Парни быстро скрылись из виду, обогнав подводу. Как они шли — загадка, но в Рождествене появились позже остальных. А Стас довёз основную группу к полудню.
Дорога шла сперва обрывистым берегом реки, вдоль поля, колосящегося налитым ячменём, затем свернула в лес. Здесь к мучениям, которые испытывали ехавшие в подводе пассажиры, прибавились жирные лесные комары — непуганые наглые твари. Стас, впрочем, их не замечал; привык за пять лет жизни в Ондриевом граде.
К монастырским воротам подъехали одновременно с пролёткой, из которой, отдуваясь, выкарабкался крупный пузатый господин с обширной окладистой бородой и в сюртуке и принялся шёпотом ругаться с извозчиком.
— Кто это? — спросил Стас у Жилинского.
— Никак, сам господин Горохов пожаловал, — ответил профессор и, кряхтя, потянулся. — Да-с, вы были совершенно правы насчёт отсутствия рессор… И откуда он…
— А кто такой этот Горохов? — Стас уже начал ревновать к своей книге.
— Он краевед из Костромы. Большой оригинал!
Стасу немедленно вспомнилась путаная книжка про историю Рождественского монастыря, которую он прочитал перед тем, как ехать на практику. Уж не тот ли это краевед, который перекроил к чертям собачьим всю хронологию и отнёс сроки постройки собора чуть не в наполеоновские времена?.. Впрочем, Стас точно теперь не помнил, куда кто и что перенёс: для него с тех пор, как он читал об этом, прошло очень Много времени.
— Похоже, занятия краеведением в наши дни больших доходов не приносят?.. — заметил он, увидев, как кривится краевед, торгуясь с извозчиком.
— Не судите по первому впечатлению, — ответил ему Жилинский. — Наш ниспровергатель основ держит магазин канцтоваров, с доходов от которого и живёт. А мне вот интересно, откуда он узнал про находку. Ведь всего два дня прошло! Может, кто телефонировал?
Тут из ворот монастыря показались трое: плотный джентльмен лет шестидесяти с розовой лысиной в обрамлении седых воздушных завитков, без штанов, но в махровом халате, и, чуть позади, молодой человек с девушкой. Девушка тащила две корзины, накрытые полотенцами, а молодой человек нёс портативную жаровню и ещё одну корзину, из которой торчали горлышки бутылей и топорище. Жилинский, улыбаясь довольно искренне, двинулся им навстречу, ведь розовый джентльмен был его знакомец, академик Львов.
— Ба! — воскликнул академик, раскинув руки. — Игорь Викентьевич! Какими судьбами?
— Слухами о вашем приезде, Андрей Николаевич, земля полнится… — ответствовал помятый в поездке Жилинский. — Вот-с, примчался лично выразить почтение…
Учёные мужи слегка приобнялись и похлопали друг друга по плечам.
— А ещё чем она полнится? — спросил академик.
— Честно говоря, чёрт-те что рассказывают… — сказал Жилинский. — Даже не хочу при вас повторять эти глупости. Надеюсь от вас, из первых уст, так сказать, услышать…
— Тогда приготовьтесь, коллега, ахнуть и упасть в обморок!
Академик говорил громко, с удовольствием, явно красуясь перед публикой. Ведь кроме парочки его ассистентов, маявшихся с корзинами в руках, и любопытствующих деревенских подростков, тут же стояли студенты-практиканты во главе с Маргаритой Петровной и, рядом со спокойной пегой кобылой, на которой они сюда приехали, Стас, держа вожжи в руках. Доцент Кованевич была одета, как всегда, в гимнастёрку и полевые брюки, тоже цвета хаки.
— Кто это с вами? — спросил академик, плотоядно уставившись на неё. — Представьте-ка меня, коллега.
Жилинский, притоптывая от любопытства и нетерпения, представил:
— Доцент Кованевич, Маргарита Петровна.
— Марго-о! — протянул академик. — А это что за племя младое, незнакомое? — И он скользнул взглядом по выпуклым формам некоторых девиц.
— Студенты мои, Андрей Николаевич. У нас, изволите видеть, практика здесь.
— Удачно, весьма удачно-с… — промурлыкал академик, переводя взгляд обратно на Марго.
— Виноват, Андрей Николаевич, — не вытерпел Жилинский. — Так что там за находка?..
— Где? А, это… Чудесно выглядите, сударыня. — Львов приблизился к Маргарите. — Стиль милитари на фоне древних стен… Воительница, амазонка… Защитница славянских рубежей, Марфа-посадница…
— Ну, Андрей же Николаевич! — взвыл Жилинский.
— Да, кстати, — повернулся к нему академик, — рекомендую: мои ассистенты Владимир и Ольга. Отчеств им по молодости лет не полагается. Весьма подающие надежды учёные, а…
— Книга! — закричал Жилинский, не замечая поклонов львовских ассистентов. — Книга, Андрей Николаевич, или я за себя не ручаюсь!
— Удовлетворите же наше любопытство, — улыбаясь Львову, произнесла Маргарита Петровна.
Академик, в свою очередь, улыбнулся ей, выдержал паузу и только тогда произнёс:
— «Сказание Афродитиана», коллега!
Стас вздрогнул и выронил вожжи из рук. В груди образовалась какая-то сосущая пустота. Голова закружилась. Вот бы некстати было сейчас отключиться, подумал он и потёр ладонями
— Знаменитейший памятник переводной литературы Древней Руси! — продолжал Львов, наслаждаясь произведённым эффектом. — Книга, страшно популярная начиная с четырнадцатого века, а в середине семнадцатого века Церковью запрещённая как противоречащая Евангелиям! А обнаружен-с был фолиант в кирпичной стене, там, где она непосредственно примыкает к алтарю. И эта еретическая книга с самого, надо полагать, основания храма лежала непосредственно у его алтаря!!!
— Не может быть! — ахнула Маргарита Петровна.
— Да ведь это же скандал! — развёл руками проф. Жилинский.
— А то! — радостно засмеялся Львов. — Отца Паисия в Синод вызывают на следующую неделю! На цугундер! Но и это ещё не всё, коллега!
— Здравствуйте, уважаемые! — подошёл костромской краевед Горохов, расплатившийся наконец с извозчиком и отпустивший пролётку. — Жарковато сегодня, а?..
Учёные мужи, разумеется, не бросились обниматься с толстяком, хотя и все были с ним знакомы. Довольно прохладно они кивнули краеведу, и Жилинский опять повернулся ко Львову:
— А что же там ещё, Андрей Николаевич? Сгораю от любопытства!
— Лучше будет, если вы, Игорь Викентьевич, своими глазами взглянете. А то, чего доброго, обвините старика в нелепом фантазёрстве… Нет, право слово, это, знаете, нечто…
— Да уж, — встрял в разговор Горохов. — Надпись на титуле: одна тыща шестьсот шестьдесят восьмой год от Рождества Христова и женское имя Алёнушка. Через «ё»!..
— Вашей осведомлённости нельзя не позавидовать, — скривился Львов, которому Горохов поломал всю антрепризу, и опять повернулся к Жилинскому. — Ступайте, коллега, к Паисию. Книга у него. А потом присоединяйтесь к нам. Мы идём на речку. Там и обсудим der Vorfall . За мной, будущее исторической науки! И вы тоже, сударыня! — обратился он к Марго. — Оставьте пыль архивов дряхлым старикам! — И вдруг пропел, отчаянно фальшивя: — Grau, teurer Freund, ist alle Theorie, und grun des Lebens goldner Baum !
Маргарита Петровна, однако, на речку со всеми не пошла, а вместе с Жилинским отправилась смотреть книгу. За ними увязался и костромской краевед. Стас взял лошадь под уздцы и повёл на конюшню, что находилась позади монастыря. Жёлтая дорога — две колеи в густой и мелкой траве — тянулась вдоль монастырских стен. Навстречу ему неспешной прогулочной походкой шла Матрёна собственной персоной. В руке её был прутик, которым она сбивала головки чертополоха, росшего по обочине дороги, а в глазах — грусть и вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Дорога шла сперва обрывистым берегом реки, вдоль поля, колосящегося налитым ячменём, затем свернула в лес. Здесь к мучениям, которые испытывали ехавшие в подводе пассажиры, прибавились жирные лесные комары — непуганые наглые твари. Стас, впрочем, их не замечал; привык за пять лет жизни в Ондриевом граде.
К монастырским воротам подъехали одновременно с пролёткой, из которой, отдуваясь, выкарабкался крупный пузатый господин с обширной окладистой бородой и в сюртуке и принялся шёпотом ругаться с извозчиком.
— Кто это? — спросил Стас у Жилинского.
— Никак, сам господин Горохов пожаловал, — ответил профессор и, кряхтя, потянулся. — Да-с, вы были совершенно правы насчёт отсутствия рессор… И откуда он…
— А кто такой этот Горохов? — Стас уже начал ревновать к своей книге.
— Он краевед из Костромы. Большой оригинал!
Стасу немедленно вспомнилась путаная книжка про историю Рождественского монастыря, которую он прочитал перед тем, как ехать на практику. Уж не тот ли это краевед, который перекроил к чертям собачьим всю хронологию и отнёс сроки постройки собора чуть не в наполеоновские времена?.. Впрочем, Стас точно теперь не помнил, куда кто и что перенёс: для него с тех пор, как он читал об этом, прошло очень Много времени.
— Похоже, занятия краеведением в наши дни больших доходов не приносят?.. — заметил он, увидев, как кривится краевед, торгуясь с извозчиком.
— Не судите по первому впечатлению, — ответил ему Жилинский. — Наш ниспровергатель основ держит магазин канцтоваров, с доходов от которого и живёт. А мне вот интересно, откуда он узнал про находку. Ведь всего два дня прошло! Может, кто телефонировал?
Тут из ворот монастыря показались трое: плотный джентльмен лет шестидесяти с розовой лысиной в обрамлении седых воздушных завитков, без штанов, но в махровом халате, и, чуть позади, молодой человек с девушкой. Девушка тащила две корзины, накрытые полотенцами, а молодой человек нёс портативную жаровню и ещё одну корзину, из которой торчали горлышки бутылей и топорище. Жилинский, улыбаясь довольно искренне, двинулся им навстречу, ведь розовый джентльмен был его знакомец, академик Львов.
— Ба! — воскликнул академик, раскинув руки. — Игорь Викентьевич! Какими судьбами?
— Слухами о вашем приезде, Андрей Николаевич, земля полнится… — ответствовал помятый в поездке Жилинский. — Вот-с, примчался лично выразить почтение…
Учёные мужи слегка приобнялись и похлопали друг друга по плечам.
— А ещё чем она полнится? — спросил академик.
— Честно говоря, чёрт-те что рассказывают… — сказал Жилинский. — Даже не хочу при вас повторять эти глупости. Надеюсь от вас, из первых уст, так сказать, услышать…
— Тогда приготовьтесь, коллега, ахнуть и упасть в обморок!
Академик говорил громко, с удовольствием, явно красуясь перед публикой. Ведь кроме парочки его ассистентов, маявшихся с корзинами в руках, и любопытствующих деревенских подростков, тут же стояли студенты-практиканты во главе с Маргаритой Петровной и, рядом со спокойной пегой кобылой, на которой они сюда приехали, Стас, держа вожжи в руках. Доцент Кованевич была одета, как всегда, в гимнастёрку и полевые брюки, тоже цвета хаки.
— Кто это с вами? — спросил академик, плотоядно уставившись на неё. — Представьте-ка меня, коллега.
Жилинский, притоптывая от любопытства и нетерпения, представил:
— Доцент Кованевич, Маргарита Петровна.
— Марго-о! — протянул академик. — А это что за племя младое, незнакомое? — И он скользнул взглядом по выпуклым формам некоторых девиц.
— Студенты мои, Андрей Николаевич. У нас, изволите видеть, практика здесь.
— Удачно, весьма удачно-с… — промурлыкал академик, переводя взгляд обратно на Марго.
— Виноват, Андрей Николаевич, — не вытерпел Жилинский. — Так что там за находка?..
— Где? А, это… Чудесно выглядите, сударыня. — Львов приблизился к Маргарите. — Стиль милитари на фоне древних стен… Воительница, амазонка… Защитница славянских рубежей, Марфа-посадница…
— Ну, Андрей же Николаевич! — взвыл Жилинский.
— Да, кстати, — повернулся к нему академик, — рекомендую: мои ассистенты Владимир и Ольга. Отчеств им по молодости лет не полагается. Весьма подающие надежды учёные, а…
— Книга! — закричал Жилинский, не замечая поклонов львовских ассистентов. — Книга, Андрей Николаевич, или я за себя не ручаюсь!
— Удовлетворите же наше любопытство, — улыбаясь Львову, произнесла Маргарита Петровна.
Академик, в свою очередь, улыбнулся ей, выдержал паузу и только тогда произнёс:
— «Сказание Афродитиана», коллега!
Стас вздрогнул и выронил вожжи из рук. В груди образовалась какая-то сосущая пустота. Голова закружилась. Вот бы некстати было сейчас отключиться, подумал он и потёр ладонями
— Знаменитейший памятник переводной литературы Древней Руси! — продолжал Львов, наслаждаясь произведённым эффектом. — Книга, страшно популярная начиная с четырнадцатого века, а в середине семнадцатого века Церковью запрещённая как противоречащая Евангелиям! А обнаружен-с был фолиант в кирпичной стене, там, где она непосредственно примыкает к алтарю. И эта еретическая книга с самого, надо полагать, основания храма лежала непосредственно у его алтаря!!!
— Не может быть! — ахнула Маргарита Петровна.
— Да ведь это же скандал! — развёл руками проф. Жилинский.
— А то! — радостно засмеялся Львов. — Отца Паисия в Синод вызывают на следующую неделю! На цугундер! Но и это ещё не всё, коллега!
— Здравствуйте, уважаемые! — подошёл костромской краевед Горохов, расплатившийся наконец с извозчиком и отпустивший пролётку. — Жарковато сегодня, а?..
Учёные мужи, разумеется, не бросились обниматься с толстяком, хотя и все были с ним знакомы. Довольно прохладно они кивнули краеведу, и Жилинский опять повернулся ко Львову:
— А что же там ещё, Андрей Николаевич? Сгораю от любопытства!
— Лучше будет, если вы, Игорь Викентьевич, своими глазами взглянете. А то, чего доброго, обвините старика в нелепом фантазёрстве… Нет, право слово, это, знаете, нечто…
— Да уж, — встрял в разговор Горохов. — Надпись на титуле: одна тыща шестьсот шестьдесят восьмой год от Рождества Христова и женское имя Алёнушка. Через «ё»!..
— Вашей осведомлённости нельзя не позавидовать, — скривился Львов, которому Горохов поломал всю антрепризу, и опять повернулся к Жилинскому. — Ступайте, коллега, к Паисию. Книга у него. А потом присоединяйтесь к нам. Мы идём на речку. Там и обсудим der Vorfall . За мной, будущее исторической науки! И вы тоже, сударыня! — обратился он к Марго. — Оставьте пыль архивов дряхлым старикам! — И вдруг пропел, отчаянно фальшивя: — Grau, teurer Freund, ist alle Theorie, und grun des Lebens goldner Baum !
Маргарита Петровна, однако, на речку со всеми не пошла, а вместе с Жилинским отправилась смотреть книгу. За ними увязался и костромской краевед. Стас взял лошадь под уздцы и повёл на конюшню, что находилась позади монастыря. Жёлтая дорога — две колеи в густой и мелкой траве — тянулась вдоль монастырских стен. Навстречу ему неспешной прогулочной походкой шла Матрёна собственной персоной. В руке её был прутик, которым она сбивала головки чертополоха, росшего по обочине дороги, а в глазах — грусть и вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112