отрицательно, но вспомнил, что видел чью-то чер­кеску и ружье. И вновь обратилась мать к охотнику. Он вспоминал еще какие-то вещи, оброненные кем-то, но не отвечал прямо на вопрос, как бы давая понять мате­ри, что сын ее погиб, но не утверждая этого, щадя ее, а может, и сомневаясь - может, случилось чудо, и сын ее жив.
От этой песни у Арама сжималось сердце и на глаза навертывались слезы...
Никто не знает, когда и как рождается поэт, худож­ник, композитор, но одно ясно, что истоки идут от дет­ского сердца, этого маленького, но очень чуткого «сейс­мографа» человеческих чувств.
...Шла Великая Отечественная война. Каждый советский человек трудился на победу. Тыл помогал фронту всем, чем мог. Среди этого «всего» не последнее место занимала музыка.
Уже широко известный композитор Арам Хачатурян писал произведение об этой войне, Вторую симфонию. Много мыслей владело композитором при сочинении му­зыки, главным настроением которой было предчувствие близкой победы над врагом. Но были и гнев, и боль, и скорбь - сколько утрат, сколько людей пало в бою. И оказалось, что его сердце не забыло ту самую песню матери, словно и не прошло с тех пор более тридцати лет. И скромная, негромкая народная песня превратилась в могучей силы реквием. Память мальчишечьего сердца обернулась памятью народа...
Пожалуй, это один из тех случаев, когда нам удается сравнительно легко обнаружить взаимосвязь художника с народным творчеством. Чаще же эти связи открываются не так просто.
Хачатурян редко цитирует народные мелодии. И он как-то даже пожаловался:
- Вот посмотрите, как разбирают мою музыку неко­торые критики... Вы знаете какую-нибудь мою мело­дию? - Он остановился, глядя на меня.
Я смотрю на диван, стоящий у стены, и показываю на красиво сделанную подушечку, на которой вышиты ноты изящного, как бег газели, Танца розовых девушек из ба­лета «Гаянэ». Напеваю начало танца.
- Да. Так вот этот ход ми-ля есть в такой-то армян­ской народной песне, утверждает иной музыковед. А сле­дующие две ноты - из другой песни. И так далее. Пред­ставляете себе бессмысленность такого разбора? Не пони­мают, как и для чего появляются в музыке интонации, близкие к народным. Ведь если живешь и слышишь, это не может не отразиться в твоем творчестве. Я удивляюсь другому. Однажды разговаривал с армянским композитором, который сочиняет абстрактную музыку. Я ему ска­зал: «Неужели у вас уши заткнуты ватой и вы не слы­шите жизнь вокруг себя?» Правда, Асафьев как-то спра­ведливо заметил, что музыку слушают все, но не все слышат.
Бывает, что я беру какую-нибудь народную мелодию. Но мне нужно, скажем, только два такта. И они лишь повод для фантазии, если хотите, кончик повода - толь­ко чтобы замкнуть ток. Если ты знаешь и любишь на­родную песню, делай с ней что хочешь, ты ее не испор­тишь. Как, например, я писал балет «Счастье» (позже он был переделан в балет «Гаянэ». - Г.П.). Действие балета должно было развертываться в одном армянском колхо­зе. Я поехал в Армению и первое время только слушал народные армянские песни и инструментальную музыку. Ничего не записывал, а потом, приступив к сочинению балета, постарался все забыть. Мне важен был характер народной музыки, ее настрой, аромат. Сейчас строгие теоретики находят в «Гаянэ» лишь несколько отрывков народных напевов.
- И не трактуйте никогда впрямую известные глинкинские слова о том, что музыку создает народ, а мы, ком­позиторы, только ее аранжируем, - продолжал Арам Ильич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38