- Эта музыка не для меня. В ней музыканты хорошо разбираются. Каждому свое...
Я огорчился. Такой неожиданный поворот!..
«Нежность». Как поэтично и тонко сказал он о му­зыке, без сомнения тонко ее чувствуя, понимая ее роль в жизни людей. И в то же время, по существу, он живет вне большой музыки, которая, я уверен, могла бы при­нести ему радость, счастье.
Сколько угодно найдется людей, которые решительно возразят мне и искренне считают, что большая, серьезная музыка выше их понимания.
Очевидно, не надо доказывать истину, что музыка давно и прочно вошла в человеческий быт, в ритм по­вседневной жизни людей, что звучание ее для нас есте­ственно, как дыхание. Делая зарядку, маршируя строем по улице, укачивая ребенка, мы неизменно привлекаем себе на помощь музыку. Но не в этом ее истинное назна­чение. Это лишь услуга, оказанная нам как бы шутя, без особого напряжения. Ее главное назначение - в другом.
В чем же?
Я долго старался найти точные слова для определения того, что может сделать музыка для каждого человека, для всех людей, и, конечно, в первую очередь искал ответ у тех, кто смыслом своей жизни сделал служение музы­ке, - у величайших композиторов, крупнейших ее знато­ков, музыкантов-исполнителей. Вот что оказалось удиви­тельным: в их высказываниях, за редким исключением, я не находил ответа на свой вопрос - эти люди и не пыта­ются особенно доказывать значение музыки, так как она - суть и смысл их жизни.
Музыковеды, критики все свои музыкальные восторги переносят в статьи, книги. Во многих из них критики невольно проявляют себя как обыкновенные слушатели, покоренные красотой музыки. А если к анализу произ­ведений добавляется проникновенный рассказ об авторе, о связи произведения искусства с жизнью ее творца, то есть раскрывается «земной» смысл музыки, тогда происходит чудо - прорывается плотина, казалось бы, на­глухо отделяющая профессионалов от любителей, и по­следние захватываются половодьем великой музыки. Та­кой могучей силой откровения обладает пламенное слово Р. Роллана, который умел писать о музыке, как пишут романы о любви.
Я знаю одного человека, офицера, который во вре­мя войны, лежа в госпитале, вдруг открыл для себя Бет­ховена и вообще мир большой музыки благодаря книге Ромена Роллана, случайно попавшей ему в руки. Повез­ло ему тогда и в другом. Он мог сразу приобщиться к му­зыке Бетховена, так как одна из медсестер оказалась студенткой консерватории и стала охотно проигрывать на пианино произведения, о которых писал Роллан. С тех пор этот офицер не может жить без того, чтобы не слу­шать хорошую, серьезную музыку.
Что же бетховенская музыка дает людям, что они от­крывают в ней для себя? Ответов может быть множество. Приведу высказывания о музыке и, людей, казалось бы, весьма далеких от нее. Более того, все свои дальнейшие рассуждения в этой главе я буду строить, используя высказывания только немузыкантов.
* * *
Илья Ефимович Репин: «Я Всегда любил музыку. Если мне подолгу не приходилось слушать ее, я тосковал».
Те же чувства испытывал и другой великий наш со­отечественник, Иван Сергеевич Тургенев. В одном из пи­сем Полине Виардо из своего имения Спасского он жало­вался, что ему не хватает музыки, что «музыкальный го­лод» его буквально «терзает».
Мы знаем, как любили, как глубоко понимали музыку Пушкин и Тургенев, Лев Толстой и Горький. Нередко она бывала главным нервом их произведений.
Но, может быть, все названные мной люди, хотя и не были профессиональными музыкантами, все же получили какое-то музыкальное образование и умели играть на ка­ких-то инструментах? Увы, часто они не имели даже элементарных понятий о музыкальной грамоте.
Тургенев, которого в детстве совершенно не учили му­зыке, не раз потом жаловался, что не может спеть тот или иной понравившийся ему романс. Очень грустно звучит его признание в одном из писем: «К несчастью, моя пра­вая рука не играет достаточно хорошо на пианино для то­го, чтобы дать мне хотя бы некоторое понятие о мелодии».
И в то же время именно этот человек говорил: «Для меня так: впечатления музыкальные, потом ли­тературные, потом живопись». И еще: «Редко что ме­ня может заставить заплакать. Еще иногда стихи Пушкина меня до слез тронут, - а от музыки часто плачу».
Произошло так, что тот, для кого музыкальные нас­лаждения были выше всех других,- сумел стать настоя­щим знатоком музыки, к мнению которого прислушива­лись специалисты - Тургенев любил музыку и посто­янно стремился слушать ее, особенно произведения Мо­царта, Бетховена, Глинки, Чайковского, Мейербера, Гуно.
Чарлз Дарвин писал: «...Если бы мне пришлось вновь пережить свою жизнь, я установил бы для себя пра­вило читать какое-то количество стихов и слушать какое-то количество музыки по крайней мере раз в неделю; быть может, путем такого (постоянного) упражнения мне удалось бы сохранить активность тех частей моего мозга, которые теперь атрофировались. Утрата этих вкусов равносильна утрате счастья и, может быть, вредно отражается на умственных способностях, а еще вероят­нее - на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей природы».
Не правда ли, довольно беспощадный и грустный ана­лиз? Утрату вкуса к музыке Дарвин называет утратой счастья.
Бальзак признавался, что в тяжелые минуты жиз­ни он изливал свое горе, слушая музыку, что Бетхо­вен и Моцарт часто были поверенными его сердечных тайн.
Делакруа вооружался музыкой для творчества. «Му­зыка часто внушает мне глубокие мысли, - писал он. - Слушая ее, я испытываю огромное желание творить».
А американский философ и публицист Эмерсон, осно­вываясь на собственном опыте, сделал обобщение: «Му­зыка побуждает нас красноречиво мыслить».
Почти то же говорил Стендаль: «Слушая хорошую му­зыку, я сосредоточиваюсь с большей напряженностью и ясностью на том, чем занят внутренне».
И еще одну черту любителей музыки, пожалуй, самую характерную, хотелось бы подчеркнуть. Нередко, открыв для себя этот удивительный мир, почувствовав сердцем его красоту и величие, они не могут сдержать перепол­нившее их чувство радости и спешат поделиться ею с окружающими, становятся добровольными пропагандиста­ми музыки, тем самым утверждая свое право на большое искусство. Одним из таких пропагандистов музыки был Стендаль.
Все началось с того, что в детстве его, словно подраз­нив, лишь немного поучили игре на скрипке и кларнете. А музыку он любил беззаветно и пронес эту любовь через всю жизнь. «Музыка была моей, быть может, самой силь­ной и наиболее дорого мне стоившей страстью, - писал Стендаль. - Она и сейчас, когда мне пятьдесят два года, еще цела и жива как никогда. Я прошел бы пешком сот­ни лье, я согласился бы недели пробыть в заключении, лишь бы прослушать «Дон-Жуана»...».
Став не музыкантом, а писателем, он в литературных произведениях отдал громадную дань своей любви к му­зыке. «Случаю было угодно, чтобы я стал записывать звуки, рождавшиеся в моей душе, с помощью типограф­ских знаков». Больше того, Стендаль начал свою литера­турную карьеру не как романист, а как музыкальный критик, не имея музыкального образования!
Любя музыку, бесконечно много слушая ее, он пони­мал ее глубже многих профессиональных музыкантов. В этом можно убедиться, прочитав его «Письмо о Моцарте» и «Жизнь Россини».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38