А видишь, что он сладкие обеды собрал и кумушек-голубушек созвал, то это потому, что у него свояченица барышня и шурин кавалер, а жене-то батюшковой и жалко их. Он же, Христовый, все же батюшка, и не сам, а пожалел их. Так и представляй в очах картину. Ему бы надо в исправники, а он в пошел в батюшки».
Позднее из-за критики священноначалия у Распутина возникнет конфликт с местным иереем, что станет поводом для обвинений его в сектантстве. Распутин припишет это дьявольским козням: «…и вот враг-злодей все же таки навел людей будто оказалось место лишнее и мне пришлось переселиться в другое место…»
Характерна и современная церковная оценка взглядов Распутина на духовенство, изложенная в официальном документе Архиерейского собора, состоявшегося в октябре 2004 года.
«Отношение к духовенству у автора „Жития“ сдержанно критическое. В своей оправдательной брошюре он не раз призывает посещать храм Божий, участвовать в церковных Таинствах и почитать священнослужителей, „какие бы ни были батюшки“. Но это „какие бы ни были“ звучит в „Житии“ навязчивым рефреном: „худой, да батюшка“, „ему бы надо было поступить в исправники, а он пошел в батюшки“, „наемник паствы“, „с барышнями танцует“ и проч., и проч. Дело даже не в обличении тех или иных пороков, а в том, что о „других“ священниках в „Житии“ ничего не говорится, кроме глухого упоминания: „Ведь батюшка двояко есть – есть наемник паствы, а есть такой, что сама жизнь его толкнула быть истинным пастырем, и он старается служить Богу – наемник же на него всячески доносит и критикует“. В результате духовенство предстает в брошюре духовно немощным, расслабленным, нуждающимся в оправдании и снисхождении автора „Жития“ и его читателей.
Подлинными же руководителями в духовной жизни в брошюре предстают не священники, а особые «опытные» люди, «избранные в духовных беседах»; их «опыт» противопоставляется при этом «букве», «учености». Именно «у избранников Божиих», которые «будут сказывать не из книги, а из опыта», и «есть совершенная любовь». Они могут поучать и священников, и архиереев, у которых «замирают уста и они противоречить не могут», поскольку «их учение остается ничтожным и слушают простые слова твои». К числу таковых «опытных странников», судя по названию, относит себя и автор «Жития».
Обращает на себя внимание то, что «опытные странники», согласно «Житию», всегда гонимы и, по меньшей мере, находятся под подозрением. Гонителями «опытных людей» в «Житии» выступают прежде всего священники. Конфликт «истинных пастырей» с духовенством представляется автору постоянным и неизбежным. Призывая «в храме соединяться с Господом, принимать Святые Тайны три раза в год», он неожиданно заключает: «Если все это сохранить в себе, то будут на тебя нападки, преследования разные и вообще будут священники пытать, на все нужна сила и Бог даст дарование – их буква останется дешевой ценой». Автор явно что-то недоговаривает, хотя говорит слишком много. Священники предстают чуть ли не служителями антихриста: «Враг злодей ищет всех удобных случаев – батюшек науськивает 'поборники – они других сект, не братство у них', а то семейных всячески восстанавливает»».
В этом тексте очень точно расставлены акценты, и многие духовные люди, о Распутине сокрушавшиеся, признавали: его беда была в том, что «старец» не имел наставника, не прошел школы послушания. Если бы встретился на его пути человек, который сделался бы его водителем, все могло сложиться в жизни этого незаурядного человека иначе. Примечательно, что о том же самом писала и Матрена. По ее версии, старец Макарий из Верхотурского монастыря говорил ее молодому отцу: «Ты должен неустанно молиться о том, чтобы тебе было даровано понимание и руководство».
О Макарии пишет и Ричард Бэттс: «Наибольшее влияние во время пребывания в Верхотурье оказал на него старец Макарий, известный прозорливый отшельник, живший в лесу, приблизительно в 12 верстах от Верхотурского монастыря. Местные жители любили этого старца и ходили к нему за советом, иногда принося ему небольшие свертки с едой, одеждой и немного денег. Его совет часто был коротким и несвязным; его слова принимались больше сердцем, чем разумом. Посетители внимательно слушали и почти всегда уходили утешенные и умиротворенные. Старец Макарий долго помнил маленькие дары и доброту паломников и спрашивал имя каждого человека, с тем, чтобы поминать его в молитвах».
Все это совершенно верно, но только не было в молодости Распутина никакого старца Макария. Тот Макарий, о котором пишет Ричард Бэттс и которого упоминает Матрена, по собственному его признанию, сделанному Комиссии Временного правительства, познакомился с Григорием в 1905 году (его иногда путают с другим Макарием – настоятелем Верхотурского монастыря в 1890–1893 годах, но совершенно очевидно, что это разные люди). Настоящее имя Макария было Михаил Васильевич Поликарпов. Известность у него была большая, в том числе и в кругах литературных.
«Алексей Ремизов рассказал мне об одном пастухе с Урала из Верхотурья, – вспоминала Маргарита Сабашникова, жена поэта М. Волошина. – Когда этот пастух на восходе солнца молится коленопреклоненный, обратив лицо к утренней заре, или вечером, повернувшись к лучам заходящего солнца, все стадо – коровы, овцы и козы – стоит неподвижно голова к голове, повернувшись в том же направлении».
А дальше Сабашникова рассказала о собственном посещении Макария в 1910 году.
«В пустой комнате с маленькими закрытыми окнами, окруженный кудахтающими и взлетающими друг на друга курами, стоял человек высокого роста, но немного сутулый. Руки его с раскрытыми ладонями были подняты кверху, как будто он ловил руками невидимые потоки. Лицо его было вне времени. Глубокие морщины свидетельствовали о тревоге, тревоге не за себя. Глаза его, по-видимому, не знали сна. Он был одет как крестьянин, только на голове у него была монашеская камилавка, время от времени он поворачивался в разных направлениях и смотрел по сторонам и наверх, как будто хотел где-то что-то лучше рассмотреть. Иногда он обращался к курам и говорил с ними. Он был серьезен и строг.
Что-то захватывающее было в его облике, что-то подобное присутствию, встреча взглядов. Все же он должен быть старцем, подумала я и опустилась перед ним на коленях.
Он же посмотрел на меня через плечо и тихо сказал: «Не надо становиться на колени». Потом он подозвал двух ссорящихся кур и подошел ко мне, все еще держа руки, поднятыми кверху. «Что Вы хотите от меня?» – спросил он. «Я прошу благословить меня», – ответила я, смутившись, так как не была готова к разговору. «Мы не попы и не монахи, раздающие благословения»».
Маргарита Сабашникова была антропософкой, поклонницей и ученицей Рудольфа Штейнера и, следовательно, человеком от православия весьма далеким. В своих мемуарах она могла многое напутать и последние слова Макарию безосновательно приписать. Тем не менее вопрос о старчестве Макария непрост.
Краевед М. Ю. Нечаева в статье «За стенами древней обители. Четыре века истории Верхотурского Николаевского монастыря» писала:
«На вопрос, было ли старчество в Верхотурье, лучше всего ответил епископ Екатеринбургский и Ирбитский Митрофан, который в 1910 г., находясь в самом Николаевском монастыре, собрал настоятелей и настоятельниц близлежащих обителей и обсудил с ними вопрос о желательности введения этого „духовного окормления“ в епархии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
Позднее из-за критики священноначалия у Распутина возникнет конфликт с местным иереем, что станет поводом для обвинений его в сектантстве. Распутин припишет это дьявольским козням: «…и вот враг-злодей все же таки навел людей будто оказалось место лишнее и мне пришлось переселиться в другое место…»
Характерна и современная церковная оценка взглядов Распутина на духовенство, изложенная в официальном документе Архиерейского собора, состоявшегося в октябре 2004 года.
«Отношение к духовенству у автора „Жития“ сдержанно критическое. В своей оправдательной брошюре он не раз призывает посещать храм Божий, участвовать в церковных Таинствах и почитать священнослужителей, „какие бы ни были батюшки“. Но это „какие бы ни были“ звучит в „Житии“ навязчивым рефреном: „худой, да батюшка“, „ему бы надо было поступить в исправники, а он пошел в батюшки“, „наемник паствы“, „с барышнями танцует“ и проч., и проч. Дело даже не в обличении тех или иных пороков, а в том, что о „других“ священниках в „Житии“ ничего не говорится, кроме глухого упоминания: „Ведь батюшка двояко есть – есть наемник паствы, а есть такой, что сама жизнь его толкнула быть истинным пастырем, и он старается служить Богу – наемник же на него всячески доносит и критикует“. В результате духовенство предстает в брошюре духовно немощным, расслабленным, нуждающимся в оправдании и снисхождении автора „Жития“ и его читателей.
Подлинными же руководителями в духовной жизни в брошюре предстают не священники, а особые «опытные» люди, «избранные в духовных беседах»; их «опыт» противопоставляется при этом «букве», «учености». Именно «у избранников Божиих», которые «будут сказывать не из книги, а из опыта», и «есть совершенная любовь». Они могут поучать и священников, и архиереев, у которых «замирают уста и они противоречить не могут», поскольку «их учение остается ничтожным и слушают простые слова твои». К числу таковых «опытных странников», судя по названию, относит себя и автор «Жития».
Обращает на себя внимание то, что «опытные странники», согласно «Житию», всегда гонимы и, по меньшей мере, находятся под подозрением. Гонителями «опытных людей» в «Житии» выступают прежде всего священники. Конфликт «истинных пастырей» с духовенством представляется автору постоянным и неизбежным. Призывая «в храме соединяться с Господом, принимать Святые Тайны три раза в год», он неожиданно заключает: «Если все это сохранить в себе, то будут на тебя нападки, преследования разные и вообще будут священники пытать, на все нужна сила и Бог даст дарование – их буква останется дешевой ценой». Автор явно что-то недоговаривает, хотя говорит слишком много. Священники предстают чуть ли не служителями антихриста: «Враг злодей ищет всех удобных случаев – батюшек науськивает 'поборники – они других сект, не братство у них', а то семейных всячески восстанавливает»».
В этом тексте очень точно расставлены акценты, и многие духовные люди, о Распутине сокрушавшиеся, признавали: его беда была в том, что «старец» не имел наставника, не прошел школы послушания. Если бы встретился на его пути человек, который сделался бы его водителем, все могло сложиться в жизни этого незаурядного человека иначе. Примечательно, что о том же самом писала и Матрена. По ее версии, старец Макарий из Верхотурского монастыря говорил ее молодому отцу: «Ты должен неустанно молиться о том, чтобы тебе было даровано понимание и руководство».
О Макарии пишет и Ричард Бэттс: «Наибольшее влияние во время пребывания в Верхотурье оказал на него старец Макарий, известный прозорливый отшельник, живший в лесу, приблизительно в 12 верстах от Верхотурского монастыря. Местные жители любили этого старца и ходили к нему за советом, иногда принося ему небольшие свертки с едой, одеждой и немного денег. Его совет часто был коротким и несвязным; его слова принимались больше сердцем, чем разумом. Посетители внимательно слушали и почти всегда уходили утешенные и умиротворенные. Старец Макарий долго помнил маленькие дары и доброту паломников и спрашивал имя каждого человека, с тем, чтобы поминать его в молитвах».
Все это совершенно верно, но только не было в молодости Распутина никакого старца Макария. Тот Макарий, о котором пишет Ричард Бэттс и которого упоминает Матрена, по собственному его признанию, сделанному Комиссии Временного правительства, познакомился с Григорием в 1905 году (его иногда путают с другим Макарием – настоятелем Верхотурского монастыря в 1890–1893 годах, но совершенно очевидно, что это разные люди). Настоящее имя Макария было Михаил Васильевич Поликарпов. Известность у него была большая, в том числе и в кругах литературных.
«Алексей Ремизов рассказал мне об одном пастухе с Урала из Верхотурья, – вспоминала Маргарита Сабашникова, жена поэта М. Волошина. – Когда этот пастух на восходе солнца молится коленопреклоненный, обратив лицо к утренней заре, или вечером, повернувшись к лучам заходящего солнца, все стадо – коровы, овцы и козы – стоит неподвижно голова к голове, повернувшись в том же направлении».
А дальше Сабашникова рассказала о собственном посещении Макария в 1910 году.
«В пустой комнате с маленькими закрытыми окнами, окруженный кудахтающими и взлетающими друг на друга курами, стоял человек высокого роста, но немного сутулый. Руки его с раскрытыми ладонями были подняты кверху, как будто он ловил руками невидимые потоки. Лицо его было вне времени. Глубокие морщины свидетельствовали о тревоге, тревоге не за себя. Глаза его, по-видимому, не знали сна. Он был одет как крестьянин, только на голове у него была монашеская камилавка, время от времени он поворачивался в разных направлениях и смотрел по сторонам и наверх, как будто хотел где-то что-то лучше рассмотреть. Иногда он обращался к курам и говорил с ними. Он был серьезен и строг.
Что-то захватывающее было в его облике, что-то подобное присутствию, встреча взглядов. Все же он должен быть старцем, подумала я и опустилась перед ним на коленях.
Он же посмотрел на меня через плечо и тихо сказал: «Не надо становиться на колени». Потом он подозвал двух ссорящихся кур и подошел ко мне, все еще держа руки, поднятыми кверху. «Что Вы хотите от меня?» – спросил он. «Я прошу благословить меня», – ответила я, смутившись, так как не была готова к разговору. «Мы не попы и не монахи, раздающие благословения»».
Маргарита Сабашникова была антропософкой, поклонницей и ученицей Рудольфа Штейнера и, следовательно, человеком от православия весьма далеким. В своих мемуарах она могла многое напутать и последние слова Макарию безосновательно приписать. Тем не менее вопрос о старчестве Макария непрост.
Краевед М. Ю. Нечаева в статье «За стенами древней обители. Четыре века истории Верхотурского Николаевского монастыря» писала:
«На вопрос, было ли старчество в Верхотурье, лучше всего ответил епископ Екатеринбургский и Ирбитский Митрофан, который в 1910 г., находясь в самом Николаевском монастыре, собрал настоятелей и настоятельниц близлежащих обителей и обсудил с ними вопрос о желательности введения этого „духовного окормления“ в епархии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251