АННОТАЦИЯ
В книге описан крымский период жизни Великого русского писателя Антона Павловича Чехова. Приводится много интересных фактов из его биографии этого периода.
Книга представляет интерес для всех, кто интересуется русской литературой и ее творцами.


Сысоев Николай Александрович
ЧЕХОВ В КРЫМУ
Крымоблтиполитография, г. Симферополь, ул. Кирова, 23.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ КРЫМА
Еще до того, как насовсем переселиться в Ялту, Ан­тон Павлович Чехов трижды побывал в Крыму.
Первый приезд Чехова в Крым относится к 1888 году. Лето этого года семья Чеховых проводила на Украине, в се­ле Лука под городом Сумы, поэтическом уголке на реке Псел. Оттуда, в июле, воспользовавшись предложением А. С. Суворина погостить у него на даче в Феодосии, Че­хов впервые съездил в Крым.
Свою юность великий русский писатель провел среди южной природы, приазовских и донецких степей. «Донец­кую степь я люблю и когда-то чувствовал себя в ней, как дома, и знал там каждую балочку», - писал он однажды земляку-таганрожцу, а места у Рагозиной балки называл «Донской Швейцарией», где «горы, балки, лесочки, речуш­ки и степь, степь, степь...» Чехов и в позднейшие годы сво­ей жизни вспоминал о степи: «Я по целым месяцам жи­вал в степи и любил степь, и теперь в воспоминаниях она представляется мне очаровательной». Вдохновенной по­этической песнью, гимном природе, южной степи явилась знаменитая чеховская повесть «Степь».
А вот в первом же письме Чехова, написанном из Кры­ма сестре Марии Павловне, читаем: «Таврическая степь уныла, однотонна, лишена дали, бесколоритна, как расска­зы Иваненко, и в общем похожа на тундру... Судя по сте­пи, по ее обитателям и по отсутствию того, что мило и пле­нительно в других степях, Крымский полуостров блестя­щей будущности не имеет и иметь не может».
Так совершенно неожиданно Чехов, воспевший южную приазовскую степь, воспринял степь таврическую. По-ви­димому здесь большое значение имело то, что писатель проезжал по степи в середине июля, в самое жаркое, за­сушливое время года, когда крымские степи бывали выж­жены солнцем.
Дальше в этом же письме: «От Симферополя начинают­ся горы, а вместе с ними и красота. Ямы, горы, ямы, горы, из ям торчат тополи, на горах темнеют виноградники - все это залито лунным светом дико, ново и настраивает фантазию на мотив гоголевской «Страшной мести». Осо­бенно фантастично чередование пропастей и туннелей, ког­да видишь то пропасти, полные лунного света, то беспро­светную, нехорошую тьму... Немножко жутко и при­ятно».
Но вот Чехов едет из Севастополя в Ялту на парохо­де: «Берег красивым не представляется... Красота его преувеличена. Все эти гурзуфы, массандры и кедры, вос­петые гастрономами по части поэзии, кажутся с парохо­да тощими кустиками, крапивой, а потому о красоте можно только догадываться... Долина Псла с Сарами и Рашевкой гораздо разнообразнее и богаче содержанием и красками».
Лирические картины природы Сумщины тогда Чехову были ближе. Еще за месяц до отъезда в Крым в письме к Суворину он так описывал свою жизнь на Украине: «Жи­ву я на берегу Псла, во флигеле старой барской усадьбы... Река широка, глубока, изобильна островами, рыбой и ра­ками, берега красивы, зелени много... Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях: не говоря уже о соло­вьях, которые поют день и ночь, о лае собак, который слы­шится издали, о старых запущенных садах, о забитых на­глухо, очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин»...
В таком же духе он писал и В.Г. Короленко: «Уж очень у меня хорошо, так хорошо, что и описать нельзя. Природа великолепна, всюду красиво, простора пропасть, люди хорошие, воздух теплый, тоны тоже теплые, мяг­кие».
Красочность крымских пейзажей не могла заменить писателю поэтичной природы Сумщины, которая окружа­ла его до поездки в Крым.
Приезжал тогда Чехов в Феодосию с намерением не только отдохнуть, но и поработать. Однако шумная южная жизнь, прогулки, поездки, бесконечные разговоры с Сувориным на интересные для Чехова темы - все это не давало ему возможности настроиться на ра­боту.
«Мечтал я написать в Крыму пьесу и 2-3 рассказа, - пишет в письме Чехов, - но оказалось, что под южным не­бом гораздо легче взлететь живым на небо, чем написать хоть одну строку... Жизнь сытая, полная, как чаша, за­тягивающая... Если мой гнусный кейф продлится еще 1 - 2 недели, то у меня не останется ни гроша и Чеховской фамилии придется зимовать на Луке».
Прожив в Феодосии около двух недель, Чехов совер­шил морское путешествие до Батуми, посетив Новый Афон, Сухуми, Поти.
Своей поездкой на Кавказ Чехов остался доволен. Кав­казская природа произвела на него большое впечатление. В однрм из своих писем с Кавказа, из Сухуми, Антон Павлович писал: «Я в Абхазии!.. Все ново, сказочно, глупо и поэтично. Эвкалипты, чайные кусты, кипарисы, кедры, пальмы, ослы, лебеди, буйволы, сизые журавли, а главное горы, и горы без конца и краю... Если бы я пожил в Абхазии хотя месяц, то думаю, написал бы с полсотни обольстительных сказок. Из каждого ку­стика, со всех теней и полутеней на горах, с моря и с не­ба глядят тысячи сюжетов. Подлец я за то, что не умею рисовать...»
В эту поездку Чехов побывал также в Тбилиси, в Баку и на Военно-Грузинской дороге, о которой в одном из писем говорил, что «это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный демоном и посвящен­ный Тамаре». В этом же письме, со свойственной ему реалистической простотой, он так описывает Дарьяльское ущелье: «Вообразите две высокие стены и между ними длинный, длинный коридор; потолок - небо, пол - дно Терека; по дну вьется змея пепельного цвета. На одной из стен полка, по которой мчится коляска, в которой си­дите вы... Змея злится, ревет и щетинится. Лошади летят, как черти... Стены высоки, небо еще выше. С вершины стен с любопытством глядят вниз кудрявые деревья... Го­лова кружится! Это Дарьяльское ущелье, или, выража­ясь языком Лермонтова, теснины Дарьяла».
Все виденное и перечувствованное в Крыму и на Кавка­зе оставило у Чехова «впечатления новые, резкие, до то­го резкие, что все пережитое представляется мне теперь сновидением», - писал он поэту А. Н. Плещееву.
На следующий год летом семья Чеховых снова жила на даче у Линтваревых на Украине. Там 17 июня умер от туберкулеза легких старший брат писателя, талантливый художник Николай Павлович Чехов, с которым Антон Павлович был особенно дружен. Эта первая смерть в че­ховской семье, да еще самого любимого брата, оставила в душе писателя тяжелый осадок.
Желая, видимо, рассеяться от грустных мыслей, Че­хов опять поехал в Крым, на этот раз в Ялту. На пути из Одессы, с парохода «Ольга», он меланхолически писал семье: «Я еду в Ялту и положительно не знаю, зачем я туда еду... У меня нет ни желаний, ни намерений, а пото­му нет и определенных планов. Могу хоть в Ахтырку ехать, мне все равно».
Чехов пробыл в Ялте с 17 июля по 9 августа. И снова он пишет сестре: «Растительность в Ялте жалкая. Хвале­ные кипарисы не растут выше того тополя, который стоит в маленьком линтваревском саду налево от крыльца; они темны, жестки и пыльны...»
На этот раз Чехов, живя в Ялте, отдавал свое время и литературной работе, продолжая писать начатую еще вес­ной повесть «Скучная история» и, как он добавил в том же письме сестре, «если бы не добрые люди, заботящиеся о том, чтобы мне не было скучно», то он написать мог бы много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32