Андре Сальмон, приглашенный Аполлинером за город, с первой минуты был коварно завлечен в подстроенную ему ловушку. Поэт провел его в виллу, вежливо представил матери, после чего, жалуясь на свирепую мигрень, на целый день завалился в постель, запершись в одной из комнат. Слегка ошеломленный, но как всегда вежливый Сальмон, закрыв на миг глаза и вручив себя добрым богам, вошел в клетку грозной, но располагающей хорошим хозяйством львицы, которая, кормя и поя, продержала его в этом непрестанном состоянии гостеприимства почти двенадцать часов. Только поздним вечером он, не получив аудиенции у все еще страдающего приятеля, отбыл, разумеется с традиционным свертком под мышкой. Наибольшее впечатление произвел на него раскинутый в одной из комнат ханский шатер, под которым подавались кофе, табак и ликеры.
Сплетен о мадам Костровицкой сохранилось за полвека без счета. Владелец сдаваемой в Везине виллы жаловался, что ома самовольно срубила дуб, который затенил ее комнат, и осушила пруд, опасаясь сырости. С ужасом рассказывал он, что она пила чистый ром и писки, чуть-чуть разбавленный чаем.
Заметьте чаем! Он даже решался утверждать, что она била бедного Вейля, который как-то открыл ему дверь весь поцарапанный, объяснив свой вид злым характером жившей в Везине обезьянки. (У них была еще и обезьяна!) Владелец, обходя виллу, С изумлением увидел в столовой огромный бильярд и раскрытые ломберные столики, мебель, довольно необычную для мелкобуржуазного интерьера. Как видим, азарт не покидал мадам Костровицкую до преклонного" возраста, со временем исчезло только внешнее великолепие, элегантные казино сменились игорными помещениями поменьше. Уже во время пребывания в Бельгии, куда мадам Костровицкая вывезла сыновей на первые каникулы, забрав их из школы, ей по точно не установленным причинам было отказано в допуске в клуб иностранцев при казино в Спа. Это было первое предостережение, которое должно было принудить мадам Костровицкую вовремя сойти с пагубного пути азарта.
Каникулы, проведенные в Бельгии, в небольшом городке Ставло, один из самых ярких периодов в жизни Аполлинера. Он и его брат Альбер жили сначала под опекой дяди Вейля, потом одни. Неоднократно навещали они мать в Спа и Остенде, она же никогда к ним не рвалась, сохраняя для окружающих свое материнское инкогнито. Инкогнито очень пригодится по возвращения мальчиков в Париж, где будет возбуждено судебное дело против мадам Костровицкой, назвавшейся Ольгой Карповой (любопытно, что она взяла имя русского, которому царское правительство передало конфискованное у Костровицких родовое имение Оряны), из-за неоплаченного счета за проживание ее несовершеннолетних сыновей, Вильгельма и Альбера, в пансионате в Ставло.
Дело это не лишено пикантности. Оба мальчика считались в Париже кузенами мадам Карповой, что объясняется, очевидно, вопросами приличия (присутствие мсье Вейля!) и опасением перед бельгийскими кредиторами.
Дело кончится ничем, но весь этот досадный инцидент свидетельствует о постоянных финансовых затруднениях мадам Костровицкой и отсутствии у нее щепетильности там, где речь идет о повседневных житейских обязанностях.
В Ставло Вильгельм, уже юноша, ему девятнадцать, он пытается ухаживать за девушками и особым вниманием окружает красивую дочку тамошнего ресторатора, Мирейр, самую красивую девушку в городе. Ученические стихотворные начинания (он уже напечатал одно стихотворение в Ницце) становятся здесь настоящей поэзией, создается целый цикл весьма недурных стихов, посвященных Мирейр, насыщенных тонким чувством и тем великолепным ощущением атмосферы города, которое будет характерно для будущего Аполлинера. Мирейр явно льстят ухаживания молодого иностранца, который слывет в Ставло, русским графом, старательно хранит его стихи, и сохранит, перевязанные розовой ленточкой, на всю жизнь, конец которой романтично и трогательно совпадет со смертью поэта.
Ставло — это первое столкновение Вильгельма Костровицкого с северянами. Острый, так хорошо знакомый ему по Ницце запах чеснока и оливкового масла уступает место едкому дыму, тянущемуся по рано отмеченным осенью окрестностям, темноволосые огневые девушки юга уплывают вдаль на барках памяти, на танцевальных вечерах в Ставло ему протягивают руки светлые, крупные девицы, одни розовые, пухлые и хихикающие фламандки, другие — гибкие и меланхолические, с голубым затуманенным взглядом. Он танцует с ними, шутит и считается одним из самых элегантных юношей в городе. По вечерам пьет со взрослыми мужчинами в трактире пиво и закусывает хрустящим картофелем, у которого здесь совсем иной вкус, чем на узких уличках старой Ниццы. По грубым шуткам, непритязательным анекдотам учится он новому стилю наслаждения жизнью у преклонного возраста Тилей Уленшпигелей, выросших па тяжелых мучных блюдах среди холодных ветров, дующих с северного моря.
Проходит лето, пребывание юношей в Ставло затягивается до поздней осени. Владелец пансионата терпеливо ждет платы за кушанья, которых не жалеет для модных людей с великолепным аппетитом, даже не подозрений, что с ним никогда не расплатятся. Однажды Вильгельм, от матери письмо с наказом уложить самые ценные вещи и, не предупредив хозяина, ускользнуть с братом из Ставло. Задание ответственное и рискованное. Что скажет почтенный владелец пансионата, мсье Констап, если поймает их с чемоданами в коридоре, когда они будут красться к дверям, еще до того как рассвет заглянет в окна? С каким видом придется возвращаться от станции, где их знают все и где с недоверием отнесутся к этому неожиданному решению уехать одним, без взрослых? При мысли об этом у юнцов мурашки пробегают по спине. План, однако, удался превосходно. Братья покидают дом незамеченными, после чего, волоча тяжелый багаж, бредут до следующей станции, откуда без больших затруднений пересекают на поезде бельгийско-французскую границу. Но почтенный мсье Констан, уязвленный подобным неджентльменским отношением, начинает разыскивать молодых беглецов, привлекает опекунов к суду и выигрывает дело, хотя денег так и не получает.
Бельгийский поэт Робер Гоффен, собравший много материала о бельгийском периоде и периоде, связанном с Анни, в биографии Аполлинера, попытался завязать переписку с бывшими владельцами пансионата, где летом 1899 года жили братья Костровицкие. Владельца, которому было направлено письмо, уже не было в живых, ответил его сын Жан Констан, который, как видно по тону письма, унаследовал от отца все еще не утоленный семейный гнев и возмущение обманщиками, которые не только лишили старого Констана причитающихся ему денег, но еще и сделали посмешищем в глазах жителей городка.
Нет справедливости на этом свете! Сразу же после второй мировой войны бельгийские почитатели поэта повесили в память о пребывании Аполлинера в Ставло доску с надписью: «На рассвете 5 октября 1899 год поэт Гийом Аполлинер покинул этот дом, где прожил часть своей молодости». Как видим, некоторые компрометирующие детали затушеваны, а почтения вполне достаточно. Можно представить, что скорбящий сын Констана не был доволен этими почестями и не раз, хлебнув пива, грозил палкой мемориальной доске, которую укрепили тут, ничуть не думая о пострадавшем, а лишь почитая обидчика, должника и беглеца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74