Аполлинер ни за что не поверил бы, что уборщица изувечила эту экзотическую фигуру случайно, просто по невниманию. Он углядел бы в этом происшествии чей-то коварный замысел.
Жаклин не старается превратить дом поэта в архив или музей, если она сохраняет все в прежнем виде, то лишь потому, что ей так приятнее. Она не дает интервью, не разъясняет ничего посетителям из чужих. Серж Фера просит ее уделить несколько минут молодому американцу, который прибыл в Париж в поисках аполлинаристов, но Жаклин отвечает печально и просто: «Я слишком мало знала Гийома» Серж Фера не настаивает, он только смотрит на нее светлыми славянскими глазами и улыбается так преданно, как будто перенес на нее свои чувства к Гийому. Фера теперь старик с белыми, как оперение чайки, волосами
Незабываемая своеобразная фигура, этот старец. Он знает, как трудно передать постороннему хотя бы даже самую мелочь, касающуюся близкого человека, заразить его своей любовью, поднести ему в ладонях воспоминания столь же неуловимые, как протекающая сквозь пальцы вода. «Серж Фера,— говорит мне Жаклин Аполлинер,— расскажет вам все о Гийоме. Он не отступит от истины». Сумеет ли Серж выполнить поручение Жаклин? Он всегда старался служить своим друзьям, не заботясь о том, приятно ему или нет выполнять их просьбы. И сейчас он заговорил. Он улыбается. Доброжелательность так и светится в его взгляде, заражает вас, беззащитная, волнующая.
— Видите ли,— говорит он мне,— мы долго ждали, пока Пикассо решится сделать проект надгробия для Гийома, Он набросал несколько проектов, и ни один его не удовлетворил. По-видимому, надгробия не его область. Так еще раз подтвердилось предсказание, содержащееся в «Убийстве поэта». Другу поэта, скульптору, приходит счастливая мысль создать для друга-поэта памятник в воздухе. Никто еще не создавал такого памятника. По просьбе Жаклин я сам сделал проект. По всем положенным правилам. На гладкой плите мы высекли последний монолог Аполлинера. Если помните, там есть строчки:
Наконец я избавился сам
От собственных свойств прирожденных.
Могу умереть, согрешить — никогда.
Можно было выбрать и другие:
Сжальтесь над нами, сражающимися на рубеже, Где сошлись беспредельность с грядущим. Пожалейте за наши грехи и ошибки!
Но это могли неправильно истолковать.
Не смейтесь надо мной,
Вы дальние, вы ближние мои,
Ведь об одном сказать и сам я не решусь,
А о другом сказать вы мне не разрешите.
Так сжальтесь надо мной!
Скромность этих стихов мнимая, она паче гордости. И это как раз хорошо.
Не так обнажена душа поэта. Зачем извиняться за свою непохожесть ни на кого, за смелость замыслов, за гордость чувств, за особую остроту печали? Все это так, и все же в Аполлинере тернием сидела двойственность. Как известно, в том же «Убийстве поэта» в отместку за непохожесть устраивают всеобщую резню поэтов. Толпа побивает каменьями Крониаманталя, просто потому, что не может вынести пафоса его слов.
«Толпа закричала:
— Кто ты? Кто ты?
Поэт обратился к Восходу и промолвил громким голосом:
— Я Крониаманталь, величайший из живущих поэтов. Не раз я видел бога лицом к лицу. Сумел выстоять перед божественным светом, смягчив его своими человеческими взорами. Я пережил вечность. Но времена настали, и вот я стою перед вами».
Тут все разразились хохотом, а потом схватились за камни. Конечно, это слишком жестокая картина. Обычно поэтов каменьями не забрасывают. О них просто забывают или предоставляют умереть с голоду. Иногда они гибнут, как многие другие простые смертные. Например, от ранения осколком в голову. Но не будем уклоняться от темы. Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезен.
МИР АПОЛЛИНЕРА
О выдающемся французском поэте Гийоме Аполлинере написано множество книг: монографии, диссертации, воспоминания; исследуются отдельные произведения, биографы не перестают собирать письма и документы. В памятных местах, связанных с жизнью поэта, устраиваются встречи ученых и писателей, подводящих итоги изучению биографии и произведений Аполлинера. Книга польской писательницы Юлии Хартвиг занимает особое место в международной аполлинериане. Это повесть о поэте, звенящая живыми голосами его современников, смело вторгающаяся в споры мемуаристов и литературоведов как свидетель и нелицеприятный друг. Явственно ощутимо своеобразие замысла: «через горы времени» приблизиться к Аполлинеру, показать, каким он был в действительности. В эпилоге описана встреча Юлии Хартвиг в доме Аполлинера с теми, кто сохранил и самый этот дом — вещественную память о поэте и дух его, витающий в не очень просторных комнатах на Сен-Жерменском бульваре. Вся книга в целом — это встреча с Временем, с Францией на грани двух столетий — XIX и нашего, XX. И не только с Францией: разговор об этом поэте никак не ограничишь пределами Франции. Источник той «скрытой теплоты патриотизма» (Л. Толстой), которая разлита в книге польской писательницы,— в тесных связях Аполлинера с польским миром. Впрочем, сам он характеризовал эти связи шире: «Во мне смешалась кровь славянина и кровь латинянина». И еще о предках:
«Бородатые варяги и Рюрик, мой пращур».
У Аполлинера есть стихотворение «Холмы», главная мысль которого: чтобы видеть и двигаться вперед, надо обозреть и близи и дали с каких-то высей, подняться на перевал. В истории жизни и творчества Аполлинера, созданной Ю. Хартвиг, можно выделить целую цепь таких ориентиров. Мы начали с того холма, где отчетливее всего проходит славянский разрез биографии. Читатель проследил это по истории семьи, которая дала Польше трех участников известного восстания 1863 года. Двое были сосланы в Сибирь, третий — дед поэта Михал Костровицкий — вынужден был бежать в Италию, в Рим. Там его дочь Анжелика Костровицкая и родила 28 августа 1880 года сына, которого она записала под именем Вильгельма Альберта Влодимежа Александра Аполлинария. В 1970 году исполнилось 90 лет со дня рождения поэта.
Славянский пласт выходил на поверхность не только под воздействием личной биографии — тут действовала биография века. В те десятилетия в духовной жизни Франции обнаружилось явление, которое французские историки культуры называют «русским пришествием». Молодой Аполлинер застал этот процесс уже в полном разгаре. Франция была потрясена гением Достоевского, Толстого и Мусоргского, успехом русского балета. Все это было нечто большее, чем просто мода на Россию. Толстой и Достоевский «поворачивали» французскую литературу лицом к самым насущным проблемам морали и жизни. Жан-Ришар Блок писал, что лозунгом, воспринятым французскими писателями у Толстого, было служение человеку. И Аполлинер «выбирал» не просто Россию и Польшу, а Россию и Польшу в аспекте гуманизма, свободолюбия.
К шедеврам аполлинеровской музы относятся стихи, весело и грозно воспевающие запорожцев, которые пишут письмо турецкому султану. Знаменитая сцена ответа освещена мыслью о красоте верности. Стихотворение, посвященное мужеству духоборов, которых преследовал царизм, звучит уже открыто бунтарски, революционно.
Аполлинер был знатоком художественной традиции фольклора не только России, Польши, Франции, но Италии и Германии.
Мальчиком он бродил по римским улицам и музеям, величайшие создания человеческого гения были спутниками его детства и отрочества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Жаклин не старается превратить дом поэта в архив или музей, если она сохраняет все в прежнем виде, то лишь потому, что ей так приятнее. Она не дает интервью, не разъясняет ничего посетителям из чужих. Серж Фера просит ее уделить несколько минут молодому американцу, который прибыл в Париж в поисках аполлинаристов, но Жаклин отвечает печально и просто: «Я слишком мало знала Гийома» Серж Фера не настаивает, он только смотрит на нее светлыми славянскими глазами и улыбается так преданно, как будто перенес на нее свои чувства к Гийому. Фера теперь старик с белыми, как оперение чайки, волосами
Незабываемая своеобразная фигура, этот старец. Он знает, как трудно передать постороннему хотя бы даже самую мелочь, касающуюся близкого человека, заразить его своей любовью, поднести ему в ладонях воспоминания столь же неуловимые, как протекающая сквозь пальцы вода. «Серж Фера,— говорит мне Жаклин Аполлинер,— расскажет вам все о Гийоме. Он не отступит от истины». Сумеет ли Серж выполнить поручение Жаклин? Он всегда старался служить своим друзьям, не заботясь о том, приятно ему или нет выполнять их просьбы. И сейчас он заговорил. Он улыбается. Доброжелательность так и светится в его взгляде, заражает вас, беззащитная, волнующая.
— Видите ли,— говорит он мне,— мы долго ждали, пока Пикассо решится сделать проект надгробия для Гийома, Он набросал несколько проектов, и ни один его не удовлетворил. По-видимому, надгробия не его область. Так еще раз подтвердилось предсказание, содержащееся в «Убийстве поэта». Другу поэта, скульптору, приходит счастливая мысль создать для друга-поэта памятник в воздухе. Никто еще не создавал такого памятника. По просьбе Жаклин я сам сделал проект. По всем положенным правилам. На гладкой плите мы высекли последний монолог Аполлинера. Если помните, там есть строчки:
Наконец я избавился сам
От собственных свойств прирожденных.
Могу умереть, согрешить — никогда.
Можно было выбрать и другие:
Сжальтесь над нами, сражающимися на рубеже, Где сошлись беспредельность с грядущим. Пожалейте за наши грехи и ошибки!
Но это могли неправильно истолковать.
Не смейтесь надо мной,
Вы дальние, вы ближние мои,
Ведь об одном сказать и сам я не решусь,
А о другом сказать вы мне не разрешите.
Так сжальтесь надо мной!
Скромность этих стихов мнимая, она паче гордости. И это как раз хорошо.
Не так обнажена душа поэта. Зачем извиняться за свою непохожесть ни на кого, за смелость замыслов, за гордость чувств, за особую остроту печали? Все это так, и все же в Аполлинере тернием сидела двойственность. Как известно, в том же «Убийстве поэта» в отместку за непохожесть устраивают всеобщую резню поэтов. Толпа побивает каменьями Крониаманталя, просто потому, что не может вынести пафоса его слов.
«Толпа закричала:
— Кто ты? Кто ты?
Поэт обратился к Восходу и промолвил громким голосом:
— Я Крониаманталь, величайший из живущих поэтов. Не раз я видел бога лицом к лицу. Сумел выстоять перед божественным светом, смягчив его своими человеческими взорами. Я пережил вечность. Но времена настали, и вот я стою перед вами».
Тут все разразились хохотом, а потом схватились за камни. Конечно, это слишком жестокая картина. Обычно поэтов каменьями не забрасывают. О них просто забывают или предоставляют умереть с голоду. Иногда они гибнут, как многие другие простые смертные. Например, от ранения осколком в голову. Но не будем уклоняться от темы. Могу ли я быть еще чем-нибудь вам полезен.
МИР АПОЛЛИНЕРА
О выдающемся французском поэте Гийоме Аполлинере написано множество книг: монографии, диссертации, воспоминания; исследуются отдельные произведения, биографы не перестают собирать письма и документы. В памятных местах, связанных с жизнью поэта, устраиваются встречи ученых и писателей, подводящих итоги изучению биографии и произведений Аполлинера. Книга польской писательницы Юлии Хартвиг занимает особое место в международной аполлинериане. Это повесть о поэте, звенящая живыми голосами его современников, смело вторгающаяся в споры мемуаристов и литературоведов как свидетель и нелицеприятный друг. Явственно ощутимо своеобразие замысла: «через горы времени» приблизиться к Аполлинеру, показать, каким он был в действительности. В эпилоге описана встреча Юлии Хартвиг в доме Аполлинера с теми, кто сохранил и самый этот дом — вещественную память о поэте и дух его, витающий в не очень просторных комнатах на Сен-Жерменском бульваре. Вся книга в целом — это встреча с Временем, с Францией на грани двух столетий — XIX и нашего, XX. И не только с Францией: разговор об этом поэте никак не ограничишь пределами Франции. Источник той «скрытой теплоты патриотизма» (Л. Толстой), которая разлита в книге польской писательницы,— в тесных связях Аполлинера с польским миром. Впрочем, сам он характеризовал эти связи шире: «Во мне смешалась кровь славянина и кровь латинянина». И еще о предках:
«Бородатые варяги и Рюрик, мой пращур».
У Аполлинера есть стихотворение «Холмы», главная мысль которого: чтобы видеть и двигаться вперед, надо обозреть и близи и дали с каких-то высей, подняться на перевал. В истории жизни и творчества Аполлинера, созданной Ю. Хартвиг, можно выделить целую цепь таких ориентиров. Мы начали с того холма, где отчетливее всего проходит славянский разрез биографии. Читатель проследил это по истории семьи, которая дала Польше трех участников известного восстания 1863 года. Двое были сосланы в Сибирь, третий — дед поэта Михал Костровицкий — вынужден был бежать в Италию, в Рим. Там его дочь Анжелика Костровицкая и родила 28 августа 1880 года сына, которого она записала под именем Вильгельма Альберта Влодимежа Александра Аполлинария. В 1970 году исполнилось 90 лет со дня рождения поэта.
Славянский пласт выходил на поверхность не только под воздействием личной биографии — тут действовала биография века. В те десятилетия в духовной жизни Франции обнаружилось явление, которое французские историки культуры называют «русским пришествием». Молодой Аполлинер застал этот процесс уже в полном разгаре. Франция была потрясена гением Достоевского, Толстого и Мусоргского, успехом русского балета. Все это было нечто большее, чем просто мода на Россию. Толстой и Достоевский «поворачивали» французскую литературу лицом к самым насущным проблемам морали и жизни. Жан-Ришар Блок писал, что лозунгом, воспринятым французскими писателями у Толстого, было служение человеку. И Аполлинер «выбирал» не просто Россию и Польшу, а Россию и Польшу в аспекте гуманизма, свободолюбия.
К шедеврам аполлинеровской музы относятся стихи, весело и грозно воспевающие запорожцев, которые пишут письмо турецкому султану. Знаменитая сцена ответа освещена мыслью о красоте верности. Стихотворение, посвященное мужеству духоборов, которых преследовал царизм, звучит уже открыто бунтарски, революционно.
Аполлинер был знатоком художественной традиции фольклора не только России, Польши, Франции, но Италии и Германии.
Мальчиком он бродил по римским улицам и музеям, величайшие создания человеческого гения были спутниками его детства и отрочества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74