— Вам сюда нельзя! — резко заявила Дорис и пошире расставила свои крепкие ноги в туфлях на каучуковой подошве.
Но Джекки не так-то легко было запугать. Со словами: «Я войду в палату, и никто меня не выгонит оттуда», она попыталась протиснуться мимо сестры. Сильная Дорис без труда оттолкнула ее от дверей. Шум этой борьбы привлек внимание доктора Беркли, и он вышел в коридор.
— Госпожа Кеннеди, вам надо принять успокоительное, — сказал он дрожащим от волнения голосом.
— Я хочу быть с ним, когда он умрет, — ответила она. Доктор понимающе кивнул головой. Его симпатии были на ее стороне.
— Это ее право, это ее право! Вы не должны ей мешать.
С этими словами он провел Жаклин в палату мимо женщины в запятнанном кровью болом халате, неохотно пропустившей их в палату, так как она ошибочно решила, что с ней говорит один из агентов секретной службы. В палате доктор Беркли заботливо ограждал Жаклин, чтобы ее никто не вывел из помещения.
В комнату тем временем набилось еще больше людей. Жаклин и личного врача президента немедленно оттеснили в угол слева от входа. За ними была стена операционной палаты «скорой помощи». На серых изразцовых плитках выделялся зеленый шланг для подачи кислорода, висел металлический шкафчик, набитый марлевыми салфетками. Жаклин наклонилась вперед и прижалась на мгновение своей забрызганной кровью щекой к плечу доктора Беркли. Затем она быстро опустилась на колени, на пол, залитый кровью ее мужа, и смежила веки в короткой молитве. Потом так же быстро поднялась и, выпрямившись, стала неотступно следить взором за неутомимыми руками хирурга Перри.
Казалось, что в комнате не осталось места даже для одного человека. И все же в палату с трудом протиснулся еще один врач. Это был главный нейрохирург госпиталя Уильям Кеми Кларк, рослый лысеющий мужчин».
Кларк был одним из ведущих специалистов госпиталя, и столпившиеся в палате врачи немного расступились, уступая ему дорогу. Кларк обменялся с Перри взглядами. Они не прочли в глазах друг друга ничего утешительного. Оба врача прекрасно понимали, что спасти жизнь президента уже нельзя. Но они продолжали механически выполнять все предписанные в таких случаях процедуры. Увидев Жаклин, Кларк спросил: — Может быть, вам лучше уйти? Вам будет лучше подождать снаружи.
Губы Жаклин шевельнулись и почти беззвучно произнесли:
— Нет.
Когда в палату вошел Кларк, Перри уже заканчивал трахеотомию. Сейчас он вводил трахеотомную трубку в дыхательное горло. Дженкинс подсоединил ее к наркозному аппарату, который поддавался более точной регулировке, чем респиратор. Кларк, не отводя взора, следил за показаниями электрокардиографа. Перри, почти исчерпавший все доступные средства, предложил в качестве последнего шага закрытый массаж сердца.
Перри во что бы то ни стало пытался стимулировать дыхание. Но ему никак не удавалось занять удобную позицию. Тогда он приподнялся на цыпочки, но грудная клетка пациента все еще находилась слишком высоко для него.
— Дайте стул, — тяжело дыша, сказал Перри. — Кто-то падал ему стул, и, взобравшись на него, он в течение десяти минут энергично массировал грудную клетку Кеннеди.
Все, чем располагал Парклендский госпиталь, было мобилизовано для спасения жизни президента: физиологический раствор, гидрокортизон и кровь, первая пинта Которой при помощи двух катетеров уже вливалась в его сосуды; через нос в желудок Кеннеди был введен зонд, чтобы удалить оттуда содержимое и предупредить тем самым возможность рвоты. В полость плевры с обеих сторон были введены дренажи для отсасывания жидкости и предотвращения спадения легких. И в конце концов врачи применили самый примитивный метод, существовавший еще до Уильяма Гарвея: они использовали технику оживления, которая по своей простоте была не сложней попытки путем потряхивания остановившихся часов вызвать у них ход. Перри массировал и сжимал эластичную мускулистую грудь Кеннеди, пытаясь вызвать хотя бы слабое биение его остановившегося сердца. Мускулы Перри заболели от напряжения.
Однако ничто не помогало. Прекратились даже отдельные судорожные движения. Прекратилось кровотечение из зияющей рваной раны справа на затылке: в организме больше не оставалось крови, за исключением введенных пациенту жидкостей, вены его были полностью опустошены, а кожные покровы зловеще побледнели. Непродолжительный и еле уловимый трепет сердца, запечатленный электрокардиографом, прекратился, и приземистый аппарат бездействовал, тускло мерцая металлов рядом с носилками, на которых лежал президент. Мак Перри, стиснув зубы в тяжело дыша, еще ниже склонился над телом Кеннеди. Притаившийся за дверью Рои Келлерман пересек коридор, подошел к медицинскому посту, где у телефонной трубки дежурил Клинт Хилл, поддерживавший непрерывную связь с Белым домом, и прошептал:
— Передай Джерри неофициально и не для печати. Он скончался.
Часы на рекламном щите фирмы «Интернейшнл бизнес машинз» показывали час дня. Стрелка электрокардиографа по-прежнему была неподвижна.
Уильям Кемп Кларк отвернулся от аппарата и с трудом выдавил из себя:
— Слишком поздно, Мак!
Потерпевшие поражение руки Перри замерли, словно безжизненные плети. Затем он медленно поднял их с неестественно белой груди покойного, тяжело ступил вниз со стула и, как слепой, вышел из палаты. Он грузно упал на первый попавшийся стул и, устремив невидящий взор куда-то в пространство, стал рассеянно грызть ноготь на мизинце. Стоявший у изголовья президента Дженкинс наклонился и молча накрыл лицо президента простыней. . Кларк подошел к Жаклин Кеннеди и сказал;
— Рана вашего супруга смертельна. Одними губами она ответила:
— Я это знаю.
Доктор Беркли стоял так близко от ложа президента, что смог, протянув руку, пощупать пульс. Пульса не было. Он выпрямился и, опираясь на серый кафель стены, приблизил свое широкое цветущее лицо к лицу Жаклин, Он хотел убедиться, что она поняла, что произошло. Он попытался выговорить: «Президент скончался», — но голос отказал ему, и он не смог произнести это членораздельно»
Во время второй мировой войны на Тихом океане через руки Беркли прошли тысячи раненых моряков. Он был полным адмиралом действующего флота. Но все же сейчас он не мог совладать с собой. Он с усилием проглотил тяжелый комок в горле и глухо сказал: — Президент умер.
Он не услышал ответа и лишь увидел, как еле заметно склонилась голова Жаклин.
Кен О’Доннел словно в глубоком сне миновал педиатрическое отделение и сообщил эту весть Линдону Джонсону.
Пауэрс нацарапал в своей записной книжке:
«13.00. Д-р Уильям Кларк констатировал смерть г-на президента».
К часу дня по далласскому времени, как это следует из данных Чикагского университета, проводившего на следующий год специальный опрос, 68 процентов взрослого населения, или свыше 75 миллионов человек, знали о совершившемся покушении. В первые тридцать минут поступала лишь скудная, неточная или даже искаженная информация, однако с самого начала было совершенно ясно, что преступление, совершенное на Элм-стрит, является, после нападения на Пирл-Харбор, самым катастрофическим событием в жизни страны. Преступление было совершено против всей нации, и нация понимала это.
Еще до наступления ночи, когда 99, 8 процента населения ужо узнало, что законный президент пал от руки убийцы, страну охватил исключительный по своей силе эмоциональный кризис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158