В случае общего Блока с Зюгановым нам разумеется и одного места не дали бы. В случае блока РКРП и анпиловской "Трудовой России" мы могли питать слабую надежду что может быть получим пару мест. В случае если Анпилов пойдет один, поддерживаемый зарегистрированными, но несуществующими партиями вроде "Комитета Советских Женщин" или "Возрождения" г-на Скурлатова, то и здесь мы могли питать лишь слабую надежду на пару-тройку мест в списке. Виктор Иванович все это нам изложил, сидя за столом и вертя в пальцах карандаш прораба. Злые, мы сухо простились с ним, уверенные, что анпиловцы ни в каком виде, ни в сухом, ни в жареном, ни с Тюлькиным, не дойдут до ЦентрИзбиркома. Но они дошли, вот что было удивительно, и даже едва не попали в ГосДуму, взяв не пять, но около пяти процентов. Возможно что власть (на нее Анпилов действовал, как красная тряпка на быка), вполне возможно, что власть "помогла" им не попасть в Думу, сняв несколько процентов, или несколько десятых процентов.
Психология нерешительности, оттягивания, нерешения чего бы то ни было, как видим совсем не влияла на уже существующий электорат радикальных коммунистов. В этом было их изначально Историей данное им преимущество перед нами. Нам приходилось работать как проклятым чтобы добыть свои проценты и прибавить к ним доли. Анпилову его электорат достался от работы предыдущих поколений Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, от революции 1917 года и советского строя. Т.е. на анпиловцев до них уже поработали уже многие миллионы людей, до нас было чистое поле.
С осени 1995 года по осень 1996 года как уже было сказано, мы работали с правыми. Вышли мы из этой работы с правыми как после холодного душа. Определённая ублюдочность правых, их неполноценность делала в сравнении с ними левых-просто привлекательными. Да и модель общества которую они предлагали, выглядела чуть свежее. Если самые старые правые ориентировались на 1913 год, баркашовцы, лысенковцы и прочие на "гитлеровскую" модель-штурмовые отряды,-1920-е и 30-е годы, то анпиловцы всё же имели моделью советский строй последних лет сталинизма 1945-1953 годы. (Для КПРФ идеалом несомненно являлся советский брежневский период 1964-1980 годы) Появление моё в качестве сопредседателя КСРНП на экранах телевизоров в феврале 1996 года отвратило от меня левых до самого конца года. После 18 сентября положение однако исправилось. Дело в том, что 18 сентября на меня было совершено нападение. Нападение готовили заранее и должны были совершить ещё 12 сентября. 18-го меня отследили трое, и свалив ударом сзади в затылок, стали молчаливо избивать ногами в голову. В результате я получил многочисленные травмы глазного яблока на обоих глазах, переломы носа, травмы головы. Левая оппозиция простила мне раненному в засаде мой огрех в феврале. Анпилов зашёл к нам в штаб, чтобы выразить сочувствие. Кроме меня, из лидеров партии, только он однажды подвергался нападению. Мы договорились о совместном участии в акциях посвящённых третьей годовщине октябрьского восстания.
Собирались у метро "Баррикадная". У меня как у актера постепенно выработались сценические предрассудки, страхи, вера в приметы. Я боялся только одного: слабой явки личного состава. Несколько раз я видел панический сон: прихожу к метро а там никого нет: пусто! Я в ужасе просыпался. У Баррикадной 3 октября я издали увидел наши флаги. Достаточное ядро ребят стояло в некотором оцепенении в окружении анпиловских народных типажей (ну у него там были завсегдатаи: усатый матрос с гармошкой, три бабки фронтовички поющие "три танкиста" и прочий фольклор). Я подошел с охранником Лешкой Разуковым-это были первые дни его службы у меня, он заступил 23 сентября. Мы пришли с Арбата пешком. В глубине неорганизованного войска союзников я стал строить наши ряды. Первыми вывел ребят с нашим штандартом "Национал-Большевистская Партия". Далее поставил пятерых с транспарантом "Не забудем, не простим!" Равномерно распределил флаги. В матюгальник много раз повторил чтобы шли, держа дистанцию, шеренгами. Чтобы смотрели в затылок идущему впереди... Потом эти построения стали обычными действиями, повторяемыми на каждом шествии, но тогда анпиловцы смотрели на нас разинув рты. Тактика "кричалок" тоже родилась, если не ошибаюсь, именно на трехлетии октябрьских событий. Дело в том что "Трудовая Россия" обычно ходила свои шествия под тарахтящую из репродуктора старенького Уазика с колокольчиками-динамиками на крыше советскую музыку. Время от времени музыку останавливали и тогда ораторствовал Виктор Иванович или его помощник, обычно в пластмассовой шахтерской каске на голове-Худяков, "Юра". "Трудовая Россия" имела в арсенале всего несколько лозунгов: "Банду Ельцина под суд!" Потом появился более современный лозунг: "Товарищ, смелее, Гони Бориса в шею!" Кричали эти лозунги не часто, обычно шли колыхающимся морем, гудя.
Национал-Большевики применили новую тактику: кричали всё шествие. Тексты кричалок стали составлять заранее. Все кричалки иерархически подразделялись на основополагающие, программные: ("Россия-всё, остальное-ничто!", "Ре-во-люция!", "Хороший буржуй-мертвы буржуй!" "Завершим реформы так: Сталин, Берия, Гулаг!" "Капитализм-дерьмо!"); и сиеминутные, посвященные теме по которой проводилась акция. К сиеминутным относились сочиненные для митинга у латвийского посольства: "Наши МИГи сядут в Риге!", "За наших стариков-уши отрежем!" или рожденный у стен казахского посольства: "Отберём у Нурсултана Русский север Казахстана!" На нас даже союзники поначалу смотрели неодобрительно, чего кричите! Но скоро поняли преимущество возмутительно шумной колонны перед смурной и сонной, покорно плывущей под хрипящие остатки советской музыки на истерзанной кассете. И робко стали кричать свои "кричалки".
3 октября я не остался в окрестностях Белого Дома на ночь. Ребята остались дежурить. Ночью к их костру много раз подходил Анпилов, садился, долго разговаривал. Полагаю, они его покорили. У многих языки были подвешены очень неплохо. У Цветкова, у Макса Суркова. Дугин был в тот вечер с нами. Все было "отлично, отлично",-последнее "отлично"-из дугиновского жаргона, его любимое.
De facto, наше сотрудничество с Анпиловым таким образом началось на год раньше официального подписания соглашения между нами осенью 1997 года. Сотрудничество это, в основном совместные публичные мероприятия-многому научило Национал-Большевиков. До нашего романа с "Трудовой Россией" мы не знали толком, как правильно оформить уведомление о проведении митинга, куда его отнести, когда. Мы понятия не имели о маршрутах, о совещаниях с властями и ментами в мэрии перед мероприятиями,-обо всей канительной бюрократии уличной политической жизни. Мы учились у анпиловцев, а они учились у нас (правда, наш пример не во всем годился им, встречался всегда в штыки, и если адаптировались наши методы, то поздно).
В деле проведения шествий и митингов или пикетов есть множество каверзных мелочей. Их нужно знать. Вплоть до такой чепухи, что в уведомление следует внести марку и номер автомобиля на котором будут ехать ваши динамики. Если вовремя не проверить матюгальники и не заменить батарейки, то Ваша акция никем не будет услышана и так далее. Всему этому, также как и спорам с московскими управами, ментами, префектами о маршрутах мы научились у "Трудовой России".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Психология нерешительности, оттягивания, нерешения чего бы то ни было, как видим совсем не влияла на уже существующий электорат радикальных коммунистов. В этом было их изначально Историей данное им преимущество перед нами. Нам приходилось работать как проклятым чтобы добыть свои проценты и прибавить к ним доли. Анпилову его электорат достался от работы предыдущих поколений Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, от революции 1917 года и советского строя. Т.е. на анпиловцев до них уже поработали уже многие миллионы людей, до нас было чистое поле.
С осени 1995 года по осень 1996 года как уже было сказано, мы работали с правыми. Вышли мы из этой работы с правыми как после холодного душа. Определённая ублюдочность правых, их неполноценность делала в сравнении с ними левых-просто привлекательными. Да и модель общества которую они предлагали, выглядела чуть свежее. Если самые старые правые ориентировались на 1913 год, баркашовцы, лысенковцы и прочие на "гитлеровскую" модель-штурмовые отряды,-1920-е и 30-е годы, то анпиловцы всё же имели моделью советский строй последних лет сталинизма 1945-1953 годы. (Для КПРФ идеалом несомненно являлся советский брежневский период 1964-1980 годы) Появление моё в качестве сопредседателя КСРНП на экранах телевизоров в феврале 1996 года отвратило от меня левых до самого конца года. После 18 сентября положение однако исправилось. Дело в том, что 18 сентября на меня было совершено нападение. Нападение готовили заранее и должны были совершить ещё 12 сентября. 18-го меня отследили трое, и свалив ударом сзади в затылок, стали молчаливо избивать ногами в голову. В результате я получил многочисленные травмы глазного яблока на обоих глазах, переломы носа, травмы головы. Левая оппозиция простила мне раненному в засаде мой огрех в феврале. Анпилов зашёл к нам в штаб, чтобы выразить сочувствие. Кроме меня, из лидеров партии, только он однажды подвергался нападению. Мы договорились о совместном участии в акциях посвящённых третьей годовщине октябрьского восстания.
Собирались у метро "Баррикадная". У меня как у актера постепенно выработались сценические предрассудки, страхи, вера в приметы. Я боялся только одного: слабой явки личного состава. Несколько раз я видел панический сон: прихожу к метро а там никого нет: пусто! Я в ужасе просыпался. У Баррикадной 3 октября я издали увидел наши флаги. Достаточное ядро ребят стояло в некотором оцепенении в окружении анпиловских народных типажей (ну у него там были завсегдатаи: усатый матрос с гармошкой, три бабки фронтовички поющие "три танкиста" и прочий фольклор). Я подошел с охранником Лешкой Разуковым-это были первые дни его службы у меня, он заступил 23 сентября. Мы пришли с Арбата пешком. В глубине неорганизованного войска союзников я стал строить наши ряды. Первыми вывел ребят с нашим штандартом "Национал-Большевистская Партия". Далее поставил пятерых с транспарантом "Не забудем, не простим!" Равномерно распределил флаги. В матюгальник много раз повторил чтобы шли, держа дистанцию, шеренгами. Чтобы смотрели в затылок идущему впереди... Потом эти построения стали обычными действиями, повторяемыми на каждом шествии, но тогда анпиловцы смотрели на нас разинув рты. Тактика "кричалок" тоже родилась, если не ошибаюсь, именно на трехлетии октябрьских событий. Дело в том что "Трудовая Россия" обычно ходила свои шествия под тарахтящую из репродуктора старенького Уазика с колокольчиками-динамиками на крыше советскую музыку. Время от времени музыку останавливали и тогда ораторствовал Виктор Иванович или его помощник, обычно в пластмассовой шахтерской каске на голове-Худяков, "Юра". "Трудовая Россия" имела в арсенале всего несколько лозунгов: "Банду Ельцина под суд!" Потом появился более современный лозунг: "Товарищ, смелее, Гони Бориса в шею!" Кричали эти лозунги не часто, обычно шли колыхающимся морем, гудя.
Национал-Большевики применили новую тактику: кричали всё шествие. Тексты кричалок стали составлять заранее. Все кричалки иерархически подразделялись на основополагающие, программные: ("Россия-всё, остальное-ничто!", "Ре-во-люция!", "Хороший буржуй-мертвы буржуй!" "Завершим реформы так: Сталин, Берия, Гулаг!" "Капитализм-дерьмо!"); и сиеминутные, посвященные теме по которой проводилась акция. К сиеминутным относились сочиненные для митинга у латвийского посольства: "Наши МИГи сядут в Риге!", "За наших стариков-уши отрежем!" или рожденный у стен казахского посольства: "Отберём у Нурсултана Русский север Казахстана!" На нас даже союзники поначалу смотрели неодобрительно, чего кричите! Но скоро поняли преимущество возмутительно шумной колонны перед смурной и сонной, покорно плывущей под хрипящие остатки советской музыки на истерзанной кассете. И робко стали кричать свои "кричалки".
3 октября я не остался в окрестностях Белого Дома на ночь. Ребята остались дежурить. Ночью к их костру много раз подходил Анпилов, садился, долго разговаривал. Полагаю, они его покорили. У многих языки были подвешены очень неплохо. У Цветкова, у Макса Суркова. Дугин был в тот вечер с нами. Все было "отлично, отлично",-последнее "отлично"-из дугиновского жаргона, его любимое.
De facto, наше сотрудничество с Анпиловым таким образом началось на год раньше официального подписания соглашения между нами осенью 1997 года. Сотрудничество это, в основном совместные публичные мероприятия-многому научило Национал-Большевиков. До нашего романа с "Трудовой Россией" мы не знали толком, как правильно оформить уведомление о проведении митинга, куда его отнести, когда. Мы понятия не имели о маршрутах, о совещаниях с властями и ментами в мэрии перед мероприятиями,-обо всей канительной бюрократии уличной политической жизни. Мы учились у анпиловцев, а они учились у нас (правда, наш пример не во всем годился им, встречался всегда в штыки, и если адаптировались наши методы, то поздно).
В деле проведения шествий и митингов или пикетов есть множество каверзных мелочей. Их нужно знать. Вплоть до такой чепухи, что в уведомление следует внести марку и номер автомобиля на котором будут ехать ваши динамики. Если вовремя не проверить матюгальники и не заменить батарейки, то Ваша акция никем не будет услышана и так далее. Всему этому, также как и спорам с московскими управами, ментами, префектами о маршрутах мы научились у "Трудовой России".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66