Но неожиданно в его жизнь вошла настоящая лю­бовь, она переродила его. В миросозерцании Гурова прои­зошла эволюция от пошлого до серьезного взгляда на жизнь. Чехов показывает, как большое, настоящее чув­ство любви обогащает человека, делает его «человеч­нее».
Героиня рассказа Анна Сергеевна не видела счастья в личной жизни. Двадцати лет вышла она замуж без любви. Без любви жила с мужем-чиновником, о котором была мнения, что он «может быть, честный, хороший человек, но ведь он лакей!»
Характерный штрих подчеркнут Чеховым при описании мужа Анны Сергеевны. В городе С, куда приехал Гуров в надежде повидаться с Анной Сергеевной, он встретил ее в театре: «...Вместе с Анной Сергеевной вошел и сел рядом молодой человек с небольшими бакенами, очень высокий, сутулый; он при каждом шаге покачивал головой и, каза­лось, постоянно кланялся. Вероятно, это был муж, которого она тогда в Ялте, в порыве горького чувства, обозвала ла­кеем. И в самом деле, в его длинной фигуре, в бакенах, в небольшой лысине было что-то лакейски-скромное, улыбал­ся он сладко, и в петлице у него блестел какой-то ученый значок, точно лакейский номер».
В этом описании чиновника с «лакейским номером» в петлице находим объяснение, почему Анну Сергеевну угне­тала атмосфера окружавшей ее жизни.
На фоне обыденной картины ялтинского курортного быта того времени, оттолкнувшись от пустенького мимо­летного «курортного» романа, Чехов создает чудеснейший лирический рассказ о том, как лживые призрачные отно­шения героев рассказа Гурова и Анны Сергеевны выраста­ют в большое и светлое чувство. «Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали все в настоя­щем и чувствовали, что эта любовь изменила их обоих».
В «Даме с собачкой» Чехов-гуманист осуждает «ку­цую, бескрылую жизнь», о которой говорит прозревший Гуров, и мечтает о чистой, красивой человеческой жизни на земле.
Горький, прочитав «Даму с собачкой», опубликованную впервые в декабрьской книжке 1899 года журнала «Русская мысль», написал Чехову: «Огромное Вы делаете дело Ва­шими маленькими рассказами - возбуждая в людях отвра­щение к этой сонной, полумертвой жизни - черт бы ее по­брал».
* * *
Большинство произведений, написанных Чеховым в Ял­те, имеют одну очень существенную особенность: в них автор затрагивает серьезные социальные проблемы, волно­вавшие прогрессивную часть русской интеллигенции, кото­рая не теряла своих связей с народом. Так, в рассказе «Слу­чай из практики» (1898 г.) Чехов касается острой социальнои темы - противоречий, свойственных капиталистическому обществу: «...Тысячи полторы-две фабричных ра­ботают без отдыха, в нездоровой обстановке, делая плохой ситец, живут впроголодь и только изредка в кабаке отрез­вляются от этого кошмара... и только двое-трое, так называ­емые хозяева, пользуются выгодами, хотя совсем не рабо­тают и презирают плохой ситец...» Писатель, очень строго подбиравший слова для выражения своей мысли, выбрасы­вавший из фразы каждое лишнее слово, здесь пишет не просто «хозяева», к «так называемые», подчеркивая тем самым, что хозяевами-то они являются не по праву, а по ка­кому-то недоразумению.
В записной книжке Чехова имеется набросок с кратким содержанием темы этого рассказа, из которого виден совер­шенно ясный план писателя противопоставить труд и ка­питал:
«Фабрика. 1000 рабочих. Ночь. Сторож бьет в доску. Масса труда, масса страданий - и все это для ничтожества, владеющего фабрикой. Глупая мать, гувернантка, дочь... Дочь заболела, звали из Москвы профессора, но он не по­ехал, послал ординатора. Ординатор ночью слушает стук сторожа и думает. Приходят на ум свайные постройки. «Не­ужели всю свою жизнь должен работать, как и эта фабри­ка, только для этих ничтожеств, сытых, толстых, праздных, глупых?»
Как и в других своих произведениях, Чехов не говорит в данном рассказе о том, каким же путем можно было бы по­кончить с этой социальной несправедливостью. Он воздер­живается от этого и с присущей ему творческой манерой только показывает людям уродливые явления общественно­го устройства, предоставляя право им самим думать и ре­шать, как можно было бы изменить жизнь к лучшему. По свидетельству А. Сереброва (Тихонова), Чехов однажды говорил: «Я хотел только честно сказать людям: «Посмо­трите на себя, посмотрите, как вы все плохо и скучно жи­вете!...» Самое главное, чтобы люди это поняли, а когда они это поймут, они непременно создадут себе другую, луч­шую жизнь...»
Чехов был уверен, что рано или поздно изменения жизни в лучшую сторону обязательно произойдут. «Хорошая будет жизнь лет через пятьдесят, жаль только, что мы не дотянем. Интересно было бы взглянуть», - говорит он устами доктора Королева в «Случае из практики». В написанной двумя годами позже пьесе «Три сестры», говоря о надвигающейся «здоровой сильной буре, которая идет, уже близка», Чехов сокращает этот срок и утверждает, что «через какие-нибудь двадцать пять-тридцать лет работать уже будет каждый человек. Каждый!»
В 1898 году Чехов снова вернулся к циклу крестьян­ских повестей, к теме жизни народа. Он пишет рассказ «По делам службы» с его стариком-«цоцким», тридцать лет бес­смысленно исполняющим свою «административную» долж­ность деревенского сотского. «Каждый день хожу... - рас­сказывает он приехавшему из города молодому чиновни­ку. - В казначейство, на почту, к становому на квартиру, к земскому, к податному, в управу, к господам, к мужи­кам, ко всем православным христианам. Ношу пакеты, по­вестки, окладные листы, письма, бланки разные, ведомос­ти... и всякий барин, или батька, или богатый мужик бес­пременно записать должен раз десять в год, сколько у него посеяно и убрано, сколько у него четвертей или пудов ржи, сколько овса, сена и какая, значит, погода и разные там насекомые. Конечно, пиши что хочешь, тут одна форма, а ты ходи, раздавай листки, а потом опять ходи и собирай... Тридцать лет хожу по форме. Летом оно ничего, тепло, су­хо, а зимой или осенью оно неудобно. Случалось, и утопал, и замерзал, - всего бывало. И в лесу сумку отнимали не­добрые люди, и в шею били, и под судом был...»
В одной из записных книжек Чехова есть такая запись: «Пока строился мост, инженер нанял усадьбу и жил с се­мьей, как на даче. Он и жена помогали крестьянам, а они воровали, производили потравы... Он явился на сход.
- Я сделал для вас то-то и то-то, а вы платите мне за добро злом. Если бы вы были справедливы, то за добро
платили бы добром.
Повернулся и ушел. Сход почесался и говорит:
- Платить ему надо. Да... А сколько платить, неиз­вестно...
- Спросим у земского.
Итого: слух о вымогательстве инженера».
Эта запись находится среди других записей и отрывков, относящихся к чеховскому рассказу «Мужики». Но там она не была писателем использована, а составила содержание написанного в 1898 году в Ялте самостоятельного рассказа «Новая дача», основной мыслью которого явился классо­вый антагонизм между крестьянами и богатыми господами. Глухая вражда крестьян к семье инженера Кучерова - это неизбежное следствие существовавшего веками неравенства между темным, забитым мужиком и образованным богатым барином. И как бы искренно ни желали богачи-господа крестьянам добра и ни стремились жить с ними в мире и дружбе, они все равно оставались для них теми чужими людьми, которым «все счастье досталось».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32