Экологические исследования время от времени вновь подтверждают тот факт, что отношение организма к окружающей среде включает в себя также отношения индивидов данного вида друг к другу. То есть традиция формирует отношения человека к среде именно как общественного существа, как члена определенной социальной группы. И содержательно, и как механизм социального наследования и сохранения памяти культуры, традиция всегда принадлежит определенной группе (сообществу) и представляет собой важнейшее средство ее самоорганизации и саморегуляции.
Материалы многочисленных исследований не оставляют сомнений в том, что взаимодействие человека с природой у каждого народа имеет свои особенности, дающие о себе знать в самых различных сферах. Эти особенности - одно из проявлений полиморфизма этнической культуры, обычно повышающего возможности ее адаптивных функций. Такой полиморфизм позволяет всей совокупности этносов, обитающих в той или иной экологической нише, наиболее целесообразным образом использовать ее ресурсы. Но есть и другая весьма существенная сторона этого полиморфизма - различные этносы в силу особенностей своих традиций (при прочих равных условиях) далеко не одинаково взаимодействуют с одной и той же окружающей природной средой. Одним из примеров этого различия может служить сохранение определенной сельскохозяйственной специализации у трех населяющих Забайкалье (притом нередко чересполосно) народов: бурят, эвенков и русских. Если у русских переселенцев, приложивших огромные усилия по приспособлению традиционных для них приемов хлебопашества к условиям осваиваемых в течение нескольких столетий территорий, главной отраслью современного сельского хозяйства продолжает оставаться земледелие, то у бурят, хотя оно и получило под влиянием русских заметное распространение, все же ведущее значение сохраняет скотоводство. Что касается эвенков, то для их хозяйства до сих пор характерно сочетание трех отраслей: охоты, оленеводства и рыболовства.
Достаточно наглядно проявляются этнические традиции в процессе внебиологической адаптации народов к климатическим условиям среды обитания. В этой связи можно сослаться, например, на строительные традиции русских переселенцев XVII - начала XX в.в. Так, на юге Украины они строили рубленные дома из толстых бревен, в то время как окружающее их украинское население жило в саманных и глинобитных хатах более приспособленных для проживаниях в теплых климатических условиях. Лес русские переселенцы привозили за многие сотни километров. Это было доступно отнюдь не каждому, тем не менее первоначально многие неимущие семьи предпочитали жить в примитивных землянках, чтобы накопить средства на постройку единственного, с их точки зрения, достойного жилища - жилища из дерева.
Связи с этническим началом обнаруживаются не только в самой культурной адаптации к среде обитания, но и в ценностных ориентациях, касающихся ее охраны. В этом отношении каждый народ имеет свои специфические традиции. Такого рода традиции, в частности, весьма наглядно проявляются в регламентации числа убиваемых на охоте зверей. Например, у некоторых народов Кавказа не разрешалось убивать больше двух - трех зверей, а также стельную дичь, даже в том случае, когда на охоте было несколько человек.
У аборигенных народов Дальнего Востока - нивхов, нанайцев, ульчей и других исторически сложились устойчивые традиции бережного отношения к природе. Не исчезнувшие и поныне, они всегда играли важную регулирующую роль в практике природопользования и хозяйственных занятиях, оказывая заметное воздействие на систему поведения и культуру охотников, собирателей и рыболовов. При этом достаточно отчетливо выделяются нормы, запреты, правила, относящиеся к земле-, лесо- и водопользованию, охоте, рыболовству и т.д.
Один из исследователей культуры айнов, японский этнограф Х.Ватанабе, назвал подобные взаимоотношения системой солидарности между человеком и природой. Перечень подобных примеров, касающихся как экофильного, так и экофобного отношения к природе у самых разных народов мира, нетрудно продолжить.
Характеризуя отношения этносов и природы, не следует забывать, что такого рода отношения имеют двусторонний характер. А это, в свою очередь, позволяет рассматривать этнос и среду его обитания как определенную целостность - этноэкологическую систему. Правда, на разных этапах человеческой истории значимость этих систем для жизни общества была не одинакова. На ранних этапах развития человечества этноэкологическим системам, несомненно, принадлежала важная роль. Это было обусловлено тем, что исторически накопленный экологический опыт имел устойчивую локальную конфигурацию и был аккумулирован в основном в этнических культурных традициях. Но и сегодня, когда в условиях глобализации и перехода к постиндустриальному обществу, часть важных экологических функций, которые этнокультурные традиции были призваны выполнять в прошлом, стали переходить к массивам надэтнических культур, характеризующихся тенденцией к унификации, локальное культурное разнообразие человечества в весьма значительной степени продолжает сохраняться.
Дело, прежде всего, состоит в том, что локальное разнообразие культуры человечества, рассматриваемое как ее поливариантность, есть не что иное как одно из выражений ее избыточности. А эта избыточность потенциально имеет огромное адаптивное значение. Для эффективного выполнения культурой своих адаптивных функций по отношению к человечеству в целом она должна быть способной постоянно не только отвечать минимуму требований условий окружающей среды, но и нести в себе необходимые потенции для достижения адаптивного эффекта в новых, порой непредвиденных или резко изменяющихся условиях.
«Сбалансированный полиморфизм типовых вариаций, - отмечают в данной связи Д.А. Сергеев и С.А. Арутюнов, - позволяет проявлять большую гибкость в их количественном соотношении, применяясь к нюансам экологической среды. Напротив, высокая степень специализации влечет за собой потерю полиморфизма, высокую степень однородности. С одной стороны, такое развитие обеспечивает наивысшую продуктивность, но с другой - опасно для выживания культуры, если среда резко изменится». Одним из важнейших источников этих адаптивных потенций является как раз локальное разнообразие как человечества в целом, так и его соответствующих отдельных подсистем.
Необходимо в этой связи еще раз указать на противоречивый характер культуры в выполнении своих экологоадаптивных функций. Выступая в целом как мощный универсальный механизм общества и неизмеримо увеличивая приспособительные возможности человека, она в то же время несет в себе и деструктивное, дестабилизирующее начало. Весьма ощутимо это свойство проявляется в локальной поливариантности культуры, одним из последствий которой являются противоречия и конфликты регионально выработанных идей, интересов и социальных институтов. Эти противоречия и конфликты естественным образом выступают одним из дестабилизирующих факторов социоприродного взаимодействия. Но они же, в процессах реального взаимодействия исторических общностей с окружающей их средой, в свою очередь, выступают источником рождения новых, относительно устойчивых и более соответствующих наличным условиям, культурных форм, которые могут создать основы оптимального развития системы «общество - природа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Материалы многочисленных исследований не оставляют сомнений в том, что взаимодействие человека с природой у каждого народа имеет свои особенности, дающие о себе знать в самых различных сферах. Эти особенности - одно из проявлений полиморфизма этнической культуры, обычно повышающего возможности ее адаптивных функций. Такой полиморфизм позволяет всей совокупности этносов, обитающих в той или иной экологической нише, наиболее целесообразным образом использовать ее ресурсы. Но есть и другая весьма существенная сторона этого полиморфизма - различные этносы в силу особенностей своих традиций (при прочих равных условиях) далеко не одинаково взаимодействуют с одной и той же окружающей природной средой. Одним из примеров этого различия может служить сохранение определенной сельскохозяйственной специализации у трех населяющих Забайкалье (притом нередко чересполосно) народов: бурят, эвенков и русских. Если у русских переселенцев, приложивших огромные усилия по приспособлению традиционных для них приемов хлебопашества к условиям осваиваемых в течение нескольких столетий территорий, главной отраслью современного сельского хозяйства продолжает оставаться земледелие, то у бурят, хотя оно и получило под влиянием русских заметное распространение, все же ведущее значение сохраняет скотоводство. Что касается эвенков, то для их хозяйства до сих пор характерно сочетание трех отраслей: охоты, оленеводства и рыболовства.
Достаточно наглядно проявляются этнические традиции в процессе внебиологической адаптации народов к климатическим условиям среды обитания. В этой связи можно сослаться, например, на строительные традиции русских переселенцев XVII - начала XX в.в. Так, на юге Украины они строили рубленные дома из толстых бревен, в то время как окружающее их украинское население жило в саманных и глинобитных хатах более приспособленных для проживаниях в теплых климатических условиях. Лес русские переселенцы привозили за многие сотни километров. Это было доступно отнюдь не каждому, тем не менее первоначально многие неимущие семьи предпочитали жить в примитивных землянках, чтобы накопить средства на постройку единственного, с их точки зрения, достойного жилища - жилища из дерева.
Связи с этническим началом обнаруживаются не только в самой культурной адаптации к среде обитания, но и в ценностных ориентациях, касающихся ее охраны. В этом отношении каждый народ имеет свои специфические традиции. Такого рода традиции, в частности, весьма наглядно проявляются в регламентации числа убиваемых на охоте зверей. Например, у некоторых народов Кавказа не разрешалось убивать больше двух - трех зверей, а также стельную дичь, даже в том случае, когда на охоте было несколько человек.
У аборигенных народов Дальнего Востока - нивхов, нанайцев, ульчей и других исторически сложились устойчивые традиции бережного отношения к природе. Не исчезнувшие и поныне, они всегда играли важную регулирующую роль в практике природопользования и хозяйственных занятиях, оказывая заметное воздействие на систему поведения и культуру охотников, собирателей и рыболовов. При этом достаточно отчетливо выделяются нормы, запреты, правила, относящиеся к земле-, лесо- и водопользованию, охоте, рыболовству и т.д.
Один из исследователей культуры айнов, японский этнограф Х.Ватанабе, назвал подобные взаимоотношения системой солидарности между человеком и природой. Перечень подобных примеров, касающихся как экофильного, так и экофобного отношения к природе у самых разных народов мира, нетрудно продолжить.
Характеризуя отношения этносов и природы, не следует забывать, что такого рода отношения имеют двусторонний характер. А это, в свою очередь, позволяет рассматривать этнос и среду его обитания как определенную целостность - этноэкологическую систему. Правда, на разных этапах человеческой истории значимость этих систем для жизни общества была не одинакова. На ранних этапах развития человечества этноэкологическим системам, несомненно, принадлежала важная роль. Это было обусловлено тем, что исторически накопленный экологический опыт имел устойчивую локальную конфигурацию и был аккумулирован в основном в этнических культурных традициях. Но и сегодня, когда в условиях глобализации и перехода к постиндустриальному обществу, часть важных экологических функций, которые этнокультурные традиции были призваны выполнять в прошлом, стали переходить к массивам надэтнических культур, характеризующихся тенденцией к унификации, локальное культурное разнообразие человечества в весьма значительной степени продолжает сохраняться.
Дело, прежде всего, состоит в том, что локальное разнообразие культуры человечества, рассматриваемое как ее поливариантность, есть не что иное как одно из выражений ее избыточности. А эта избыточность потенциально имеет огромное адаптивное значение. Для эффективного выполнения культурой своих адаптивных функций по отношению к человечеству в целом она должна быть способной постоянно не только отвечать минимуму требований условий окружающей среды, но и нести в себе необходимые потенции для достижения адаптивного эффекта в новых, порой непредвиденных или резко изменяющихся условиях.
«Сбалансированный полиморфизм типовых вариаций, - отмечают в данной связи Д.А. Сергеев и С.А. Арутюнов, - позволяет проявлять большую гибкость в их количественном соотношении, применяясь к нюансам экологической среды. Напротив, высокая степень специализации влечет за собой потерю полиморфизма, высокую степень однородности. С одной стороны, такое развитие обеспечивает наивысшую продуктивность, но с другой - опасно для выживания культуры, если среда резко изменится». Одним из важнейших источников этих адаптивных потенций является как раз локальное разнообразие как человечества в целом, так и его соответствующих отдельных подсистем.
Необходимо в этой связи еще раз указать на противоречивый характер культуры в выполнении своих экологоадаптивных функций. Выступая в целом как мощный универсальный механизм общества и неизмеримо увеличивая приспособительные возможности человека, она в то же время несет в себе и деструктивное, дестабилизирующее начало. Весьма ощутимо это свойство проявляется в локальной поливариантности культуры, одним из последствий которой являются противоречия и конфликты регионально выработанных идей, интересов и социальных институтов. Эти противоречия и конфликты естественным образом выступают одним из дестабилизирующих факторов социоприродного взаимодействия. Но они же, в процессах реального взаимодействия исторических общностей с окружающей их средой, в свою очередь, выступают источником рождения новых, относительно устойчивых и более соответствующих наличным условиям, культурных форм, которые могут создать основы оптимального развития системы «общество - природа».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32