Приблизившись, он
обратился ко мне:
- Мы незнакомы. Разрешите? - Он подал мне руку.-
Семприак, старший крематор.
Я буркнул в ответ свое имя. Сидевший спросил:
- Ну, где же этот твой доктор?
Он все еще потряхивал стаканчиком с костями.
- Сейчас придет. А вы на амбулаторном лечении?
- Да,- сказал я.
- Мы тоже. Прямо с работы сюда, чтобы времени зря не
терять. Есть в этом определенное удобство, ничего не скажешь. У
вас случайно нет с собой зеркальца?
- Может, хватит? - вмешался сидевший.
Семприак не обратил на него внимания.
- Кажется, где-то было.
Я ощупал карманы и подал ему маленькое квадратное
зеркальце из полированного никеля, слегка подпорченное и
потемневшее от ношения. Он внимательно оглядел себя в нем, скаля
сгнившие зубы и корча гримасу за гримасой, словно стараясь
извлечь из лица то, что было в нем самым отвратительным.
- Гм,- наконец проговорил он с удовлетворением.- Почти
труп. Давно я уже так не старился! Физия - прямо хоть палачу
отдавай!
- Вы этим довольны? - с недоумением спросил я.
- Надо думать! Увидеть его не увижу, так хоть по крайней
мере...
- Кого вы не увидите?
- Ах, да, вы ведь не знаете. Брата. У меня есть брат-
близнец, он сейчас на миссии. Еще многие годы я его не увижу, а
уж насолил он мне, как только мог. Вот только в зеркальце я и
могу на его беду полюбоваться. Зуб времени, мой дорогой...
- Может, хватит? - повторил толстый уже с более явным
оттенком неудовольствия.
Я присмотрелся к ним более внимательно.
Худющий, с впалой грудью Семприак имел, однако, нечто
общее со свои плотным компаньоном. Они походили друг на друга
как разные, но в одинаковой мере изношенные платья. Оба
выглядели состарившимися за канцелярским столом служащими. То,
что в одном высохло и сморщилось, в другом обвисло складками.
Семприак - это было заметно,- старался держаться с изяществом:
то он отставленным мизинцем с длинным ногтем поглаживал ус, то
машинально поправлял воротничок, то его рука соскальзывала по
изборожденной морщинами шее. На нем была травянистая зеленая
пижама, шитая серебряной ниткой.
- Значит, вы на лечении? - попробовал он возобновить
прерванный разговор.- Надо же! Хе-хе, чего человек только не
делает ради собственного здоровья!
- Сыграем? - спросил себе под нос толстый.
- Фи! В кости? - Крематор хмыкнул в усы.- Примитив.
Придумай что-нибудь получше.
Кто-то заглянул в комнату через щель неприкрытой двери,
блеснул чей-то глаз, потом все исчезло.
- Это Баранн, конечно же. Вечно он не как все нормальные
люди,- буркнул игрок в кости.
Дверь отворилась. Вошел, шаркая ногами, высокий,
чрезвычайно худой, до болезненности, человек в полосатой пижаме.
На согнутой левой руке у него висела одежда. В правой он держал
пухлый портфель, из которого торчал термос. На лице его
выделялся, словно стилет, нос, прекрасно гармонировавший с таким
же острым кадыком. Бледные бесцветные слезившиеся глаза имели
отсутствующее, слегка ошеломленное выражение, странно
контрастировавшее с его живостью.
Прямо с порога он выкрикнул:
- Привет, коллеги! Доктор приплывет не скоро. Шеф его
вызвал, коллеги!
- А что у него? Приступ? - равнодушно осведомился
толстый.
- Что-то в этом роде. Опущение мысли, хе-хе! Вы бы тут со
скуки померли, его дожидаясь. Пойдемте, все готово, дорогуши!
- Баранн. Ну конечно. Пьянка. Снова пьянка,- недовольно
бурчал толстый, вставая со стула.
Крематор тронул ус.
- А мы там одни будем?
- Одни. Еще будет аспирантишка, хозяин хаты. Он
приглашает. Хе-хе, молодой, быстро отрубится. Так что - пушки к
бою! Идем.
Я переступил с ноги на ногу, желая стушеваться, уйти на
задний план, но пришедший глянул на меня своими слезящимися
глазами.
- Коллега? Новый? - быстро заговорил он срывающимся от
воодушевления голосом.- Нам будет весьма приятно! Впрыскивание,
хе-хе, малюсенькое возлияние! Очень просим вас с нами!
Я попытался было отказываться, но они нисколько меня не
слушали, взяли под руки и повели, и так, между свекольной и
фиолетовой пижамами, пытаясь возражать и обмениваясь шутками, я
вышел с ними в коридор, вернее коридорчик, еще более тесный от
того, что половина выходивших в него дверей была открыта,
загораживая дорогу. Толстый любитель игры в кости шел впереди,
нанося удары то направо, то налево. Двери захлопывались, а
производимый этим грохот разносился по всему этажу, аккомпанируя
нашему и без того весьма шумному шествию. Замок одной из дверей
не защелкнулся, и я увидел зал, почти битком набитый старыми
женщинами в валенках, платьях с длинными юбками и с платками на
головах. По ушам ударил исходивший оттуда сварливый говор,
сливавшийся в равномерный гул.
- А здесь что? - спросил я в изумлении.
Мы шли дальше.
- Это склады,- бросил шедший за мной крематор.- Там
хранилище теток. Туда!
Он ткнул меня в спину пальцем. Я ощутил грубый запах его
бриллиантина, смешанный с запахом чернил и мыла.
В шедшего впереди толстяка словно бы вселился новый дух.
Он уже не просто шел, а вышагивал, размахивая руками,
посвистывая, а перед последней дверью даже поправил на себе
пижаму, словно та была фраком, галантно кашлянул, после чего
отворил обе створки столь резким движением, что не удержал в
руках ручку двери.
- Милости прошу в сии скромные хоромы.
Некоторое время мы состязались в любезности, споря, кто
должен войти первым. Среди голых стен - лишь в ближайшем к двери
углу был огромный старомодный шкаф - стоял большой, овальный,
покрытый снежно-белой скатертью стол, сплошь заставленный
бутылками с блестящими крышечками и блюдами с едой.
Напротив, в глубине комнаты, у наваленных кучей складных
деревянных стульев, какие часто можно видеть в кафе под открытым
небом, суетился юноша с весьма буйной шевелюрой, тоже в пижаме:
он отбирал ужасно скрипевшие стулья, отбрасывая в сторону самые
шаткие.
Толстый тут же бросился помогать ему, а худой инициатор
этого необычного торжества по имени, как я не сразу запомнил,
Баранн со скрещенными на груди руками, словно полководец на
холме перед битвой, окинул взглядом все, чем был завален стол.
- Извините,- прозвучало сбоку от меня.
Я дал дорогу улыбавшемуся юноше, который под мышками и в
обеих руках нес бутылки вина. Избавившись от своей ноши, он
возвратился, чтобы представиться:
- Клаппершлаг.
Затем уважительно пожал мне руку.- Аспирант... со
вчерашнего дня,- добавил он, неожиданно покраснев. Я в ответ
улыбнулся. Ему было самое большое двадцать лет. Черные волосы
густо росли над широким белым лбом, и даже перед ушами свисали
тонкие прядки, словно брелочки.
- Прошу, друзья! По местам! - возвестил Баранн, потирая
руки.
Не успели мы еще как следует усесться на опасно
потрескивающие стулья, а он уже ловко и с алчной усмешкой,
перекосившей его лицо влево, налил всем нам, поднял бокал и
воскликнул:
- Господа! Здание!
- И-эх! - грянуло словно из одной груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
обратился ко мне:
- Мы незнакомы. Разрешите? - Он подал мне руку.-
Семприак, старший крематор.
Я буркнул в ответ свое имя. Сидевший спросил:
- Ну, где же этот твой доктор?
Он все еще потряхивал стаканчиком с костями.
- Сейчас придет. А вы на амбулаторном лечении?
- Да,- сказал я.
- Мы тоже. Прямо с работы сюда, чтобы времени зря не
терять. Есть в этом определенное удобство, ничего не скажешь. У
вас случайно нет с собой зеркальца?
- Может, хватит? - вмешался сидевший.
Семприак не обратил на него внимания.
- Кажется, где-то было.
Я ощупал карманы и подал ему маленькое квадратное
зеркальце из полированного никеля, слегка подпорченное и
потемневшее от ношения. Он внимательно оглядел себя в нем, скаля
сгнившие зубы и корча гримасу за гримасой, словно стараясь
извлечь из лица то, что было в нем самым отвратительным.
- Гм,- наконец проговорил он с удовлетворением.- Почти
труп. Давно я уже так не старился! Физия - прямо хоть палачу
отдавай!
- Вы этим довольны? - с недоумением спросил я.
- Надо думать! Увидеть его не увижу, так хоть по крайней
мере...
- Кого вы не увидите?
- Ах, да, вы ведь не знаете. Брата. У меня есть брат-
близнец, он сейчас на миссии. Еще многие годы я его не увижу, а
уж насолил он мне, как только мог. Вот только в зеркальце я и
могу на его беду полюбоваться. Зуб времени, мой дорогой...
- Может, хватит? - повторил толстый уже с более явным
оттенком неудовольствия.
Я присмотрелся к ним более внимательно.
Худющий, с впалой грудью Семприак имел, однако, нечто
общее со свои плотным компаньоном. Они походили друг на друга
как разные, но в одинаковой мере изношенные платья. Оба
выглядели состарившимися за канцелярским столом служащими. То,
что в одном высохло и сморщилось, в другом обвисло складками.
Семприак - это было заметно,- старался держаться с изяществом:
то он отставленным мизинцем с длинным ногтем поглаживал ус, то
машинально поправлял воротничок, то его рука соскальзывала по
изборожденной морщинами шее. На нем была травянистая зеленая
пижама, шитая серебряной ниткой.
- Значит, вы на лечении? - попробовал он возобновить
прерванный разговор.- Надо же! Хе-хе, чего человек только не
делает ради собственного здоровья!
- Сыграем? - спросил себе под нос толстый.
- Фи! В кости? - Крематор хмыкнул в усы.- Примитив.
Придумай что-нибудь получше.
Кто-то заглянул в комнату через щель неприкрытой двери,
блеснул чей-то глаз, потом все исчезло.
- Это Баранн, конечно же. Вечно он не как все нормальные
люди,- буркнул игрок в кости.
Дверь отворилась. Вошел, шаркая ногами, высокий,
чрезвычайно худой, до болезненности, человек в полосатой пижаме.
На согнутой левой руке у него висела одежда. В правой он держал
пухлый портфель, из которого торчал термос. На лице его
выделялся, словно стилет, нос, прекрасно гармонировавший с таким
же острым кадыком. Бледные бесцветные слезившиеся глаза имели
отсутствующее, слегка ошеломленное выражение, странно
контрастировавшее с его живостью.
Прямо с порога он выкрикнул:
- Привет, коллеги! Доктор приплывет не скоро. Шеф его
вызвал, коллеги!
- А что у него? Приступ? - равнодушно осведомился
толстый.
- Что-то в этом роде. Опущение мысли, хе-хе! Вы бы тут со
скуки померли, его дожидаясь. Пойдемте, все готово, дорогуши!
- Баранн. Ну конечно. Пьянка. Снова пьянка,- недовольно
бурчал толстый, вставая со стула.
Крематор тронул ус.
- А мы там одни будем?
- Одни. Еще будет аспирантишка, хозяин хаты. Он
приглашает. Хе-хе, молодой, быстро отрубится. Так что - пушки к
бою! Идем.
Я переступил с ноги на ногу, желая стушеваться, уйти на
задний план, но пришедший глянул на меня своими слезящимися
глазами.
- Коллега? Новый? - быстро заговорил он срывающимся от
воодушевления голосом.- Нам будет весьма приятно! Впрыскивание,
хе-хе, малюсенькое возлияние! Очень просим вас с нами!
Я попытался было отказываться, но они нисколько меня не
слушали, взяли под руки и повели, и так, между свекольной и
фиолетовой пижамами, пытаясь возражать и обмениваясь шутками, я
вышел с ними в коридор, вернее коридорчик, еще более тесный от
того, что половина выходивших в него дверей была открыта,
загораживая дорогу. Толстый любитель игры в кости шел впереди,
нанося удары то направо, то налево. Двери захлопывались, а
производимый этим грохот разносился по всему этажу, аккомпанируя
нашему и без того весьма шумному шествию. Замок одной из дверей
не защелкнулся, и я увидел зал, почти битком набитый старыми
женщинами в валенках, платьях с длинными юбками и с платками на
головах. По ушам ударил исходивший оттуда сварливый говор,
сливавшийся в равномерный гул.
- А здесь что? - спросил я в изумлении.
Мы шли дальше.
- Это склады,- бросил шедший за мной крематор.- Там
хранилище теток. Туда!
Он ткнул меня в спину пальцем. Я ощутил грубый запах его
бриллиантина, смешанный с запахом чернил и мыла.
В шедшего впереди толстяка словно бы вселился новый дух.
Он уже не просто шел, а вышагивал, размахивая руками,
посвистывая, а перед последней дверью даже поправил на себе
пижаму, словно та была фраком, галантно кашлянул, после чего
отворил обе створки столь резким движением, что не удержал в
руках ручку двери.
- Милости прошу в сии скромные хоромы.
Некоторое время мы состязались в любезности, споря, кто
должен войти первым. Среди голых стен - лишь в ближайшем к двери
углу был огромный старомодный шкаф - стоял большой, овальный,
покрытый снежно-белой скатертью стол, сплошь заставленный
бутылками с блестящими крышечками и блюдами с едой.
Напротив, в глубине комнаты, у наваленных кучей складных
деревянных стульев, какие часто можно видеть в кафе под открытым
небом, суетился юноша с весьма буйной шевелюрой, тоже в пижаме:
он отбирал ужасно скрипевшие стулья, отбрасывая в сторону самые
шаткие.
Толстый тут же бросился помогать ему, а худой инициатор
этого необычного торжества по имени, как я не сразу запомнил,
Баранн со скрещенными на груди руками, словно полководец на
холме перед битвой, окинул взглядом все, чем был завален стол.
- Извините,- прозвучало сбоку от меня.
Я дал дорогу улыбавшемуся юноше, который под мышками и в
обеих руках нес бутылки вина. Избавившись от своей ноши, он
возвратился, чтобы представиться:
- Клаппершлаг.
Затем уважительно пожал мне руку.- Аспирант... со
вчерашнего дня,- добавил он, неожиданно покраснев. Я в ответ
улыбнулся. Ему было самое большое двадцать лет. Черные волосы
густо росли над широким белым лбом, и даже перед ушами свисали
тонкие прядки, словно брелочки.
- Прошу, друзья! По местам! - возвестил Баранн, потирая
руки.
Не успели мы еще как следует усесться на опасно
потрескивающие стулья, а он уже ловко и с алчной усмешкой,
перекосившей его лицо влево, налил всем нам, поднял бокал и
воскликнул:
- Господа! Здание!
- И-эх! - грянуло словно из одной груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60