Ганслик проницательно отметил «своеобразный талант» 18-летнего композитора. Суровый Бюлов вначале отнесся к нему сдержанно: «По моему глубочайшему убеждению, это не гений, но, самое большее, талант и при том дюжинный». Ознакомившись с Серенадой для 13 духовых инструментов, Бюлов, однако, изменил мнение и назвал ее автора «необычайно одаренным молодым человеком». Еще ближе узнав его, Бюлов увидел в нем «наиболее выдающуюся личность после Брамса...»
Именно резкий, требовательный, пользовавшийся огромным влиянием, Бюлов посвятил 20-летнего Штрауса в рыцарское достоинство, назвав его в одном из писем Рихардом II. Он же указал Штраусу тот вид деятельности, который в дальнейшем занял большое место в его жизни. С редкой силой прозрения старый музыкант почувствовал в молодом коллеге задатки дирижера. Однажды, по настоянию Бюлова, Штраус, никогда не державший в руках дирижерской палочки, провел исполнение своей сюиты. При полном отсутствии опыта выручила редкая одаренность. Результаты немедленно сказались. Едва Штраусу исполнился 21 год, как Бюлов рекомендовал его герцогу Саксен-Мейнингенскому в качестве своего преемника на должность капельмейстера придворного оркестра.
Правитель крошечной монархии Георг II, просвещенный любитель и знаток искусства, отдавал время и заботы главным образом своему драматическому театру и придворному оркестру. Мейнингенцы приобрели славу одного из интереснейших театров Европы. Преодолев условности сценических традиций, они проявили себя как новаторы реалистического направления. Их высоко ценила передовая общественность Германии и других стран. Большой интерес они вызвали в России, куда приезжали на гастроли. Искренним почитателем Мейнингенского театра был К. Станиславский: «Их спектакли впервые показали Москве новый род постановки - с исторической верностью эпохе, с народными сценами, с прекрасной внешней формой спектакля, с изумительной дисциплиной и всем строем великолепного праздника искусства». Помимо драматического театра славился придворный оркестр герцогства, достигший под руководствам Бюлова высокого уровня.
Такова была обстановка, в которую попал начинающий дирижер. В первое время он помогал Бюлову, и несколько недель совместной работы оказались для него отличной школой. Он впервые постиг «дух и строение» классических симфоний, особенно бетховенских, услышав их в трактовке Бюлова. Старший коллега смело выдвигал молодого друга. Незадолго до того Штраус закончил Симфонию фа минор; это произведение 20-летнего автора исполнялось в Германии и Америке. Бюлов поручил ему продирижировать Симфонией в Саксен-Мейнингене. Талантливая музыка, правда, еще лишенная неповторимых черт зрелого Штрауса, многим понравилась. Скупой на похвалы Брамс промолвил: «Отлично, молодой человек», добавив, что следует избегать перегруженной полифонии и отдавать преимущество ясно расчлененным мелодиям - совет, надолго запомнившийся Рихарду. Вскоре он стал единолично руководить оркестром, и Бюлову оставалось только удивляться «ошеломляющей уверенности» юного дирижера. Не менее удивительной казалась его пианистическая одаренность, хотя он не готовился стать виртуозом. «Если бы вы не были пригодны к чему-то лучшему, - говорил Бюлов, - вы могли бы стать пианистом».
В городе царил культ Брамса, и Штраус имел возможность познакомиться с его музыкой. Влияние любимого композитора явно ощущалось в сочинениях Штрауса, написанных в те годы. Из них наиболее известна Бурлеска - одночастное виртуозное произведение для фортепиано с оркестром. В ее жизнерадостной музыке появляются уже характерно штраусовские интонации задора и смелого вызова. Но еще долго автор не показывал нового произведения даже близким друзьям. Лишь через 4 года Бурлеска впервые прозвучала в блестящем исполнении знаменитого пианиста Э. д'Альбера.
В Мейниигене создались благоприятные условия для развития молодого музыканта. Но его кипящая энергия не находила выхода в тесных рамках провинции. Не прошло и полугода, как он .покинул гостеприимный городок, соблазнившись должностью 3-го капельмейстера в Мюнхенской придворной опере. Еще в Мейнингене он подружился со скрипачом оркестра А. Риттером, восторженным поклонником Вагнера. Летом 1886 года Штраус побывал в Байрейте на постановках «Тристана» и «Парсифаля». Интересы его явно склонялись к байрейтскому реформатору. Но пока что его привлекали другие перспективы.
Летом того же года он задумал поехать в Италию. Поездка оказалась недолгой, всего месяц, но очень насыщенной впечатлениями. В Риме он осмотрел Ватикан, Капитолий, собор Св. Петра и поднялся на Лате-ранский холм, чтобы полюбоваться видом на Кампанью и горные цепи. Его привлекали не только руины древности, среди которых он бродил часами, но и современный Рим, восхищавший шумной уличной жизнью, изяществом нарядов, красотой женских лиц. Совсем ошеломил и даже утомил яркостью красок и бурным кипением юг Италии - Неаполь, Капри, Везувий. В дороге он начал новое произведение, о чем не замедлил сообщить: «Дорогая мама! Я много сочиняю в До, Ля и Соль мажоре». Так рождалась четырехчастная симфоническая фантазия «Из Италии», в которой отразились впечатления, поразившие юного северянина.
Музыкальные путешествия, особенно зарисовки Италии, давно уже занимали воображение композиторов романтического направления. Достаточно вспомнить Итальянскую симфонию Мендельсона, симфонию «Гарольд в Италии» Берлиоза, фортепианный цикл «Годы странствований» (II и III тетради) Листа. Сюда же относится Итальянское каприччио Чайковского. Для художников-северян это был выход в иной, своеобразный мир, пленявший южной яркостью красок, совершенством искусства, величавыми реликвиями древности. Юный Штраус явно присоединялся к этой традиции. Но он вносил в нее и нечто новое, оттенок вызывающей смелости, вскоре ставший отличительным признаком его творчества; в его музыке сильнее, чем прежде, проявилась бурлящая кровь молодого автора. Можно думать, что благодаря поездке в страну Россини были устранены тормозы, сдерживавшие воображение композитора; творчество его стало развиваться привольно, нарушая некоторые традиционные эстетические нормы.
Премьера нового произведения, состоявшаяся в 1887 году в Мюнхене под управлением автора, вызвала, по его словам, «много шуму, всеобщую ярость и возмущение тем, что я пытаюсь пойти своим собственным путем, создаю новые формы и заставляю лентяев ломать себе головы». Первые 3 части - мечтательно-задумчивая «Кампанья» (впечатления захода солнца на равнине), воспоминания о блеске и величии прошлого, навеянные древними руинами (с воинственной темой труб), и мягкая нега морского пейзажа еще имели некоторый успех. Зато, как сообщал композитор, по окончании последней, «довольно-таки бешеной» части, наряду с оживленным одобрением, раздался также и изрядный свист, что, разумеется, меня очень развеселило». Можно думать, что респектабельную публику шокировал плакатно-яркий демократизм стремительной народно-музыкальной сцены («Неаполь»).
Молодой, подающий надежды и не лишенный честолюбия автор мог быть доволен - разыгравшийся скандал заставил заговорить о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Именно резкий, требовательный, пользовавшийся огромным влиянием, Бюлов посвятил 20-летнего Штрауса в рыцарское достоинство, назвав его в одном из писем Рихардом II. Он же указал Штраусу тот вид деятельности, который в дальнейшем занял большое место в его жизни. С редкой силой прозрения старый музыкант почувствовал в молодом коллеге задатки дирижера. Однажды, по настоянию Бюлова, Штраус, никогда не державший в руках дирижерской палочки, провел исполнение своей сюиты. При полном отсутствии опыта выручила редкая одаренность. Результаты немедленно сказались. Едва Штраусу исполнился 21 год, как Бюлов рекомендовал его герцогу Саксен-Мейнингенскому в качестве своего преемника на должность капельмейстера придворного оркестра.
Правитель крошечной монархии Георг II, просвещенный любитель и знаток искусства, отдавал время и заботы главным образом своему драматическому театру и придворному оркестру. Мейнингенцы приобрели славу одного из интереснейших театров Европы. Преодолев условности сценических традиций, они проявили себя как новаторы реалистического направления. Их высоко ценила передовая общественность Германии и других стран. Большой интерес они вызвали в России, куда приезжали на гастроли. Искренним почитателем Мейнингенского театра был К. Станиславский: «Их спектакли впервые показали Москве новый род постановки - с исторической верностью эпохе, с народными сценами, с прекрасной внешней формой спектакля, с изумительной дисциплиной и всем строем великолепного праздника искусства». Помимо драматического театра славился придворный оркестр герцогства, достигший под руководствам Бюлова высокого уровня.
Такова была обстановка, в которую попал начинающий дирижер. В первое время он помогал Бюлову, и несколько недель совместной работы оказались для него отличной школой. Он впервые постиг «дух и строение» классических симфоний, особенно бетховенских, услышав их в трактовке Бюлова. Старший коллега смело выдвигал молодого друга. Незадолго до того Штраус закончил Симфонию фа минор; это произведение 20-летнего автора исполнялось в Германии и Америке. Бюлов поручил ему продирижировать Симфонией в Саксен-Мейнингене. Талантливая музыка, правда, еще лишенная неповторимых черт зрелого Штрауса, многим понравилась. Скупой на похвалы Брамс промолвил: «Отлично, молодой человек», добавив, что следует избегать перегруженной полифонии и отдавать преимущество ясно расчлененным мелодиям - совет, надолго запомнившийся Рихарду. Вскоре он стал единолично руководить оркестром, и Бюлову оставалось только удивляться «ошеломляющей уверенности» юного дирижера. Не менее удивительной казалась его пианистическая одаренность, хотя он не готовился стать виртуозом. «Если бы вы не были пригодны к чему-то лучшему, - говорил Бюлов, - вы могли бы стать пианистом».
В городе царил культ Брамса, и Штраус имел возможность познакомиться с его музыкой. Влияние любимого композитора явно ощущалось в сочинениях Штрауса, написанных в те годы. Из них наиболее известна Бурлеска - одночастное виртуозное произведение для фортепиано с оркестром. В ее жизнерадостной музыке появляются уже характерно штраусовские интонации задора и смелого вызова. Но еще долго автор не показывал нового произведения даже близким друзьям. Лишь через 4 года Бурлеска впервые прозвучала в блестящем исполнении знаменитого пианиста Э. д'Альбера.
В Мейниигене создались благоприятные условия для развития молодого музыканта. Но его кипящая энергия не находила выхода в тесных рамках провинции. Не прошло и полугода, как он .покинул гостеприимный городок, соблазнившись должностью 3-го капельмейстера в Мюнхенской придворной опере. Еще в Мейнингене он подружился со скрипачом оркестра А. Риттером, восторженным поклонником Вагнера. Летом 1886 года Штраус побывал в Байрейте на постановках «Тристана» и «Парсифаля». Интересы его явно склонялись к байрейтскому реформатору. Но пока что его привлекали другие перспективы.
Летом того же года он задумал поехать в Италию. Поездка оказалась недолгой, всего месяц, но очень насыщенной впечатлениями. В Риме он осмотрел Ватикан, Капитолий, собор Св. Петра и поднялся на Лате-ранский холм, чтобы полюбоваться видом на Кампанью и горные цепи. Его привлекали не только руины древности, среди которых он бродил часами, но и современный Рим, восхищавший шумной уличной жизнью, изяществом нарядов, красотой женских лиц. Совсем ошеломил и даже утомил яркостью красок и бурным кипением юг Италии - Неаполь, Капри, Везувий. В дороге он начал новое произведение, о чем не замедлил сообщить: «Дорогая мама! Я много сочиняю в До, Ля и Соль мажоре». Так рождалась четырехчастная симфоническая фантазия «Из Италии», в которой отразились впечатления, поразившие юного северянина.
Музыкальные путешествия, особенно зарисовки Италии, давно уже занимали воображение композиторов романтического направления. Достаточно вспомнить Итальянскую симфонию Мендельсона, симфонию «Гарольд в Италии» Берлиоза, фортепианный цикл «Годы странствований» (II и III тетради) Листа. Сюда же относится Итальянское каприччио Чайковского. Для художников-северян это был выход в иной, своеобразный мир, пленявший южной яркостью красок, совершенством искусства, величавыми реликвиями древности. Юный Штраус явно присоединялся к этой традиции. Но он вносил в нее и нечто новое, оттенок вызывающей смелости, вскоре ставший отличительным признаком его творчества; в его музыке сильнее, чем прежде, проявилась бурлящая кровь молодого автора. Можно думать, что благодаря поездке в страну Россини были устранены тормозы, сдерживавшие воображение композитора; творчество его стало развиваться привольно, нарушая некоторые традиционные эстетические нормы.
Премьера нового произведения, состоявшаяся в 1887 году в Мюнхене под управлением автора, вызвала, по его словам, «много шуму, всеобщую ярость и возмущение тем, что я пытаюсь пойти своим собственным путем, создаю новые формы и заставляю лентяев ломать себе головы». Первые 3 части - мечтательно-задумчивая «Кампанья» (впечатления захода солнца на равнине), воспоминания о блеске и величии прошлого, навеянные древними руинами (с воинственной темой труб), и мягкая нега морского пейзажа еще имели некоторый успех. Зато, как сообщал композитор, по окончании последней, «довольно-таки бешеной» части, наряду с оживленным одобрением, раздался также и изрядный свист, что, разумеется, меня очень развеселило». Можно думать, что респектабельную публику шокировал плакатно-яркий демократизм стремительной народно-музыкальной сцены («Неаполь»).
Молодой, подающий надежды и не лишенный честолюбия автор мог быть доволен - разыгравшийся скандал заставил заговорить о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26