08, Когда в мокрые от дождя окна проникли первые лучи рассвета, на маленьком экран телевизора появилось изображение начальника полиция Далласа Джесс Карри, который, рассказывав о принятых, сложных мерах предосторожности, предостерегал, что против каждого, кто попытается испортить визит президента, будут немедленно приняты меры.
В Далласе отец Оскар Хьюбер, тихий священник католической церкви, проснулся, как обычно, в 5 часов утра в своей скромной комнатке в доме для священников при церкви Святой Троицы, находящейся в трех милях от Парклендского госпиталя. После утренней молитвы и размышлений он занялся обычными приходскими делами. Однако при этом он твердо помнил, что в трех кварталах от церкви пройдет кортеж автомашин с первым президентом Соединенных Штатов — католиком. Напрасно он предлагал своим коллегам священникам пойти туда. Они намеревались остаться и наблюдать происходящее по телевизору.
— Ну а я пойду, — сказал он им. — Мне 70 лет, и я никогда еще не видел президента. Ни за что не пропущу такой возможности!
Член Национального комитета демократической партии Байрон Скелтон не получил приглашения на обед в Остине и потому чувствовал себя обойденным. Все же, как лояльный член партии, он купил два золотых стодолларовых билета на сегодняшний обед и намеревался отправиться туда после завтрака с женой Рут, в смокинге, надеясь, что его посадят за почетный стол. Чтобы успеть управиться со всеми делами, он очень рано отправился в свою отделанную панелями адвокатскую контору в здании «Ферст нейшнл бэнк» Темпля. На главной улице города Скелтон увидел молодого владельца магазина, тот подавал ему через витрину знаки и ухмылялся, держа в руках далласскую «Морнинг ньюс».
Джо Дили, сын издателя «Морнинг ньюс», не был в восторге. Вернувшись вчера поздно вечером из Майами и раскрыв свежий номер газеты на 14-й странице, он остолбенел. Обычно газету давали на ознакомление ему или руководителю отдела объявлений. Но последний тоже уехал из города, н газета была одобрена Тедом Дили. Джо немедленно позвонил отцу, и высказал ему свое мнение.
— Дело выглядит так, — оказал, он, — «как если бы кого-то пригласили на обед, а потом начали швырять ему в лицо тапиоку».
Тед оставался непреклонен. Он весьма внимательно прочел объявление и считает, что «оно всего лишь повторяет то, о чем мы говорили в передовых статьях».
— Не в этом дело, — возразил Джо, — просто момент выбран неподходящий, — Он подумал о времени, затраченном молодыми консервативными бизнесменами и им самим на предпринятую в последнюю минуту попытку приукрасить запятнанный образ «Большого Д.», и с чувством горького разочарования повесил трубку. Было поздно предпринимать что-либо: газета уже печаталась.
В закрытом зимнем «аду Торгового центра, где должны были принимать президента, заканчивали сервировку, стола. Рабочие укрепляли снаружи два флагштока — один для звездно-полосато флага, другой — для однозвёздного флага Техаса. Работа шла медленно. Им: приходилось выдерживать напор группы молодых пикетчиков, устроивших демонстрацию против Кеннеди с плакатами: „Янки, убирайтесь домой!“, и (красными буквами) „Хайль, цезарь!“
Как и полагалось, у пикетчиков бил возмущенный вид. Они были членами Совета возмущенных белых граждан Далласа. Чтобы показать, что им «затыкают рот» они заклеили свои рты полосками пластыря. За всем происходившим пристально следил полицейский. Тем временем в Торговом центре уже подключили телефон Белого дома. Рядом с ним стояло кресло-качалка с мягкими подушками ручной работы.
Марина Освальд проснулась еще до того, как зазвонил будильник, заведенный на 6. 30 утра. Она дважды поднималась ночью к ребенку, и ее настроение не улучшилось. Она кормила ребенка, пока Ли, стоя у изголовья кровати, надевал рабочую рубашку и серьге брюки. Ли сказал Марнне, что он сам приготовит себе завтрак. Это могло быть всего лишь попыткой завести с ней разговор, так как Марина все равно никогда не вставала ради него. Затем Ли заявил, что он действительно хочет, чтобы она купила себе все, что желает: платье для себя и обязательно туфельки для маленькой Джун. Марина не ответила. Положив ребенка в кроватку, она легла, закрыла глаза и тут же крепко заснула. Ли понял, что между ними все кончено, и он, видимо, хотел, чтобы она тоже это поняла. Прежде чем уйти, он снял свое обручальное кольцо и положил его в маленькую фарфоровую чашку, некогда принадлежавшую ее бабушке. Однако Ли сдержал свое слово — в той степени, в какой ему позволяли его скудные наличные деньги. Настал день, когда вечный неудачник должен был доказать, что и он на что-то способен, что он мужчина и не заслуживает презрения. В спальне он оставил 187 долларов, а себе — 15 долларов 10 центов. Ему уже не были нужны деньги.
На кухне Ли выпил чашку кофе, предоставив Рут вымыть АН ним посуду, взял завернутую в коричневую бумагу винтовку со стереоприцелом и прошел полквартала на восток, на Западную Пятую улицу. Ли просунул свою лысеющую голову в окно кухни углового дома, где завтракал живший у своей сестры Уэсли Фрэзиер. Мать его никогда не видела Освальда. Удивленная, она спросила:
— Кто это?
— Это Ли, — ответил он. — Ну, кажется, пора идти. Быстро почистив зубы, он надел пальто и вышел на улицу. Фрэзиер имел привычку, садясь за руль, бросать взгляд через плечо; он заметил лежащий на заднем сиденье странный пакет.
— Что это там у тебя в пакете, Ли? — спросил он.
— Карнизы для занавесок, — ответил Освальд коротко.
— Ты же говорил мне, что собираешься сегодня их везти. Где твой завтрак?
— Я куплю себе что-нибудь поесть, — сказал Освальд. Фрэзиер включил зажигание и перевел скорость. На стеклах старого «шевроле» осела грязь, мелкий дождь размазал ее.
— Хоть бы дождь пошел как следует либо вовсе перестал, — раздраженно пробормотал Фрэзиер. Крупные капли забарабанили по стеклу. Забыв о пакете на заднем сиденье, Фрэзиер сосредоточенно следил за дорогой. Уже было четверть восьмого утра. В восемь они должны были быть на книжном складе.
В 8.30 утра в номер 850 отеля «Техас» в Форт-Уорте неторопливо вошел камердинер главы правительства и постучал в. дверь его спальни.
— Господин президент, — тихо позвал Джордж. Кеннеди зашевелился под одеялом, и Джордж вошел в комнату.
— На улице дождь, — пробормотал он.
— Это плохо, — сказал Кеннеди спросонок. Он минутку подумал, а затем тяжело вздохнул.
Одеваясь, Кеннеди взглянул на стоянку машин. Из окна номера ее не было видно, и он быстро вошел в комнату Жаклин.
— Бог мой, какая масса народа! — воскликнул президент, глядя в окно, — Посмотри! Не правда ли, просто потрясающе!
Возбужденно сказав жене, что увидится о ней позже, Кеннеди бросился в свою комнату. Ему принесли легкий завтрак. Он поспешно проглотил кофе и съел полбулочки, когда вошел Дэйв Пауэрс. Президент радостно приветствовал его.
— Ты видел огромные толпы в Сан-Антонио и Хьюстоне?
Дэйв утвердительно кивнул головой.
— Это было потрясающе! — сказал Кеннеди. — Ты был прав: им очень понравилась Джекки.
Он уже не обращал внимания на дождь и горел желанием спуститься вниз. Однако президент редко может поступать так, как ему вздумается. Головные уборы, которые он носит — цилиндры главы правительства и главы государства, фуражка главнокомандующего и котелок политического лидера, — постоянно напоминают о его обязанностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
В Далласе отец Оскар Хьюбер, тихий священник католической церкви, проснулся, как обычно, в 5 часов утра в своей скромной комнатке в доме для священников при церкви Святой Троицы, находящейся в трех милях от Парклендского госпиталя. После утренней молитвы и размышлений он занялся обычными приходскими делами. Однако при этом он твердо помнил, что в трех кварталах от церкви пройдет кортеж автомашин с первым президентом Соединенных Штатов — католиком. Напрасно он предлагал своим коллегам священникам пойти туда. Они намеревались остаться и наблюдать происходящее по телевизору.
— Ну а я пойду, — сказал он им. — Мне 70 лет, и я никогда еще не видел президента. Ни за что не пропущу такой возможности!
Член Национального комитета демократической партии Байрон Скелтон не получил приглашения на обед в Остине и потому чувствовал себя обойденным. Все же, как лояльный член партии, он купил два золотых стодолларовых билета на сегодняшний обед и намеревался отправиться туда после завтрака с женой Рут, в смокинге, надеясь, что его посадят за почетный стол. Чтобы успеть управиться со всеми делами, он очень рано отправился в свою отделанную панелями адвокатскую контору в здании «Ферст нейшнл бэнк» Темпля. На главной улице города Скелтон увидел молодого владельца магазина, тот подавал ему через витрину знаки и ухмылялся, держа в руках далласскую «Морнинг ньюс».
Джо Дили, сын издателя «Морнинг ньюс», не был в восторге. Вернувшись вчера поздно вечером из Майами и раскрыв свежий номер газеты на 14-й странице, он остолбенел. Обычно газету давали на ознакомление ему или руководителю отдела объявлений. Но последний тоже уехал из города, н газета была одобрена Тедом Дили. Джо немедленно позвонил отцу, и высказал ему свое мнение.
— Дело выглядит так, — оказал, он, — «как если бы кого-то пригласили на обед, а потом начали швырять ему в лицо тапиоку».
Тед оставался непреклонен. Он весьма внимательно прочел объявление и считает, что «оно всего лишь повторяет то, о чем мы говорили в передовых статьях».
— Не в этом дело, — возразил Джо, — просто момент выбран неподходящий, — Он подумал о времени, затраченном молодыми консервативными бизнесменами и им самим на предпринятую в последнюю минуту попытку приукрасить запятнанный образ «Большого Д.», и с чувством горького разочарования повесил трубку. Было поздно предпринимать что-либо: газета уже печаталась.
В закрытом зимнем «аду Торгового центра, где должны были принимать президента, заканчивали сервировку, стола. Рабочие укрепляли снаружи два флагштока — один для звездно-полосато флага, другой — для однозвёздного флага Техаса. Работа шла медленно. Им: приходилось выдерживать напор группы молодых пикетчиков, устроивших демонстрацию против Кеннеди с плакатами: „Янки, убирайтесь домой!“, и (красными буквами) „Хайль, цезарь!“
Как и полагалось, у пикетчиков бил возмущенный вид. Они были членами Совета возмущенных белых граждан Далласа. Чтобы показать, что им «затыкают рот» они заклеили свои рты полосками пластыря. За всем происходившим пристально следил полицейский. Тем временем в Торговом центре уже подключили телефон Белого дома. Рядом с ним стояло кресло-качалка с мягкими подушками ручной работы.
Марина Освальд проснулась еще до того, как зазвонил будильник, заведенный на 6. 30 утра. Она дважды поднималась ночью к ребенку, и ее настроение не улучшилось. Она кормила ребенка, пока Ли, стоя у изголовья кровати, надевал рабочую рубашку и серьге брюки. Ли сказал Марнне, что он сам приготовит себе завтрак. Это могло быть всего лишь попыткой завести с ней разговор, так как Марина все равно никогда не вставала ради него. Затем Ли заявил, что он действительно хочет, чтобы она купила себе все, что желает: платье для себя и обязательно туфельки для маленькой Джун. Марина не ответила. Положив ребенка в кроватку, она легла, закрыла глаза и тут же крепко заснула. Ли понял, что между ними все кончено, и он, видимо, хотел, чтобы она тоже это поняла. Прежде чем уйти, он снял свое обручальное кольцо и положил его в маленькую фарфоровую чашку, некогда принадлежавшую ее бабушке. Однако Ли сдержал свое слово — в той степени, в какой ему позволяли его скудные наличные деньги. Настал день, когда вечный неудачник должен был доказать, что и он на что-то способен, что он мужчина и не заслуживает презрения. В спальне он оставил 187 долларов, а себе — 15 долларов 10 центов. Ему уже не были нужны деньги.
На кухне Ли выпил чашку кофе, предоставив Рут вымыть АН ним посуду, взял завернутую в коричневую бумагу винтовку со стереоприцелом и прошел полквартала на восток, на Западную Пятую улицу. Ли просунул свою лысеющую голову в окно кухни углового дома, где завтракал живший у своей сестры Уэсли Фрэзиер. Мать его никогда не видела Освальда. Удивленная, она спросила:
— Кто это?
— Это Ли, — ответил он. — Ну, кажется, пора идти. Быстро почистив зубы, он надел пальто и вышел на улицу. Фрэзиер имел привычку, садясь за руль, бросать взгляд через плечо; он заметил лежащий на заднем сиденье странный пакет.
— Что это там у тебя в пакете, Ли? — спросил он.
— Карнизы для занавесок, — ответил Освальд коротко.
— Ты же говорил мне, что собираешься сегодня их везти. Где твой завтрак?
— Я куплю себе что-нибудь поесть, — сказал Освальд. Фрэзиер включил зажигание и перевел скорость. На стеклах старого «шевроле» осела грязь, мелкий дождь размазал ее.
— Хоть бы дождь пошел как следует либо вовсе перестал, — раздраженно пробормотал Фрэзиер. Крупные капли забарабанили по стеклу. Забыв о пакете на заднем сиденье, Фрэзиер сосредоточенно следил за дорогой. Уже было четверть восьмого утра. В восемь они должны были быть на книжном складе.
В 8.30 утра в номер 850 отеля «Техас» в Форт-Уорте неторопливо вошел камердинер главы правительства и постучал в. дверь его спальни.
— Господин президент, — тихо позвал Джордж. Кеннеди зашевелился под одеялом, и Джордж вошел в комнату.
— На улице дождь, — пробормотал он.
— Это плохо, — сказал Кеннеди спросонок. Он минутку подумал, а затем тяжело вздохнул.
Одеваясь, Кеннеди взглянул на стоянку машин. Из окна номера ее не было видно, и он быстро вошел в комнату Жаклин.
— Бог мой, какая масса народа! — воскликнул президент, глядя в окно, — Посмотри! Не правда ли, просто потрясающе!
Возбужденно сказав жене, что увидится о ней позже, Кеннеди бросился в свою комнату. Ему принесли легкий завтрак. Он поспешно проглотил кофе и съел полбулочки, когда вошел Дэйв Пауэрс. Президент радостно приветствовал его.
— Ты видел огромные толпы в Сан-Антонио и Хьюстоне?
Дэйв утвердительно кивнул головой.
— Это было потрясающе! — сказал Кеннеди. — Ты был прав: им очень понравилась Джекки.
Он уже не обращал внимания на дождь и горел желанием спуститься вниз. Однако президент редко может поступать так, как ему вздумается. Головные уборы, которые он носит — цилиндры главы правительства и главы государства, фуражка главнокомандующего и котелок политического лидера, — постоянно напоминают о его обязанностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158