Расширились жанры и тематика его вокальных миниатюр. Наряду с традиционной любовной лирикой появились мотивы социального протеста, картины гнета и страданий обездоленных людей («Песня каменщика» на слова К. Хенкеля, «Рабочий», «Песня к моему сыну» на слова Р. Демеля). Народно-почвенная сила и сочность штраусовского дарования ярко сказались в ряде романсов, написанных в духе немецких народных песен (особенно хороши колыбельные и шуточные), а также в образцах высокой лирики - романсах на слова поэтов прошлого - Клопштока, Уланда, Рюккерта.
Однако деятельность Штрауса не ограничивалась сочинением музыки. Будучи придворным капельмейстером, ои отдавал много времени Веймарскому театру и симфоническим концертам. Блистательные дебюты, в частности исполнение «Лоэнгрина», создали ему славу выдающегося оперного дирижера. Строгая блюстительница байрейтских традиций, вдова композитора Козима Вагнер осталась довольна веймарской постановкой. Эти спектакли способствовали сценической карьере жены Штрауса, Паулины. Услышав молодую певицу в Веймаре, Козима Вагнер пригласила ее в Байрейт, где Паулина выступила весьма успешно.
Репертуар Веймарского театра был обширен. Помимо Вагнера, Штраус охотно обращался к классике XVIII века - Глюку, Моцарту, ставил «Фиделио» Бетховена, провел премьеру сказочной оперы Э. Гумпердинка «Гензель и Гретель», совершившей потом триумфальное шествие по немецким театральным сценам. Много времени уделял Штраус и симфоническим концертам. Он дирижировал первым исполнением своих поэм «Дон-Жуан», «Смерть и просветление», что немало способствовало их успеху. Его приглашали в Берлин выступать во главе филармонического оркестра. Он был окружен почитателями, его не оставляли в покое противники - словом, накануне своего 30-летия Штраус был в центре музыкальной жизни, на волне успехов, в той возбуждающей обстановке, которая была ему особенно по душе.
В конце концов даже могучая натура молодого баварца не выдержала предельного напряжения сил. Весной 1891 года он заболел воспалением легких, но, захваченный текущими делами, не закончил лечения. Через год обнаружился плеврит в тяжелой форме; пришлось прервать работу и отправиться по предписанию врачей на юг - в Грецию, Египет, на Сицилию и Корфу. Как и прежние путешествия, эта поездка принесла много новых впечатлений и повлияла на дальнейшие творческие поиски. Особенно запечатлелись образы античной Греции. Они разбудили в душе Штрауса сокровенную мечту о светлом, радостном мире, свободном от гнетущих норм аскетической морали и туманов метафизического мышления. Побывав на Олимпе, осмотрев развалины древнего театра, он писал: «Небесное спокойствие этого священного места возвышает мою душу; я благодарю своего доброго гения, к счастью приведшего меня сюда. Какая гармония между природой и искусством! Это полная противоположность германо-христианскому развитию нашей цивилизации, которая, будучи совершеннейшим воплощением религиозной мысли, в конечном счете породила музыку XIX века...»
Так все яснее становилась Штраусу «языческая», «эллинская» сторона его души. В ближайшие же годы она получила выражение в его творчестве. Автор 5 опер на древнегреческие сюжеты, Штраус имел основание называть себя «германским эллином». По старой традиции, шедшей от Гёте и Винкельмана, он воспринимал античную Элладу как царство душевной ясности и гармонии, как «золотой сон» человечества. Это сказалось не только в произведениях на античные сюжеты, но и в общем направлении замыслов - в повороте к жизнерадостной комической опере, занявшей главное место в его творчестве. Подводя в старости итог своей долгой жизни, он снова повторил слова, сказанные ранее, назвав себя «эллинским немцем». Штрауса увлекала и другая - «демоническая» сторона античности, сфера ее трагических конфликтов, отразившаяся в величайших произведениях греческой народной поэзии и драматургии. Недаром одна из наиболее известных его опер создана на сюжет зловещего мифа об Электре.
Восстановив силы, Штраус вернулся домой. В его судьбе наступили большие перемены - женитьба и приглашение в Мюнхенский оперный театр, сначала в качестве помощника главного дирижера, а с 1896 года - главным дирижером. Наконец-то родной город признал своего сына. Начался долгий период утвердившейся славы, перешагнувшей границы Германии и распространившейся по всему миру. Штраус стал одним из самых популярных дирижеров Европы. Его постановки опер Моцарта и Вагнера расценивались как образец исполнительского искусства. Привлекал своеобразный стиль его дирижирования. Р. Роллан оставил выразительную зарисовку Штрауса за пультом: «Молодой, высокий, худой, вьющиеся волосы уже редеют на макушке, белокурые усы, светлые глаза и ясное лицо. Физиономия скорее провинциального дворянина, чем музыканта... Дирижирует он по-вагнеровски драматично, своевольно и резко... Допускает паузы, ускоряет и меняет темпы, - ритмы очень подчеркнуты, нервные и колючие».
В 90-х годах Штраус выступал в симфонических концертах на эстрадах Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Испании. В начале 1896 года он посетил Москву. Русская музыкальная общественность была подготовлена к приезду именитого гастролера. Его симфонические поэмы «Дон-Жуан» «Тиль Эйленшпигель», «Смерть и просветление» исполнялись в Петербурге и ранее, заслужив хорошие отзывы прессы. В то время как на родине Штраус встречал далеко не единодушное признание, вдумчивый критик «Русской музыкальной газеты» Е. М. Петровский высоко оценил его «талантливость» и своеобразие музыкальной личности». На основании первого же знакомства с творчеством молодого композитора он дал меткую характеристику: «Музыка Штрауса поражает своей тревожностью, мятежностью и необузданной порывистостью. Он ищет новизны, стремится найти новые средства выражения и в своих исканиях не останавливается ни перед чем... Талант Штрауса проявляется особенно ярко в той неистощимой фантазии, с которой он играет своими темами, жонглирует ими, изобретает интересные гармонические эффекты, пересыпает их прихотливыми контрапунктическими шутками, разрисовывает всевозможными оркестровыми тембрами». Среди исполненных сочинений критик отдал предпочтение «Тилю», отметив «законченность, цельность и выдержанность» этой поэмы.
Звезда Штрауса подымалась все выше. В 1898 году он простился с Мюнхеном и принял должность дирижера Берлинской придворной оперы, одного из лучших театров Европы. В столице его деятельность развернулась еще шире. Под его руководством прошли великолепные постановки самого разнообразного характера: «Кольцо нибелунга» Вагнера, «Ифигения в Тавриде» Глюка и контрастом к этим серьезным, глубокомысленным творениям - «Летучая мышь» венского однофамильца, Иоганна Штрауса. С обычной для него бравадой, пренебрегая условностями фешенебельных симфонических концертов, Рихард вставлял в их программы головокружительные и мечтательные вальсы Иоганна, что являлось по тому времени необычайной смелостью. Обращение автора поэм о Заратустре и Дон Кихоте к музыке жизнерадостного венца не должно удивлять. Бьющее через край веселье, изящество и неисчерпаемое мелодическое богатство Иоганна всегда привлекали гедонистически настроенного Рихарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Однако деятельность Штрауса не ограничивалась сочинением музыки. Будучи придворным капельмейстером, ои отдавал много времени Веймарскому театру и симфоническим концертам. Блистательные дебюты, в частности исполнение «Лоэнгрина», создали ему славу выдающегося оперного дирижера. Строгая блюстительница байрейтских традиций, вдова композитора Козима Вагнер осталась довольна веймарской постановкой. Эти спектакли способствовали сценической карьере жены Штрауса, Паулины. Услышав молодую певицу в Веймаре, Козима Вагнер пригласила ее в Байрейт, где Паулина выступила весьма успешно.
Репертуар Веймарского театра был обширен. Помимо Вагнера, Штраус охотно обращался к классике XVIII века - Глюку, Моцарту, ставил «Фиделио» Бетховена, провел премьеру сказочной оперы Э. Гумпердинка «Гензель и Гретель», совершившей потом триумфальное шествие по немецким театральным сценам. Много времени уделял Штраус и симфоническим концертам. Он дирижировал первым исполнением своих поэм «Дон-Жуан», «Смерть и просветление», что немало способствовало их успеху. Его приглашали в Берлин выступать во главе филармонического оркестра. Он был окружен почитателями, его не оставляли в покое противники - словом, накануне своего 30-летия Штраус был в центре музыкальной жизни, на волне успехов, в той возбуждающей обстановке, которая была ему особенно по душе.
В конце концов даже могучая натура молодого баварца не выдержала предельного напряжения сил. Весной 1891 года он заболел воспалением легких, но, захваченный текущими делами, не закончил лечения. Через год обнаружился плеврит в тяжелой форме; пришлось прервать работу и отправиться по предписанию врачей на юг - в Грецию, Египет, на Сицилию и Корфу. Как и прежние путешествия, эта поездка принесла много новых впечатлений и повлияла на дальнейшие творческие поиски. Особенно запечатлелись образы античной Греции. Они разбудили в душе Штрауса сокровенную мечту о светлом, радостном мире, свободном от гнетущих норм аскетической морали и туманов метафизического мышления. Побывав на Олимпе, осмотрев развалины древнего театра, он писал: «Небесное спокойствие этого священного места возвышает мою душу; я благодарю своего доброго гения, к счастью приведшего меня сюда. Какая гармония между природой и искусством! Это полная противоположность германо-христианскому развитию нашей цивилизации, которая, будучи совершеннейшим воплощением религиозной мысли, в конечном счете породила музыку XIX века...»
Так все яснее становилась Штраусу «языческая», «эллинская» сторона его души. В ближайшие же годы она получила выражение в его творчестве. Автор 5 опер на древнегреческие сюжеты, Штраус имел основание называть себя «германским эллином». По старой традиции, шедшей от Гёте и Винкельмана, он воспринимал античную Элладу как царство душевной ясности и гармонии, как «золотой сон» человечества. Это сказалось не только в произведениях на античные сюжеты, но и в общем направлении замыслов - в повороте к жизнерадостной комической опере, занявшей главное место в его творчестве. Подводя в старости итог своей долгой жизни, он снова повторил слова, сказанные ранее, назвав себя «эллинским немцем». Штрауса увлекала и другая - «демоническая» сторона античности, сфера ее трагических конфликтов, отразившаяся в величайших произведениях греческой народной поэзии и драматургии. Недаром одна из наиболее известных его опер создана на сюжет зловещего мифа об Электре.
Восстановив силы, Штраус вернулся домой. В его судьбе наступили большие перемены - женитьба и приглашение в Мюнхенский оперный театр, сначала в качестве помощника главного дирижера, а с 1896 года - главным дирижером. Наконец-то родной город признал своего сына. Начался долгий период утвердившейся славы, перешагнувшей границы Германии и распространившейся по всему миру. Штраус стал одним из самых популярных дирижеров Европы. Его постановки опер Моцарта и Вагнера расценивались как образец исполнительского искусства. Привлекал своеобразный стиль его дирижирования. Р. Роллан оставил выразительную зарисовку Штрауса за пультом: «Молодой, высокий, худой, вьющиеся волосы уже редеют на макушке, белокурые усы, светлые глаза и ясное лицо. Физиономия скорее провинциального дворянина, чем музыканта... Дирижирует он по-вагнеровски драматично, своевольно и резко... Допускает паузы, ускоряет и меняет темпы, - ритмы очень подчеркнуты, нервные и колючие».
В 90-х годах Штраус выступал в симфонических концертах на эстрадах Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Испании. В начале 1896 года он посетил Москву. Русская музыкальная общественность была подготовлена к приезду именитого гастролера. Его симфонические поэмы «Дон-Жуан» «Тиль Эйленшпигель», «Смерть и просветление» исполнялись в Петербурге и ранее, заслужив хорошие отзывы прессы. В то время как на родине Штраус встречал далеко не единодушное признание, вдумчивый критик «Русской музыкальной газеты» Е. М. Петровский высоко оценил его «талантливость» и своеобразие музыкальной личности». На основании первого же знакомства с творчеством молодого композитора он дал меткую характеристику: «Музыка Штрауса поражает своей тревожностью, мятежностью и необузданной порывистостью. Он ищет новизны, стремится найти новые средства выражения и в своих исканиях не останавливается ни перед чем... Талант Штрауса проявляется особенно ярко в той неистощимой фантазии, с которой он играет своими темами, жонглирует ими, изобретает интересные гармонические эффекты, пересыпает их прихотливыми контрапунктическими шутками, разрисовывает всевозможными оркестровыми тембрами». Среди исполненных сочинений критик отдал предпочтение «Тилю», отметив «законченность, цельность и выдержанность» этой поэмы.
Звезда Штрауса подымалась все выше. В 1898 году он простился с Мюнхеном и принял должность дирижера Берлинской придворной оперы, одного из лучших театров Европы. В столице его деятельность развернулась еще шире. Под его руководством прошли великолепные постановки самого разнообразного характера: «Кольцо нибелунга» Вагнера, «Ифигения в Тавриде» Глюка и контрастом к этим серьезным, глубокомысленным творениям - «Летучая мышь» венского однофамильца, Иоганна Штрауса. С обычной для него бравадой, пренебрегая условностями фешенебельных симфонических концертов, Рихард вставлял в их программы головокружительные и мечтательные вальсы Иоганна, что являлось по тому времени необычайной смелостью. Обращение автора поэм о Заратустре и Дон Кихоте к музыке жизнерадостного венца не должно удивлять. Бьющее через край веселье, изящество и неисчерпаемое мелодическое богатство Иоганна всегда привлекали гедонистически настроенного Рихарда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26