Кокуа пробудилась, а Кэаве не бы-
ло. Она пошарила подле себя, но его место успело остыть. Ей стало страш-
но, и она приподнялась и села на ложе. В щели между ставнями пробивался
слабый свет луны. Он освещал комнату, и Кокуа различила бутылку, стояв-
шую на полу. За окнами бушевала непогода, высокие деревья перед домом
уныло скрипели под ветром, и опавшие листья шелестели на полу веранды.
Но в этом шуме ухо Кокуа уловило и другие звуки - жалобные, словно
предсмертные, стоны не то человека, не то животного, и они проникли ей в
самое сердце. Она тихонько встала, приотворила дверь и выглянула в зали-
тый луной сад. Там, под банановым деревом, уткнувшись лицом в землю, ле-
жал Кэаве, и из груди его вырывались стенания.
Хотела было Кокуа броситься к мужу и утешить его, но внезапно новая
мысль приковала ее к месту. Кэаве всегда старался быть мужественным в ее
глазах, и, значит, не пристало ей в минуту его слабости стать свиде-
тельницей его стыда. Эта мысль заставила ее возвратиться в дом.
"Боже праведный! - думала Кокуа. - Как беспечна я была, как ничтожна!
Ведь это ему, а не мне, грозит геенна огненная; ведь это он, а не я,
навлек проклятье на свою душу. Ради меня, ради своей любви к такому жал-
кому, беспомощному созданию, видит он теперь перед собой - о горе! - ог-
ненные врата ада и, лежа на свежем ветру в лунном сиянии, вдыхает смрад-
ный дым преисподней! А я-то, тупая и бесчувственная, до сих пор не пони-
мала, в чем мой долг! А может, и понимала, да шарахалась от него? Но те-
перь, пока еще не поздно, своей рукой принесу я свою душу на жертвенник
любви; теперь я скажу "прощай!" белым ступеням, ведущим в рай, и поджи-
дающим там меня дорогим друзьям. Любовь за любовь, и да будет моя любовь
равна его любви! Душу за душу, и пусть гибнет моя, а не его!"
Кокуа была женщиной ловкой и проворной и оделась в мгновение ока. За-
тем она взяла мелкие монетки - те драгоценные сантимы, которые они всег-
да держали наготове; монет этих мало находилось в обращении, и они за-
паслись ими в банке. Когда Кокуа вышла на улицу, ветер уже нагнал на не-
бо тучи, и они затмили луну. Город спал, и Кокуа не знала, в какую сто-
рону ей направиться, но тут она услышала, что в тени под деревьями
кто-то кашляет.
- Старик, - сказала Кокуа, - что ты здесь делаешь в такую ненастную
ночь?
Старика душил кашель, и он с трудом мог говорить, но все же Кокуа ра-
зобрала, что он беден, и стар, и чужой в этих краях.
- Не можешь ли ты оказать мне услугу? - спросила Кокуа. - Ты здесь
чужой, и я чужая; ты стар, а я молода. Окажи помощь дочери Гавайев.
- А, так это ты колдунья с восьми островов! - сказал старик. - И ты
хочешь завлечь в свои сети душу даже такого старика, как я? Но я уже
слышал о тебе и не боюсь твоих злых чар.
- Сядем здесь, - сказала Кокуа, - и позволь, я расскажу тебе одну
быль. - И она поведала ему все, что случилось с Кэаве, от начала до кон-
ца.
- И вот, - сказала она, - я его жена, и чтобы получить меня, он погу-
бил свою бессмертную душу. Так что же мне теперь делать? Если я сама
попрошу его продать мне бутылку, он не согласится. Но если это предло-
жишь ему ты, он с великой охотой продаст ее тебе. А я буду ждать здесь.
Ты купишь бутылку за четыре сантима, а я куплю ее у тебя за три, и да
поможет бог мне, несчастной!
- Если ты меня обманешь, - сказал старик, - пусть господь покарает
тебя смертью.
- Пусть покарает! - вскричала Кокуа. - Не сомневайся, старик! Я не
могу тебя предать: господь этого не допустит.
- Дай мне четыре сантима и жди меня здесь, - сказал старик.
Однако, оставшись на улице одна, Кокуа оробела. Ветер завывал в вер-
хушках деревьев, и ей казалось, что она слышит, как бушует адское пламя;
уличный фонарь отбрасывал колеблющиеся тени, и ей казалось, что это тя-
нутся к ней жадные руки нечистого. Будь у нее силы, она бросилась бы бе-
жать, закричала бы, но у нее перехватило дыхание; воистину не могла она
ни крикнуть, ни двинуться с места и стояла посреди улицы, дрожа, как ис-
пуганный ребенок.
И тут она увидела, что старик возвращается и в руке у него бутылка.
- Я исполнил твою просьбу, - сказал старик. - Твой муж плакал от ра-
дости, как малое дитя, когда я от него уходил. Эту ночь он будет спать
спокойно. - И с этими словами старик протянул Кокуа бутылку.
- Постой, - задыхаясь, промолвила Кокуа. - Раз уж ты связался с не-
чистой силой, так пусть хоть не зря. Прежде чем ты отдашь мне бутылку,
прикажи ей исцелить тебя от кашля.
- Я старый человек, и негоже мне, стоя одной ногой в могиле, прини-
мать милости от дьявола, - сказал старик. - Ну, что же ты? Почему не бе-
решь бутылку? Ты что, раздумала?
- Нет, я не раздумала! - воскликнула Кокуа. - Просто я слаба. Обожди
еще немного. Рука моя не подымается, - и я вся дрожу от страха перед
этой проклятой бутылкой. Повремени еще немного, дай мне собраться с ду-
хом.
Старик с сочувствием поглядел на Кокуа.
- Бедное дитя! - сказал он. - Тебе страшно, твое сердце чует беду.
Ладно, я оставлю бутылку себе. Я стар, и мне уже не ждать радости на
этом свете, ну, а на том...
- Дай мне ее! - вскричала Кокуа. - Возьми деньги. Как ты мог поду-
мать, что я способна на такую низость? Отдай мне бутылку.
- Да благословит тебя бог, дитя! - сказал старик.
Кокуа спрятала бутылку под холоку, попрощалась со стариком и пошла по
улице куда глаза глядят. Ибо для нее все пути были теперь едины - все
вели в ад. Она то шла, то бежала; порой горестный ее вопль громко разда-
вался в ночи, а порой она лежала на земле у дороги и тихо плакала. Все,
что она слышала о преисподней, вставало перед ее глазами; она видела ог-
ненные языки пламени, вдыхала запах серы и чувствовала, как тело ее опа-
ляет жар раскаленных углей.
Только на рассвете опомнилась она и возвратилась домой. Все было
именно так, как сказал старик: Кэаве спал, словно младенец в колыбели.
Кокуа стояла и смотрела на него.
"Теперь, мой супруг, - думала она, - настал твой черед спокойно
спать. И петь и смеяться, когда проснешься. Но для бедной Кокуа, хотя
она и не причинила никому зла - увы! - для бедной Кокуа не будет больше
ни сна, ни песен, ни радости - ни на земле, ни на небесах".
И Кокуа легла на ложе рядом со своим супругом, и так истомила ее пе-
чаль, что она тут же погрузилась в глубокий сон.
Солнце стояло уже высоко, когда супруг разбудил Кокуа и сообщил ей
великую весть. Он, казалось, совсем помешался от радости, ибо даже не
заметил ее горя, как ни плохо умела она его скрывать. Слова не шли у нее
с языка, но это не имело значения: Кэаве говорил за двоих. Кусок застре-
вал у ней в горле, но кто заметил это? Кэаве один очистил все блюдо. Ко-
куа смотрела на него и слушала его словно во сне; порой она забывала на
миг о том, что произошло, а порой ей начинало казаться, что ничего этого
не было, и она прикладывала руку ко лбу. Кокуа знала, что она обречена
на вечные муки, и слышать, как ее муж лепечет всякий вздор, словно малое
дитя, было ей непереносимо тяжело.
А Кэаве все ел, и болтал, и строил планы, мечтая поскорее возвра-
титься домой, и благодарил Кокуа за то, что она его спасла, и ласкал ее,
и называл своей избавительницей. И он насмехался над стариком, который
был так глуп, что купил бутылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
ло. Она пошарила подле себя, но его место успело остыть. Ей стало страш-
но, и она приподнялась и села на ложе. В щели между ставнями пробивался
слабый свет луны. Он освещал комнату, и Кокуа различила бутылку, стояв-
шую на полу. За окнами бушевала непогода, высокие деревья перед домом
уныло скрипели под ветром, и опавшие листья шелестели на полу веранды.
Но в этом шуме ухо Кокуа уловило и другие звуки - жалобные, словно
предсмертные, стоны не то человека, не то животного, и они проникли ей в
самое сердце. Она тихонько встала, приотворила дверь и выглянула в зали-
тый луной сад. Там, под банановым деревом, уткнувшись лицом в землю, ле-
жал Кэаве, и из груди его вырывались стенания.
Хотела было Кокуа броситься к мужу и утешить его, но внезапно новая
мысль приковала ее к месту. Кэаве всегда старался быть мужественным в ее
глазах, и, значит, не пристало ей в минуту его слабости стать свиде-
тельницей его стыда. Эта мысль заставила ее возвратиться в дом.
"Боже праведный! - думала Кокуа. - Как беспечна я была, как ничтожна!
Ведь это ему, а не мне, грозит геенна огненная; ведь это он, а не я,
навлек проклятье на свою душу. Ради меня, ради своей любви к такому жал-
кому, беспомощному созданию, видит он теперь перед собой - о горе! - ог-
ненные врата ада и, лежа на свежем ветру в лунном сиянии, вдыхает смрад-
ный дым преисподней! А я-то, тупая и бесчувственная, до сих пор не пони-
мала, в чем мой долг! А может, и понимала, да шарахалась от него? Но те-
перь, пока еще не поздно, своей рукой принесу я свою душу на жертвенник
любви; теперь я скажу "прощай!" белым ступеням, ведущим в рай, и поджи-
дающим там меня дорогим друзьям. Любовь за любовь, и да будет моя любовь
равна его любви! Душу за душу, и пусть гибнет моя, а не его!"
Кокуа была женщиной ловкой и проворной и оделась в мгновение ока. За-
тем она взяла мелкие монетки - те драгоценные сантимы, которые они всег-
да держали наготове; монет этих мало находилось в обращении, и они за-
паслись ими в банке. Когда Кокуа вышла на улицу, ветер уже нагнал на не-
бо тучи, и они затмили луну. Город спал, и Кокуа не знала, в какую сто-
рону ей направиться, но тут она услышала, что в тени под деревьями
кто-то кашляет.
- Старик, - сказала Кокуа, - что ты здесь делаешь в такую ненастную
ночь?
Старика душил кашель, и он с трудом мог говорить, но все же Кокуа ра-
зобрала, что он беден, и стар, и чужой в этих краях.
- Не можешь ли ты оказать мне услугу? - спросила Кокуа. - Ты здесь
чужой, и я чужая; ты стар, а я молода. Окажи помощь дочери Гавайев.
- А, так это ты колдунья с восьми островов! - сказал старик. - И ты
хочешь завлечь в свои сети душу даже такого старика, как я? Но я уже
слышал о тебе и не боюсь твоих злых чар.
- Сядем здесь, - сказала Кокуа, - и позволь, я расскажу тебе одну
быль. - И она поведала ему все, что случилось с Кэаве, от начала до кон-
ца.
- И вот, - сказала она, - я его жена, и чтобы получить меня, он погу-
бил свою бессмертную душу. Так что же мне теперь делать? Если я сама
попрошу его продать мне бутылку, он не согласится. Но если это предло-
жишь ему ты, он с великой охотой продаст ее тебе. А я буду ждать здесь.
Ты купишь бутылку за четыре сантима, а я куплю ее у тебя за три, и да
поможет бог мне, несчастной!
- Если ты меня обманешь, - сказал старик, - пусть господь покарает
тебя смертью.
- Пусть покарает! - вскричала Кокуа. - Не сомневайся, старик! Я не
могу тебя предать: господь этого не допустит.
- Дай мне четыре сантима и жди меня здесь, - сказал старик.
Однако, оставшись на улице одна, Кокуа оробела. Ветер завывал в вер-
хушках деревьев, и ей казалось, что она слышит, как бушует адское пламя;
уличный фонарь отбрасывал колеблющиеся тени, и ей казалось, что это тя-
нутся к ней жадные руки нечистого. Будь у нее силы, она бросилась бы бе-
жать, закричала бы, но у нее перехватило дыхание; воистину не могла она
ни крикнуть, ни двинуться с места и стояла посреди улицы, дрожа, как ис-
пуганный ребенок.
И тут она увидела, что старик возвращается и в руке у него бутылка.
- Я исполнил твою просьбу, - сказал старик. - Твой муж плакал от ра-
дости, как малое дитя, когда я от него уходил. Эту ночь он будет спать
спокойно. - И с этими словами старик протянул Кокуа бутылку.
- Постой, - задыхаясь, промолвила Кокуа. - Раз уж ты связался с не-
чистой силой, так пусть хоть не зря. Прежде чем ты отдашь мне бутылку,
прикажи ей исцелить тебя от кашля.
- Я старый человек, и негоже мне, стоя одной ногой в могиле, прини-
мать милости от дьявола, - сказал старик. - Ну, что же ты? Почему не бе-
решь бутылку? Ты что, раздумала?
- Нет, я не раздумала! - воскликнула Кокуа. - Просто я слаба. Обожди
еще немного. Рука моя не подымается, - и я вся дрожу от страха перед
этой проклятой бутылкой. Повремени еще немного, дай мне собраться с ду-
хом.
Старик с сочувствием поглядел на Кокуа.
- Бедное дитя! - сказал он. - Тебе страшно, твое сердце чует беду.
Ладно, я оставлю бутылку себе. Я стар, и мне уже не ждать радости на
этом свете, ну, а на том...
- Дай мне ее! - вскричала Кокуа. - Возьми деньги. Как ты мог поду-
мать, что я способна на такую низость? Отдай мне бутылку.
- Да благословит тебя бог, дитя! - сказал старик.
Кокуа спрятала бутылку под холоку, попрощалась со стариком и пошла по
улице куда глаза глядят. Ибо для нее все пути были теперь едины - все
вели в ад. Она то шла, то бежала; порой горестный ее вопль громко разда-
вался в ночи, а порой она лежала на земле у дороги и тихо плакала. Все,
что она слышала о преисподней, вставало перед ее глазами; она видела ог-
ненные языки пламени, вдыхала запах серы и чувствовала, как тело ее опа-
ляет жар раскаленных углей.
Только на рассвете опомнилась она и возвратилась домой. Все было
именно так, как сказал старик: Кэаве спал, словно младенец в колыбели.
Кокуа стояла и смотрела на него.
"Теперь, мой супруг, - думала она, - настал твой черед спокойно
спать. И петь и смеяться, когда проснешься. Но для бедной Кокуа, хотя
она и не причинила никому зла - увы! - для бедной Кокуа не будет больше
ни сна, ни песен, ни радости - ни на земле, ни на небесах".
И Кокуа легла на ложе рядом со своим супругом, и так истомила ее пе-
чаль, что она тут же погрузилась в глубокий сон.
Солнце стояло уже высоко, когда супруг разбудил Кокуа и сообщил ей
великую весть. Он, казалось, совсем помешался от радости, ибо даже не
заметил ее горя, как ни плохо умела она его скрывать. Слова не шли у нее
с языка, но это не имело значения: Кэаве говорил за двоих. Кусок застре-
вал у ней в горле, но кто заметил это? Кэаве один очистил все блюдо. Ко-
куа смотрела на него и слушала его словно во сне; порой она забывала на
миг о том, что произошло, а порой ей начинало казаться, что ничего этого
не было, и она прикладывала руку ко лбу. Кокуа знала, что она обречена
на вечные муки, и слышать, как ее муж лепечет всякий вздор, словно малое
дитя, было ей непереносимо тяжело.
А Кэаве все ел, и болтал, и строил планы, мечтая поскорее возвра-
титься домой, и благодарил Кокуа за то, что она его спасла, и ласкал ее,
и называл своей избавительницей. И он насмехался над стариком, который
был так глуп, что купил бутылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87