Когда к вечеру в комнате уже трудно было дышать от множества выкуренных ими папирос, они вышли из ресторана и уехали на дачу под Москвой, где продолжали разговор. Лишь в восемь часов утра следующего дня закончилась их беседа, продолжавшаяся восемнадцать часов.
Эта была историческая встреча двух будущих выдающихся деятелей театрального искусства, режиссеров-новаторов, будущих прославленных народных артистов Союза ССР Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко. В результате этой встречи произошло зарождение известного ныне во всем мире Московского Художественного театра.
* * *
В конце XIX века русское театральное искусство переживало один из самых тяжелых периодов. Пьесы были бедны содержанием, носили в большей части развлекательный характер; они не затрагивали серьезных тем. Театральное искусство закоснело в своих творческих формах, обросло штампами, трафаретами, условностями. На сцене царствовал актер-премьер. Остальные участники спектакля должны были приспосабливаться к его игре.
В последние годы прошлого столетия передовая часть театральных деятелей стала понимать, что сценическое искусство зашло в тупик, нужно было искать новые формы, и для этого был необходим какой-то новый театр - правдивый, реалистический. Вл. И. Немирович-Данченко писал в одном из писем 1896 года: «Я остаюсь при убеждении, что сцена с ее условиями на десятки лет отстала от литературы, и что это скверно, и что люди, заведующие сценой, должны двигать ее в этом смысле вперед».
Это желание Немировича-Данченко дать сцене иное направление искусства, сделать театр жизненно правдивым и столкнуло его с другим страстным искателем нового театрального искусства К.С. Станиславским.
В те годы в Москве существовал любительский театральный кружок «Общества искусства и литературы». Кружком руководил любитель-актер и режиссер Константин Сергеевич Алексеев, по сцене Станиславский. Спектакли этого кружка обращали на себя внимание театральной общественности Москвы тщательностью, серьезностью постановок пьес, исканием новых приемов актерской игры.
Была в то же время в Москве и драматическая школа Филармонического общества, которой руководил писатель и драматург Вл. И. Немирович-Данченко. Отдавшись драматическому искусству, он, как педагог и как режиссер, стремился к воспитанию актеров новой формации. Он мечтал создать такой театр, который был бы свободен от театральной фальши, от укоренившихся на сцене штампованных приемов игры.
Вот почему исторически была уже подготовлена встреча этих двух новаторов, совместно создавших новый театр, которому в дальнейшем суждено было совершить революцию в театральном искусстве.
Чиновники казенных театров стали понимать будущую роль Художественного театра еще задолго до его открытия. Немирович-Данченко в апреле 1898 года в одном из писем писал: «Наш театр начинает возбуждать сильное... негодование императорского. Они там понимают, что мы выступаем на борьбу с рутиной, шаблоном, признанными гениями и т. п., и чуют, что здесь напрягаются все силы к созданию художественного театра».
Первым спектаклем решено было поставить историческую пьесу А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович». Пьеса 30 лет находилась под запретом царской цензуры, и Немировичу-Данченко с большим трудом удалось выхлопотать разрешение на ее постановку. Были намечены и другие классические и переводные пьесы. Когда встал вопрос о включении в репертуар пьес современных авторов, Немирович-Данченко сразу же назвал имя Чехова, с которым он был дружен и которого очень высоко ценил, как писателя.
Как известно, в декабре 1896 года в Петербургском императорском Александрийском театре впервые поставленная пьеса А. П. Чехова «Чайка» провалилась. Новаторская по форме и по содержанию, она была не похожа на те пьесы, которые ставились в те времена на сцене драматических театров. Актеры Александрийского театра, привыкшие к трафаретам, не смогли понять глубины содержания чеховской пьесы и донести ее до зрителя. Этот провал настолько тяжело подействовал на писателя, что он решил забросить драматургию и «не писать никаких пьес, даже если бы он прожил семьсот лет», - как он сказал в одном из писем.
Немирович-Данченко 25 апреля 1898 года написал Чехову: «Дорогой Антон Павлович! Ты уже знаешь, что я поплыл в театральное дело. Пока что, первый год мы (с Алексеевым) создаем исключительно художественный театр... Из современных русских авторов я решил особенно культивировать только талантливейших и недостаточно еще понятых. Шпажинским, Невежиным у нас совсем делать нечего... Тебя русская театральная публика еще не знает. Тебя надо показать так, как может показать только литератор со вкусом, умеющий понять красоты твоих произведений и в то же время сам умелый режиссер. Таковым я считаю себя. Я задался целью указать на дивные изображения жизни в произведениях «Иванов» и «Чайка». Последняя особенно захватывает меня, и я готов ответить чем угодно, что эти скрытые драмы и трагедии в каждой фигуре пьесы при умелой, не банальной, добросовестной постановке захватят и театральную залу... Остановка за твоим разрешением».
Вначале Чехов отказал. Слишком много он перенес во время провала «Чайки» в Петербурге. Но Немирович-Данченко продолжал настаивать и снова писал Чехову: «Если ты не дашь, ты зарежешь меня, так как «Чайка» единственная современная пьеса, захватывающая меня, как режиссера, а ты - единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром».
И Чехов наконец дал согласие.
* * *
В конце октября 1898 года в помещении «Эрмитажа» открылся Московский Художественный театр.
«Царь Федор» сразу принес театру успех. Спектакль волновал, захватывал зрителя. Театр был признан. Но это еще не было рождением Художественного театра. Очень скоро наступили тревожные дни. Остальные пьесы большого успеха не имели. Перед театром встал вопрос, может ли он существовать дальше. Большое значение имела постановка чеховской «Чайки». От результатов премьеры, которая была назначена на 17 декабря 1898 года, зависело все: жизнь или смерть театра, быть ему или не быть, и вместе с тем решалась и судьба Чехова-драматурга. Если бы «Чайка» не была реабилитирована и снова был бы неуспех, то, возможно, мир больше не увидел бы ни одной пьесы Чехова. Поэтому актеры и режиссеры театра вложили всю душу в постановку пьесы.
Немирович-Данченко писал Чехову: «Мы, режиссеры, т. е. я и Алексеев напрягли все наши силы и способности... Сделали три генеральных репетиции, заглядывали в каждый уголок сцены, проверяли каждую электрическую лампочку. Я жил две недели в театре в декорационной, в бутафорской...»
Когда открылся занавес, зрители с первого же акта почувствовали, что смотрят что-то необыкновенное. Все было необычайно: декорации, мизансцены, освещение, игра актеров на полутонах. Спектакль был наполнен единым на-строением. Его создавали и актерский ансамбль, и декорации, и музыка, и свет, и паузы, наполненные внутренним содержанием. Простота сценических положений, чеховская простота поведения и разговоров действующих лиц заставляли видеть на сцене настоящую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Эта была историческая встреча двух будущих выдающихся деятелей театрального искусства, режиссеров-новаторов, будущих прославленных народных артистов Союза ССР Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко. В результате этой встречи произошло зарождение известного ныне во всем мире Московского Художественного театра.
* * *
В конце XIX века русское театральное искусство переживало один из самых тяжелых периодов. Пьесы были бедны содержанием, носили в большей части развлекательный характер; они не затрагивали серьезных тем. Театральное искусство закоснело в своих творческих формах, обросло штампами, трафаретами, условностями. На сцене царствовал актер-премьер. Остальные участники спектакля должны были приспосабливаться к его игре.
В последние годы прошлого столетия передовая часть театральных деятелей стала понимать, что сценическое искусство зашло в тупик, нужно было искать новые формы, и для этого был необходим какой-то новый театр - правдивый, реалистический. Вл. И. Немирович-Данченко писал в одном из писем 1896 года: «Я остаюсь при убеждении, что сцена с ее условиями на десятки лет отстала от литературы, и что это скверно, и что люди, заведующие сценой, должны двигать ее в этом смысле вперед».
Это желание Немировича-Данченко дать сцене иное направление искусства, сделать театр жизненно правдивым и столкнуло его с другим страстным искателем нового театрального искусства К.С. Станиславским.
В те годы в Москве существовал любительский театральный кружок «Общества искусства и литературы». Кружком руководил любитель-актер и режиссер Константин Сергеевич Алексеев, по сцене Станиславский. Спектакли этого кружка обращали на себя внимание театральной общественности Москвы тщательностью, серьезностью постановок пьес, исканием новых приемов актерской игры.
Была в то же время в Москве и драматическая школа Филармонического общества, которой руководил писатель и драматург Вл. И. Немирович-Данченко. Отдавшись драматическому искусству, он, как педагог и как режиссер, стремился к воспитанию актеров новой формации. Он мечтал создать такой театр, который был бы свободен от театральной фальши, от укоренившихся на сцене штампованных приемов игры.
Вот почему исторически была уже подготовлена встреча этих двух новаторов, совместно создавших новый театр, которому в дальнейшем суждено было совершить революцию в театральном искусстве.
Чиновники казенных театров стали понимать будущую роль Художественного театра еще задолго до его открытия. Немирович-Данченко в апреле 1898 года в одном из писем писал: «Наш театр начинает возбуждать сильное... негодование императорского. Они там понимают, что мы выступаем на борьбу с рутиной, шаблоном, признанными гениями и т. п., и чуют, что здесь напрягаются все силы к созданию художественного театра».
Первым спектаклем решено было поставить историческую пьесу А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович». Пьеса 30 лет находилась под запретом царской цензуры, и Немировичу-Данченко с большим трудом удалось выхлопотать разрешение на ее постановку. Были намечены и другие классические и переводные пьесы. Когда встал вопрос о включении в репертуар пьес современных авторов, Немирович-Данченко сразу же назвал имя Чехова, с которым он был дружен и которого очень высоко ценил, как писателя.
Как известно, в декабре 1896 года в Петербургском императорском Александрийском театре впервые поставленная пьеса А. П. Чехова «Чайка» провалилась. Новаторская по форме и по содержанию, она была не похожа на те пьесы, которые ставились в те времена на сцене драматических театров. Актеры Александрийского театра, привыкшие к трафаретам, не смогли понять глубины содержания чеховской пьесы и донести ее до зрителя. Этот провал настолько тяжело подействовал на писателя, что он решил забросить драматургию и «не писать никаких пьес, даже если бы он прожил семьсот лет», - как он сказал в одном из писем.
Немирович-Данченко 25 апреля 1898 года написал Чехову: «Дорогой Антон Павлович! Ты уже знаешь, что я поплыл в театральное дело. Пока что, первый год мы (с Алексеевым) создаем исключительно художественный театр... Из современных русских авторов я решил особенно культивировать только талантливейших и недостаточно еще понятых. Шпажинским, Невежиным у нас совсем делать нечего... Тебя русская театральная публика еще не знает. Тебя надо показать так, как может показать только литератор со вкусом, умеющий понять красоты твоих произведений и в то же время сам умелый режиссер. Таковым я считаю себя. Я задался целью указать на дивные изображения жизни в произведениях «Иванов» и «Чайка». Последняя особенно захватывает меня, и я готов ответить чем угодно, что эти скрытые драмы и трагедии в каждой фигуре пьесы при умелой, не банальной, добросовестной постановке захватят и театральную залу... Остановка за твоим разрешением».
Вначале Чехов отказал. Слишком много он перенес во время провала «Чайки» в Петербурге. Но Немирович-Данченко продолжал настаивать и снова писал Чехову: «Если ты не дашь, ты зарежешь меня, так как «Чайка» единственная современная пьеса, захватывающая меня, как режиссера, а ты - единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром».
И Чехов наконец дал согласие.
* * *
В конце октября 1898 года в помещении «Эрмитажа» открылся Московский Художественный театр.
«Царь Федор» сразу принес театру успех. Спектакль волновал, захватывал зрителя. Театр был признан. Но это еще не было рождением Художественного театра. Очень скоро наступили тревожные дни. Остальные пьесы большого успеха не имели. Перед театром встал вопрос, может ли он существовать дальше. Большое значение имела постановка чеховской «Чайки». От результатов премьеры, которая была назначена на 17 декабря 1898 года, зависело все: жизнь или смерть театра, быть ему или не быть, и вместе с тем решалась и судьба Чехова-драматурга. Если бы «Чайка» не была реабилитирована и снова был бы неуспех, то, возможно, мир больше не увидел бы ни одной пьесы Чехова. Поэтому актеры и режиссеры театра вложили всю душу в постановку пьесы.
Немирович-Данченко писал Чехову: «Мы, режиссеры, т. е. я и Алексеев напрягли все наши силы и способности... Сделали три генеральных репетиции, заглядывали в каждый уголок сцены, проверяли каждую электрическую лампочку. Я жил две недели в театре в декорационной, в бутафорской...»
Когда открылся занавес, зрители с первого же акта почувствовали, что смотрят что-то необыкновенное. Все было необычайно: декорации, мизансцены, освещение, игра актеров на полутонах. Спектакль был наполнен единым на-строением. Его создавали и актерский ансамбль, и декорации, и музыка, и свет, и паузы, наполненные внутренним содержанием. Простота сценических положений, чеховская простота поведения и разговоров действующих лиц заставляли видеть на сцене настоящую жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32