Все переглянулись. Ставрогин громко засмеялся в глаза хромому и вышел, а за ним Кириллов. Верховенский выбежал вслед за ними в переднюю.
– Что вы со мной делаете? – пролепетал он, схватив Ставрогина за руку и изо всей силы стиснув ее в своей. Тот молча вырвал руку.
– Будьте сейчас у Кириллова, я приду… Мне необходимо, необходимо!
– Мне нет необходимости, – отрезал Ставрогин.
– Ставрогин будет, – покончил Кириллов. – Ставрогин, вам есть необходимость. Я вам там покажу.
Они вышли.
Глава восьмая
Иван-царевич.
I
Они вышли. Петр Степанович бросился было в „заседание“, чтоб унять хаос, но вероятно рассудив, что не стоит возиться, оставил все и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
– Вы уже здесь? – заметил Кириллов; – это хорошо. Входите.
– Как же вы говорили, что живете один? – спросил Ставрогин, проходя в сенях мимо наставленного и уже закипавшего самовара.
– Сейчас увидите, с кем я живу, – пробормотал Кириллов, – входите.
Едва вошли, Верховенский тотчас же вынул из кармана давешнее анонимное письмо, взятое у Лембке, и положил пред Ставрогиным. Все трое сели. Ставрогин молча прочел письмо.
– Ну? – спросил он.
– Этот негодяй сделает как по писанному, – пояснил Верховенский. – Так как он в вашем распоряжении, то научите, как поступить. Уверяю вас, что он может быть завтра же пойдет к Лембке.
– Ну и пусть идет.
– Как пусть? Особенно если можно обойтись.
– Вы ошибаетесь, он от меня не зависит. Да и мне все равно; мне он ничем не угрожает, а угрожает лишь вам.
– И вам.
– Не думаю.
– Но вас могут другие не пощадить, неужто не понимаете? Слушайте, Ставрогин, это только игра на словах. Неужто вам денег жалко?
– А надо разве денег?
– Непременно, тысячи две или minimum полторы. Дайте мне завтра или даже сегодня, и завтра к вечеру я спроважу его вам в Петербург, того-то ему и хочется. Если хотите, с Марьей Тимофеевной – это заметьте.
Было в нем что-то совершенно сбившееся, говорил он как-то неосторожно, вырывались слова необдуманные. Ставрогин присматривался к нему с удивлением.
– Мне не за чем отсылать Марью Тимофеевну.
– Может быть даже и не хотите? – иронически улыбнулся Петр Степанович.
– Может быть и не хочу.
– Одним словом, будут или не будут деньги? – в злобном нетерпении и как бы властно крикнул он на Ставрогина. Тот оглядел его серьезно.
– Денег не будет.
– Эй, Ставрогин! Вы что-нибудь знаете или что-нибудь уже сделали! Вы – кутите!
Лицо его искривилось, концы губ вздрогнули, и он вдруг рассмеялся каким-то совсем беспредметным, ни к чему не идущим смехом.
– Ведь вы от отца вашего получили же деньги за имение, – спокойно заметил Николай Всеволодович. – Maman выдала вам тысяч шесть или восемь за Степана Трофимовича. Вот и заплатите полторы тысячи из своих. Я не хочу наконец платить за чужих, я и так много роздал, мне это обидно… – усмехнулся он сам на свои слова.
– А, вы шутить начинаете…
Ставрогин встал со стула, мигом вскочил и Верховенский и машинально стал спиною к дверям, как бы загораживая выход. Николай Всеволодович уже сделал жест, чтоб оттолкнуть его от двери и выйти, но вдруг остановился.
– Я вам Шатова не уступлю, – сказал он. Петр Степанович вздрогнул; оба глядели друг на друга.
– Я вам давеча сказал, для чего вам Шатова кровь нужна, – засверкал глазами Ставрогин. – Вы этою мазью ваши кучки слепить хотите. Сейчас вы отлично выгнали Шатова: вы слишком знали, что он не сказал бы: „не донесу“, а солгать пред вами почел бы низостью. Но я-то, я-то для чего вам теперь понадобился? Вы ко мне пристаете почти что с заграницы. То, чем вы это объясняли мне до сих пор, один только бред. Меж тем вы клоните, чтоб я, отдав полторы тысячи Лебядкину, дал тем случай Федьке его зарезать. Я знаю, у вас мысль, что мне хочется зарезать заодно и жену. Связав меня преступлением, вы конечно думаете получить надо мною власть, ведь так? Для чего вам власть? На кой чорт я вам понадобился? Раз навсегда рассмотрите ближе: ваш ли я человек, и оставьте меня в покое.
– К вам Федька сам приходил? – одышливо проговорил Верховенский.
– Да, он приходил; его цена тоже полторы тысячи… Да вот он сам подтвердит, вон стоит… – протянул руку Ставрогин.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура – Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его очевидно сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
– Он здесь у вас припасен, вероятно, чтобы слышать наш торг или видеть даже деньги в руках, ведь так? – спросил Ставрогин и, не дожидаясь ответа, пошел вон из дому. Верховенский нагнал его у ворот почти в сумасшествии.
– Стой! Ни шагу! – крикнул он, хватая его за локоть. Ставрогин рванул руку, но не вырвал. Бешенство охватило им: схватив Верховенского за волосы левою рукой, он бросил его изо всей силы об-земь и вышел в ворота. Но он не прошел еще тридцати шагов, как тот опять нагнал его.
– Помиримтесь, помиримтесь, – прошептал он ему судорожным шепотом.
Николай Всеволодович вскинул плечами, но не остановился и не оборотился.
– Слушайте, я вам завтра же приведу Лизавету Николаевну, хотите? Нет? Что же вы не отвечаете? Скажите, чего вы хотите, я сделаю. Слушайте: я вам отдам Шатова, хотите?
– Стало быть, правда, что вы его убить положили? – вскричал Николай Всеволодович.
– Ну зачем вам Шатов? Зачем? – задыхающейся скороговоркой продолжал исступленный, поминутно забегая вперед и хватаясь за локоть Ставрогина, вероятно и не замечая того. – Слушайте: я вам отдам его, помиримтесь. Ваш счет велик, но… помиримтесь!
Ставрогин взглянул на него наконец и был поражен. Это был не тот взгляд, не тот голос как всегда или как сейчас там в комнате; он видел почти другое лицо. Интонация голоса была не та: Верховенский молил, упрашивал. Это был еще неопомнившийся человек, у которого отнимают или уже отняли самую драгоценную вещь.
– Да что с вами? – вскричал Ставрогин. Тот не ответил, но бежал за ним и глядел на него прежним умоляющим, но в то же время и непреклонным взглядом.
– Помиримтесь! – прошептал он еще раз. – Слушайте, у меня в сапоге, как у Федьки, нож припасен, но я с вами помирюсь.
– Да на что я вам наконец, чорт! – вскричал в решительном гневе и изумлении Ставрогин. – Тайна что ль тут какая? Что я вам за талисман достался?
– Слушайте, мы сделаем смуту, – бормотал тот быстро и почти как в бреду. – Вы не верите, что мы сделаем смуту? Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ. Кармазинов прав, что не за что ухватиться. Кармазинов очень умен. Всего только десять таких же кучек по России, и я неуловим.
– Это таких же все дураков, – нехотя вырвалось у Ставрогина.
– О, будьте поглупее, Ставрогин, будьте поглупее сами! Знаете, вы вовсе ведь не так и умны, чтобы вам этого желать: вы боитесь, вы не верите, вас пугают размеры. И почему они дураки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
– Что вы со мной делаете? – пролепетал он, схватив Ставрогина за руку и изо всей силы стиснув ее в своей. Тот молча вырвал руку.
– Будьте сейчас у Кириллова, я приду… Мне необходимо, необходимо!
– Мне нет необходимости, – отрезал Ставрогин.
– Ставрогин будет, – покончил Кириллов. – Ставрогин, вам есть необходимость. Я вам там покажу.
Они вышли.
Глава восьмая
Иван-царевич.
I
Они вышли. Петр Степанович бросился было в „заседание“, чтоб унять хаос, но вероятно рассудив, что не стоит возиться, оставил все и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
– Вы уже здесь? – заметил Кириллов; – это хорошо. Входите.
– Как же вы говорили, что живете один? – спросил Ставрогин, проходя в сенях мимо наставленного и уже закипавшего самовара.
– Сейчас увидите, с кем я живу, – пробормотал Кириллов, – входите.
Едва вошли, Верховенский тотчас же вынул из кармана давешнее анонимное письмо, взятое у Лембке, и положил пред Ставрогиным. Все трое сели. Ставрогин молча прочел письмо.
– Ну? – спросил он.
– Этот негодяй сделает как по писанному, – пояснил Верховенский. – Так как он в вашем распоряжении, то научите, как поступить. Уверяю вас, что он может быть завтра же пойдет к Лембке.
– Ну и пусть идет.
– Как пусть? Особенно если можно обойтись.
– Вы ошибаетесь, он от меня не зависит. Да и мне все равно; мне он ничем не угрожает, а угрожает лишь вам.
– И вам.
– Не думаю.
– Но вас могут другие не пощадить, неужто не понимаете? Слушайте, Ставрогин, это только игра на словах. Неужто вам денег жалко?
– А надо разве денег?
– Непременно, тысячи две или minimum полторы. Дайте мне завтра или даже сегодня, и завтра к вечеру я спроважу его вам в Петербург, того-то ему и хочется. Если хотите, с Марьей Тимофеевной – это заметьте.
Было в нем что-то совершенно сбившееся, говорил он как-то неосторожно, вырывались слова необдуманные. Ставрогин присматривался к нему с удивлением.
– Мне не за чем отсылать Марью Тимофеевну.
– Может быть даже и не хотите? – иронически улыбнулся Петр Степанович.
– Может быть и не хочу.
– Одним словом, будут или не будут деньги? – в злобном нетерпении и как бы властно крикнул он на Ставрогина. Тот оглядел его серьезно.
– Денег не будет.
– Эй, Ставрогин! Вы что-нибудь знаете или что-нибудь уже сделали! Вы – кутите!
Лицо его искривилось, концы губ вздрогнули, и он вдруг рассмеялся каким-то совсем беспредметным, ни к чему не идущим смехом.
– Ведь вы от отца вашего получили же деньги за имение, – спокойно заметил Николай Всеволодович. – Maman выдала вам тысяч шесть или восемь за Степана Трофимовича. Вот и заплатите полторы тысячи из своих. Я не хочу наконец платить за чужих, я и так много роздал, мне это обидно… – усмехнулся он сам на свои слова.
– А, вы шутить начинаете…
Ставрогин встал со стула, мигом вскочил и Верховенский и машинально стал спиною к дверям, как бы загораживая выход. Николай Всеволодович уже сделал жест, чтоб оттолкнуть его от двери и выйти, но вдруг остановился.
– Я вам Шатова не уступлю, – сказал он. Петр Степанович вздрогнул; оба глядели друг на друга.
– Я вам давеча сказал, для чего вам Шатова кровь нужна, – засверкал глазами Ставрогин. – Вы этою мазью ваши кучки слепить хотите. Сейчас вы отлично выгнали Шатова: вы слишком знали, что он не сказал бы: „не донесу“, а солгать пред вами почел бы низостью. Но я-то, я-то для чего вам теперь понадобился? Вы ко мне пристаете почти что с заграницы. То, чем вы это объясняли мне до сих пор, один только бред. Меж тем вы клоните, чтоб я, отдав полторы тысячи Лебядкину, дал тем случай Федьке его зарезать. Я знаю, у вас мысль, что мне хочется зарезать заодно и жену. Связав меня преступлением, вы конечно думаете получить надо мною власть, ведь так? Для чего вам власть? На кой чорт я вам понадобился? Раз навсегда рассмотрите ближе: ваш ли я человек, и оставьте меня в покое.
– К вам Федька сам приходил? – одышливо проговорил Верховенский.
– Да, он приходил; его цена тоже полторы тысячи… Да вот он сам подтвердит, вон стоит… – протянул руку Ставрогин.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура – Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его очевидно сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
– Он здесь у вас припасен, вероятно, чтобы слышать наш торг или видеть даже деньги в руках, ведь так? – спросил Ставрогин и, не дожидаясь ответа, пошел вон из дому. Верховенский нагнал его у ворот почти в сумасшествии.
– Стой! Ни шагу! – крикнул он, хватая его за локоть. Ставрогин рванул руку, но не вырвал. Бешенство охватило им: схватив Верховенского за волосы левою рукой, он бросил его изо всей силы об-земь и вышел в ворота. Но он не прошел еще тридцати шагов, как тот опять нагнал его.
– Помиримтесь, помиримтесь, – прошептал он ему судорожным шепотом.
Николай Всеволодович вскинул плечами, но не остановился и не оборотился.
– Слушайте, я вам завтра же приведу Лизавету Николаевну, хотите? Нет? Что же вы не отвечаете? Скажите, чего вы хотите, я сделаю. Слушайте: я вам отдам Шатова, хотите?
– Стало быть, правда, что вы его убить положили? – вскричал Николай Всеволодович.
– Ну зачем вам Шатов? Зачем? – задыхающейся скороговоркой продолжал исступленный, поминутно забегая вперед и хватаясь за локоть Ставрогина, вероятно и не замечая того. – Слушайте: я вам отдам его, помиримтесь. Ваш счет велик, но… помиримтесь!
Ставрогин взглянул на него наконец и был поражен. Это был не тот взгляд, не тот голос как всегда или как сейчас там в комнате; он видел почти другое лицо. Интонация голоса была не та: Верховенский молил, упрашивал. Это был еще неопомнившийся человек, у которого отнимают или уже отняли самую драгоценную вещь.
– Да что с вами? – вскричал Ставрогин. Тот не ответил, но бежал за ним и глядел на него прежним умоляющим, но в то же время и непреклонным взглядом.
– Помиримтесь! – прошептал он еще раз. – Слушайте, у меня в сапоге, как у Федьки, нож припасен, но я с вами помирюсь.
– Да на что я вам наконец, чорт! – вскричал в решительном гневе и изумлении Ставрогин. – Тайна что ль тут какая? Что я вам за талисман достался?
– Слушайте, мы сделаем смуту, – бормотал тот быстро и почти как в бреду. – Вы не верите, что мы сделаем смуту? Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ. Кармазинов прав, что не за что ухватиться. Кармазинов очень умен. Всего только десять таких же кучек по России, и я неуловим.
– Это таких же все дураков, – нехотя вырвалось у Ставрогина.
– О, будьте поглупее, Ставрогин, будьте поглупее сами! Знаете, вы вовсе ведь не так и умны, чтобы вам этого желать: вы боитесь, вы не верите, вас пугают размеры. И почему они дураки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174