Кэ д'Орсе сообщило о решении де Голля в 12. 02 по вашингтонскому времени. Через десять минут Брюссель объявил, что в Вашингтон прибудет король Бодуэй. Государственный департамент спешно телеграфировал официальные приглашения, и, по словам Гарримана, «за телеграммами последовал необычный поток сообщений о принятии приглашений»: от королевы Греции, императора Эфиопии, великого герцога Люксембургского, кронпринца Нидерландов, кронпринцесс Норвегии и Дании, президентов Западной Германии, Израиля, Южной Кореи и Филиппин, премьер-министров Турции, Канады и Ямайки, Анастаса Микояна, первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, принца Нородома Сианука из Камбоджи. Всего послали свои делегации девяносто две страны. Президент Пакистана Айюб Хан остался дома, как и президенты большинства латиноамериканских республик, но это только потому, что они не могли по конституции покинуть свои страны без принятия особого законодательного акта. Несмотря на это, их избиратели сердились на них. О настроениях, господствовавших в конце этой недели, свидетельствует тот факт, что названным главам государств пришлось публично разъяснить, почему они не могут стоять у гроба главы иностранного государства.
Бросалось в глаза, что в списке блестящих высокопоставленных лиц, которые должны были собраться в столице США, отсутствовало имя отставного дипломата Джозефа П. Кеннеди, американского посла в Великобритании в 1937 — 1940 годах. Он не мог присутствовать на похоронах своего сына, так как два года назад его разбил паралич. Он был самым жестким н хитрым из всех Кеннеди и поэтому подвергался самой безжалостно» критике. Теперь, когда он был беспомощным, его, конечно, оставили в покое. Маленькая группа репортеров, дежурившая около дома в Хайяннис-Порте, вела себя спокойно. В то время как перед глазами телезрителей мелькали Вашингтон и Даллас, мыс Код, где находится Хайяннис-Порт, редко даже упоминался. Сообщения оттуда ограничивались краткой информацией о прибытии родственников и серией фотографий матери президента Кеннеди во время первого богослужения в Хайяннис-Порте.
Весь день в субботу прибывали самолеты, но затем плохая погода отбила охоту пользоваться ими, и поэтому иностранные государственные деятели отложили свой полет в Вашингтон до воскресенья.
Любая поездка бывших президентов Трумэна и Эйзенхауэра предварительно внимательно взвешивалась. После того как Эйзенхауэр возвратился в Геттисбург, он не мог вырваться со своей фермы из-за плохой погоды. Тем не менее н он оказался захвачен событиями.
Трумэн остановился в Блэр-хаузе — официальном правительственном особняке для гостей. Там он жил во время своего второго президентского срока, когда шел ремонт резиденции главы правительства. В Блэр-хаузе пуэрториканцы совершили на него покушение. В этот день Трумэн сказал Авереллу Гарриману, что он очень сочувствует Линдону Джонсону, поскольку помнит, каким он сам был «неопытным», когда умер Рузвельт.
По своему возрасту и положению Эйзенхауэр и Трумэн были окружены особым вниманием, и они в нем нуждались. Пройти даже восемь кварталов до собора Святого Матфея им не рекомендовалось. Опрос общественного мнения, проведенный в Чикаго, показал, что убийство Кеннеди не затронуло лишь одного американца из каждых десяти. Можно сказать, что в ту субботу почти любая реакция на происходящее вокруг казалась естественной. В Лос-Анджелесе умер Олдос Хаксли, в Огайо при пожаре больницы погибло шестьдесят три человека. В другое время это были бы крупные события, но в этот день газеты упомянули о них вскользь. Горе нации было доминирующим фактором, а оно было почти всеобщим. Институт по изучению общественного мнения страны сообщал, что даже среди южан, которые были настроены против Кеннеди и возглавляли оппозицию против него, шестьдесят два процента «чувствовали, что потеряли кого-то близкого и дорогого».
Однако печаль проявлялась по-разному. В пятницу страна была охвачена прежде всего тревогой за Жаклин Кеннеди и детей, а также чувством стыда и гнева, ни против кого, однако, определенно не направленного. В столице гнев господств рвал всю субботу. В вашингтонском отделении далласской «Морнинг ньюс» беспрестанно раздавались телефонные звонки с угрозами.
Помощник министра труда Пэт Мойнихэн был настроен агрессивно. Во время обеда на квартире корреспондентки вашингтонской газеты «Стар» Мэри Макгрори он мрачно говорил о полицейском управлении Далласа. Чем скорее оттуда заберут Освальда, доказывал Мойнихэн, тем больше шансов раскрыть истину.
— Иначе, — сказал он, — мы, возможно, никогда не узнаем, кто это сделал. Это может бросить тень на нашу историю на целое столетие.
Никто из присутствующих не возразил ему. Среди вашингтонцев репутация Далласа вряд ли могла пасть ниже.
Жаклин Кеннеди знала, что траурный кортеж тронется из резиденции завтра в двенадцать часов дня. Время для окончательных распоряжений сократилось до нескольких часов, и именно теперь, а не в пятницу вечером в Бетесде, окружавшие ее лица почувствовали в ней резкость. В субботу вечером ее уверенность в себе достигла наивысшей точки. Вопрос о завтрашней церемонии в Ротонде не терпел отлагательства, напомнил Шривер, поэтому все должно быть решено сегодня же вечером. Дальнейшие планы на понедельник можно будет изменить после того, как все вернутся из Капитолия, но церемония в Ротонде обязательно должна состояться в самое ближайшее время. На какой-то миг вдова заколебалась: конгресс оставался для нее тайной. Ее муж разбирался в законодательных маневрах, а она видела сенаторов и членов палаты представителей лишь на приемах и не знала, как принято делать в подобном случае. Затем она вспомнила небольшой прием в Белом доме за месяц до этого. Там был Бен Бредли из «Ньюсуик», который подтрунивал над президентом по поводу того, что законов проекты о сокращении налогов и о гражданских правах что-то медленно продвигаются в конгрессе. Кеннеди огрызнулся, заявив, что оба законопроекта будут приняты, и даже уточнил дату. Продолжая говорить, Джон Кеннеди спросил:
— Почему бы вам не дать портрет Майка Мэнсфилда на обложке «Ньюсуик»? Мэнсфилд самый лучший лидер большинства в конгрессе, какого мы когда-либо имели.
Затем, демонстрируя свою блестящую память, глава правительства выложил ряд статистических данных в доказательство высокого процента законодательных актов, принятых при Мэнсфилде. Жаклин Кеннеди вспомнила теперь о симпатии мужа к лидеру демократического большинства в сенате. И она сказала:
— Я хочу, чтобы единственным человеком, который выступит в Ротонде, был Майк Мэнсфилд.
Шривер вернулся в кабинет Дангэна и заявил заседавшему там до бесконечности собранию:
— Джекки приняла решение о завтрашнем дне: она хочет, чтобы прощальную речь в Ротонде произнес Мэнсфилд.
Шривер услышал, как кто-то кашлянул. Это был Уильям М. Миллер, по прозвищу Фишбейт, привратник палаты представителей, дворецкий Капитолия и связной между членами конгресса. Фишбейт прямо заявил Шриверу, что г-же Кеннеди придется либо взять свое требование назад, либо пойти на компромисс.
— Та часть Капитолия, где расположена Ротонда, — пояснил он, — находится под юрисдикцией палаты представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Бросалось в глаза, что в списке блестящих высокопоставленных лиц, которые должны были собраться в столице США, отсутствовало имя отставного дипломата Джозефа П. Кеннеди, американского посла в Великобритании в 1937 — 1940 годах. Он не мог присутствовать на похоронах своего сына, так как два года назад его разбил паралич. Он был самым жестким н хитрым из всех Кеннеди и поэтому подвергался самой безжалостно» критике. Теперь, когда он был беспомощным, его, конечно, оставили в покое. Маленькая группа репортеров, дежурившая около дома в Хайяннис-Порте, вела себя спокойно. В то время как перед глазами телезрителей мелькали Вашингтон и Даллас, мыс Код, где находится Хайяннис-Порт, редко даже упоминался. Сообщения оттуда ограничивались краткой информацией о прибытии родственников и серией фотографий матери президента Кеннеди во время первого богослужения в Хайяннис-Порте.
Весь день в субботу прибывали самолеты, но затем плохая погода отбила охоту пользоваться ими, и поэтому иностранные государственные деятели отложили свой полет в Вашингтон до воскресенья.
Любая поездка бывших президентов Трумэна и Эйзенхауэра предварительно внимательно взвешивалась. После того как Эйзенхауэр возвратился в Геттисбург, он не мог вырваться со своей фермы из-за плохой погоды. Тем не менее н он оказался захвачен событиями.
Трумэн остановился в Блэр-хаузе — официальном правительственном особняке для гостей. Там он жил во время своего второго президентского срока, когда шел ремонт резиденции главы правительства. В Блэр-хаузе пуэрториканцы совершили на него покушение. В этот день Трумэн сказал Авереллу Гарриману, что он очень сочувствует Линдону Джонсону, поскольку помнит, каким он сам был «неопытным», когда умер Рузвельт.
По своему возрасту и положению Эйзенхауэр и Трумэн были окружены особым вниманием, и они в нем нуждались. Пройти даже восемь кварталов до собора Святого Матфея им не рекомендовалось. Опрос общественного мнения, проведенный в Чикаго, показал, что убийство Кеннеди не затронуло лишь одного американца из каждых десяти. Можно сказать, что в ту субботу почти любая реакция на происходящее вокруг казалась естественной. В Лос-Анджелесе умер Олдос Хаксли, в Огайо при пожаре больницы погибло шестьдесят три человека. В другое время это были бы крупные события, но в этот день газеты упомянули о них вскользь. Горе нации было доминирующим фактором, а оно было почти всеобщим. Институт по изучению общественного мнения страны сообщал, что даже среди южан, которые были настроены против Кеннеди и возглавляли оппозицию против него, шестьдесят два процента «чувствовали, что потеряли кого-то близкого и дорогого».
Однако печаль проявлялась по-разному. В пятницу страна была охвачена прежде всего тревогой за Жаклин Кеннеди и детей, а также чувством стыда и гнева, ни против кого, однако, определенно не направленного. В столице гнев господств рвал всю субботу. В вашингтонском отделении далласской «Морнинг ньюс» беспрестанно раздавались телефонные звонки с угрозами.
Помощник министра труда Пэт Мойнихэн был настроен агрессивно. Во время обеда на квартире корреспондентки вашингтонской газеты «Стар» Мэри Макгрори он мрачно говорил о полицейском управлении Далласа. Чем скорее оттуда заберут Освальда, доказывал Мойнихэн, тем больше шансов раскрыть истину.
— Иначе, — сказал он, — мы, возможно, никогда не узнаем, кто это сделал. Это может бросить тень на нашу историю на целое столетие.
Никто из присутствующих не возразил ему. Среди вашингтонцев репутация Далласа вряд ли могла пасть ниже.
Жаклин Кеннеди знала, что траурный кортеж тронется из резиденции завтра в двенадцать часов дня. Время для окончательных распоряжений сократилось до нескольких часов, и именно теперь, а не в пятницу вечером в Бетесде, окружавшие ее лица почувствовали в ней резкость. В субботу вечером ее уверенность в себе достигла наивысшей точки. Вопрос о завтрашней церемонии в Ротонде не терпел отлагательства, напомнил Шривер, поэтому все должно быть решено сегодня же вечером. Дальнейшие планы на понедельник можно будет изменить после того, как все вернутся из Капитолия, но церемония в Ротонде обязательно должна состояться в самое ближайшее время. На какой-то миг вдова заколебалась: конгресс оставался для нее тайной. Ее муж разбирался в законодательных маневрах, а она видела сенаторов и членов палаты представителей лишь на приемах и не знала, как принято делать в подобном случае. Затем она вспомнила небольшой прием в Белом доме за месяц до этого. Там был Бен Бредли из «Ньюсуик», который подтрунивал над президентом по поводу того, что законов проекты о сокращении налогов и о гражданских правах что-то медленно продвигаются в конгрессе. Кеннеди огрызнулся, заявив, что оба законопроекта будут приняты, и даже уточнил дату. Продолжая говорить, Джон Кеннеди спросил:
— Почему бы вам не дать портрет Майка Мэнсфилда на обложке «Ньюсуик»? Мэнсфилд самый лучший лидер большинства в конгрессе, какого мы когда-либо имели.
Затем, демонстрируя свою блестящую память, глава правительства выложил ряд статистических данных в доказательство высокого процента законодательных актов, принятых при Мэнсфилде. Жаклин Кеннеди вспомнила теперь о симпатии мужа к лидеру демократического большинства в сенате. И она сказала:
— Я хочу, чтобы единственным человеком, который выступит в Ротонде, был Майк Мэнсфилд.
Шривер вернулся в кабинет Дангэна и заявил заседавшему там до бесконечности собранию:
— Джекки приняла решение о завтрашнем дне: она хочет, чтобы прощальную речь в Ротонде произнес Мэнсфилд.
Шривер услышал, как кто-то кашлянул. Это был Уильям М. Миллер, по прозвищу Фишбейт, привратник палаты представителей, дворецкий Капитолия и связной между членами конгресса. Фишбейт прямо заявил Шриверу, что г-же Кеннеди придется либо взять свое требование назад, либо пойти на компромисс.
— Та часть Капитолия, где расположена Ротонда, — пояснил он, — находится под юрисдикцией палаты представителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158