Все это вкупе заставило роттердамских сионистов всполошиться. Тут
же последовали репрессивные меры. Беженца немедленно выдворили из
Голландии. Молодые люди, особенно горячо восторгавшиеся спектаклями
Варшавского театра, были взяты под строгое наблюдение. С теми, кто
перелистывал журнал "Советиш Геймланд" (прочитать-то не могли - не
знают языка", провели внушительную беседу. А всеобщей превентивной
мерой, способной "искоренить заразу", стал семинар.
Проведение семинара - далеко не единственный пример того, какое
огромное место занимает клевета на социалистические страны в
многообразном мрачном арсенале сионистских средств борьбы за еврейскую
молодежь западных стран.
Вспоминается разговор с Тинкой, дочерью амстердамского
бухгалтера. Незадолго до того девушка решительно порвала с молодежным
сионистским объединением "Бней Акиба" и уже не скрывала своих симпатий
к Советской стране. Этим и объясняется, почему она шепотом, так, чтобы
не слышали окружающие, смущенно спросила меня:
- Наверно, скоро у вас, в Советской стране, пенсии по старости
будут получать не только отставные офицеры, сотрудники государственной
безопасности и партийные работники?
Оказалось, Тинка слышала всяческие небылицы о советском
пенсионном законодательстве в "Бней Акиба" на лекции
"специалиста-советолога". Она, правда, тогда уже догадывалась, что
брехливые советологи не брезгуют самыми беспардонными выдумками. Но
лектор, рассказывавший об "ужасающих несправедливостях" в советской
пенсионной системе, ссылался на какие-то декреты правительства и,
роясь в бумажках, приводил номера и даты этих мифических декретов!
А в Мехико в дни Олимпиады одного из советских корреспондентов,
помню, спросил молодой парень, оказавшийся баскетболистом местного
сионистского спортклуба "Маккаби":
- Вашим знаменитым гимнасткам всего по шестнадцать-семнадцать
лет. Когда же они вступили в Коммунистическую партию?
У маккабиста были основания задать такой, мягко говоря,
несуразный воспрос: ему внушили, что в состав советских олимпийских
команд включаются только члены Коммунистической партии.
Как видите, сионистские советологи рьяно служат антикоммунизму и,
обрабатывая молодежь, напропалую стараются перещеголять друг друга в
безудержной клевете на социалистические страны.
Вернемся, читатель, в Роттердам. Если Тильда и поныне посещает
там бнай-бритовские семинары, то ей вдалбливают уже не только
клеветнические измышления о жизни социалистических стран. Сейчас на
этих семинарах муссируются рассуждения о необходимости запасать оружие
для еврейской "самообороны". От кого собираются обороняться
голландские бнайбритовцы? На такой вопрос никто не может вразумительно
ответить. Зато не приходится сомневаться, что слово "самооборона"
представляет собой очередной камуфляж, на который, подчеркиваю снова,
столь падки сионисты.
С приходом в США к власти Рейгана сионисты стран Бенилюкса
удесятерили клеветнические нападки на социалистические страны, а когда
бегинская клика начала бойню в Ливане, утроили свои денежные взносы
на... оборону Израиля.
Однообразная антисоветчина "разнообразных вечеров"
Я поймал на себе его пристальный взгляд. Собственно, впился он
глазами не в меня, а в цветастые обложки двух номеров "Огонька". Я
невольно улыбнулся. И рослый парень, тоже ожидавший автобус на
лондонской улице Мили-роуд, обратился ко мне по-русски.
Он, оказывается, давно не читал "Огонька" и вообще ни одного
советского журнала. Не мог бы я ему подарить хоть один номер? Но я, к
сожалению, должен был вернуть "Огоньки" одному из наших лондонских
корреспондентов. И Роман поспешил тут же, на остановке, хотя бы
полистать журналы.
Мне бросилось в глаза, что в обоих номерах парня прежде всего
заинтересовали стихи. Почему?
- Пошел уже одиннадцатый год с того дня, - объяснил он, - как я
пришел со своими наивными стихами в литературный кружок Дома пионеров.
Тогда мне было одиннадцать лет. Теперь я понимаю, если бы родители
вскоре не увезли меня в Израиль, поэта из меня все равно не вышло бы.
Но русская поэзия необходима мне как хлеб. Она стала мне родной еще
раньше, чем я пошел в школу. И уже на всю жизнь! Когда мы улетали в
Израиль, тайком от матери я спрятал среди учебников небольшую книжку
стихов Павла Антокольского. Вы знакомы с ним?
Узнав, что у меня есть книги Павла Григорьевича с дружескими
автографами, Роман окончательно сбросил с себя путы скованности и, не
обращая внимания на окружающих, тут же, на лондонской улице, внятно
произнес строки Антокольского:
Как это ни печально, я не знаю
Ни прадеда, ни деда своего.
Меж нами связь нарушена сквозная,
Само собой оборвалось родство.
Зато и внук, и правнук, и праправнук
Растут во мне, пока я сам расту.
И юностью своей по праву равных
Со мною делятся начистоту.
Внутри меня шумят листвой весенней,
И этот смутный, слитный шум лесной
Сулит мне гибель и сулит спасенье
И воскресенье каждою весной...
- Говорят, в настоящих стихах каждый читатель видит что-то свое.
Вот для меня в этих строках - вера поэта в молодежь, в будущие
поколения, - сказал Роман. - И еще ответственность за внука, за
правнука и праправнука... Нельзя себе представить современную поэзию
без Антокольского, правда? - И, не дожидаясь моего ответа, парень
возбужденно продолжал: - Я ведь читал, что Ярослав Смеляков - он и
Эдуардас Межелайтис мои любимые поэты! - шутливо написал
Антокольскому: "Здравствуй, Павел Григорьевич, древнерусский еврей!"
Это не только шутка, правда? Мне кажется, что такими строчками
талантливый ученик признает заслуги талантливого учителя в развитии
русской поэзии, правда?
Автобус запаздывал, погода была не по-осеннему пригожа, и мы
решили пойти пешком. Парень вызвался проводить меня до советского
посольства.
Попал Роман в Израиль шестнадцатилетним пареньком. Прояви он
решительность, честно признает Роман, мог бы и не поехать. Но побоялся
разлучиться с больным отцом, целиком подчинившимся матери. Она же
словно потеряла рассудок, так жадно внимала советам доброхотов,
расписывавших райское житье в Израиле. А самый рьяный советчик,
ссылаясь на профессоров-медиков, сумел убедить ее, что тамошний климат
полезен отцу Романа больше, нежели вместе взятые Крым и Кавказ.
Кстати, тот тип, искалечивший жизнь нескольким семьям, сам так и не
решился уехать в Израиль. В последний момент прибежал в ОВИР и слезно
отказался от выездной визы. А знакомым смиренно объяснил: "Не везет же
мне! Чудодейственный израильский климат, утверждают врачи, мне
противопоказан".
Когда Роман рассказывал мне об этом наглеце, орудовавшем, кстати,
методом очень многих подпольных пропагандистов сионизма в
социалистических странах, я ощутил, с какой силой парень способен
ненавидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90