Редактор-издатель газеты «Русские ведомости» В. М. Соболевский, подучив рукопись, написал Чехову: «Рас­сказ помещаю в воскресном (3 января) № газеты. Наде­юсь, что он не будет тронут цензорской рукой, хотя за од­но местечко (о богатых и сытых) не ручаюсь: это b?te noire (страшилище) нашего цензора...»
И, наконец, в повести «В овраге», написанной в 1899 году, - самом сильном (и последнем) чеховском произве­дении на крестьянскую тему - писателем затрагиваются острые социальные противоречия в жизни деревни, вопро­сы роста капитализма в деревне и расслоения крестьянства на мелкую буржуазию и деревенский пролетариат. Писа­тель выступил здесь, вольно или невольно, против народ­нических иллюзий единства деревни, против народнической идеализации общины. Примечательно, что за несколько месяцев до начала работы над повестью Чехов в письме к Суворину так излагал свои взгляды на крестьянские об­щины:
«Я сам против общин. Община имеет смысл, когда при­ходится иметь дело с внешними неприятелями, делающими частые набеги, и с дикими зверями, теперь же это - толпа, искусственно связанная, как толпа арестантов. Говорят, Россия - сельскохозяйственная страна. Это так, но община тут ни при чем, по крайней мере, в настоящее время. Об­щина живет земледелием, но раз земледелие начинает пе­реходить в сельскохозяйственную культуру, то община уже трещит по всем швам, так как община и культура - понятия несовместимые. Кстати сказать, наше всенародное пьянст­во и глубокое невежество - это общинные грехи».
Типы кулаков, постепенное закабаление ими деревен­ской бедноты показаны Чеховым в повести с исключитель­ной силой. Именно о таком типе эксплуататоров, как Цибукин и Хрюмины, писал В. И. Ленин в своем труде «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-де­мократов?»
«Эта масса мелких деревенских эксплуататоров представляет страшною силу, страшную особенно тем, что они давят на трудящегося враздробь, поодиночке, что они при­ковывают его к себе и отнимают всякую надежду на избав­ление...»
Чехов противопоставляет кулацкое гнездо Цибукина и фабрикантов-эксплуататоров Хрюминых и Костюкова ми­ру тружеников, крестьян-бедняков - Липе, Костылю, ста­рику Вавиле. В уста Костыля, играющего в повести боль­шую роль, Чехов вкладывает слова глубокого смысла: «Кто трудится, кто терпит, тот и старше!» Эта мысль Чехова, что истинные хозяева жизни - это люди труда, а не капи­талисты типа цибукиных и хрюминых, является выраже­нием того социально-философского миропонимания, кото­рое все больше овладевало Чеховым к концу его творчества.
Закончил Чехов повесть в светлом, оптимистическом тоне. «Матушка Россия», родина, народ стоят у Чехова на первом плане в финале повести. Встретившийся Липе пос­ле похорон ребенка деревенский мужик, старик Вавила го­ворит: «Твое горе с полгоря. Жизнь долгая, - будет еще и хорошего, и дурного, всего будет. Велика матушка Рос­сия! Я во всей России был и все в ней видел, и ты моему слову верь, милая. Будет и хорошее. Будет и дурное... Вот и помирать не хочется, милая, еще бы годочков двадцать пожил; значит, хорошего было больше. А велика матуш­ка Россия!»
«Это - одно из глубочайших произведений русской литературы», - сказал о повести «В овраге» современник Чехова А. Ф. Кони.
Интересно свидетельство А. М. Горького о том, как са­ми крестьяне воспринимали эту повесть в те времена. Ле­том 1900 года Горький жил в селе Мануйловка Полтавской губернии. В августе он писал оттуда Чехову в Ялту:
...«Читал я мужикам «В овраге». Если бы Вы видели, как это хорошо вышло! Заплакали хохлы, и я заплакал с ними. Костыль понравился им - черт знает до чего! Так что один мужик, Петро Дерид, даже выразил сожаление, что мало про того Костыля написано. Липа понравилась, старик, который говорит: «велика матушка Россия». Всех простили мужики, и старого Цибукина и Аксинью, всех! Чудесный Вы человек, Антон Павлович, и огромный Вы талантище».
В большой критической статье, с которой Горький первым из литераторов выступил в печати по поводу че­ховской повести «В овраге», он писал: «Каждый новый рассказ Чехова все усиливает одну глубоко ценную и нужную для нас ноту - ноту бодрости и любви к жизни».
Повесть была опубликована в январской книжке жур­нала «Жизнь» за 1900 год. Любопытно письмо Чехова из Ялты к Меньшикову от 26 декабря 1899 года: «...Послед­нее время я много писал. Послал повесть в «Жизнь». В этой повести я живописую фабричную жизнь и трактую о том, какая она печальная, - и только вчера случайно уз­нал, что «Жизнь» - орган марксистский, фабричный. Как же теперь быть?»
Писатель Б. Лазаревский пишет в своих воспомина­ниях по поводу повести «В овраге», что Чехов ему тоже говорил:
- А рассказ-то совсем не в духе марксистов. Пожа­луй, и не напечатают.
Чехов ошибся - повесть была напечатана именно в «Жизни», и сам Горький, принимавший деятельное уча­стие в этом журнале, оценил повесть как глубоко нуж­ную и ценную, усиливающую «ноту бодрости и любви к жизни».
В январском номере журнала «Семья» за 1899 год по­явился известный рассказ Чехова «Душечка», написанный в Ялте в конце 1898 года.
Любвеобильная душечка любила когда-то своего гим­назического учителя французского языка. Потом полюби­ла театрального антрепренера, вышла за него замуж и была счастлива с ним. После его смерти она так же горячо полюбила управляющего лесным складом и вновь была счастлива, и ей казалось, что она торгует лесом уже дав­но-давно, что в жизни самое важное и нужное - это лес... Но умер и этот муж. Тогда она полюбила ветеринара и убеждала окружающих: «У нас в городе нет правильного ветеринарного надзора, и от этого много болезней...»
Но и тут настал конец: ветеринар уехал со своим пол­ком, и она осталась одна. Но судьба снова сжалилась над ней и послала ей маленького мальчика-гимназиста Сашу. И вновь она была счастлива, а на базаре рассказывала знакомым, как «трудно теперь стало в гимназии учиться...»
Рассказ «Душечка», являющийся одним из замечательнейших произведений Чехова, был высоко оценен его со­временниками. Так, например, И. И. Горбунов-Посадов со­общал Чехову в письме, что Лев Николаевич Толстой «...про­чел мне (и еще собравшимся людям), чудесно, с увлечением прочел два ваши новые рассказа «По делам службы» и «Душечка». Оба очень хороши, особенно даже «Душеч­ка». Это гоголевская совершенно вещь. «Душечка» оста­нется так же в нашей литературе, как гоголевские типы, ставшие нарицательными. Лев Н. в восторге от нее. Он все говорит, что это перл, что Чехов это большой-большой писатель. Он читал ее уже чуть ли не 4 раза вслух и каж­дый раз с новым увлечением». Об этом же написала Че­хову и дочь Толстого Татьяна Львовна: «Ваша «Душечка» прелесть! Отец ее читал четыре раза подряд вслух и гово­рит, что поумнел от этой вещи».
Образ чеховской «душечки» был с большой силой ис­пользован Владимиром Ильичем Лениным в его заметке «Социал-демократическая душечка», разоблачающей рене­гатство А. Н. Потресова (Старовера). В этой заметке в октябре 1905 года В. И. Ленин писал: «Приветствуемый «Освобождением», тов. Старовер продолжает в новой «Искре» каяться в грехах, содеянных им (по неразумию) участием в старой «Искре». Тов. Старовер очень похож на героиню Чеховского рассказа «Душечка». Душечка жи­ла сначала с антрепренером и говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32