Тогда-то и услышал я слово «юнкерc». Оказалось, что стоявшая перед нами машина была куплена в Германии на средства, собранные сибиряками, у фирмы «Юнкере» и совершала агитрейс по нашим городам. Слово «юнкерc» звучало тогда для меня загадочно и приятно, оно звало к знаниям. Самолет, носивший это название, зародил во мне крылатую мечту. Я старался хорошо учиться в школе, в фабзавуче, усиленно занимался спортом, чтобы поступить в авиашколу… Захваченный романтикой героической профессии, я, как и тысячи моих ровесников, взлетел в бескрайнее манящее небо. Теперь, в майский день 1941 года, я увидел силуэт «юнкерса» - вражеского бомбардировщика. Его прерывистый тяжелый гул, от которого родное небо вдруг словно стало чужим, заставил меня сжать кулаки.
- Это фашистский, товарищ майор? - спросил посерьезневший Костя Миронов.
- А чей же! - ответил командир полка. - Уже не первый. Ведут разведку, фотографируют.
«Почему же нет сигнала тревоги? - подумал я. - Почему наши не преследуют его?» А вслух сказал:
- Был бы здесь самолет, я бы его, гада, сейчас сфотографировал!
- Он уже над Прутом, - со вздохом отозвался Иванов. - Чтобы перехватить такого, нужен самолет порезвее И-16. Да и не разрешают их сбивать.
Последние слова командира вызвали у нас недоумение.
- Как же так? Почему не имеем права сбивать, если они летают над нашей территорией?
- Не может быть этого!
- Средь бела дня фотографирует, и нельзя его пугнуть по-настоящему?
Мы возбужденно смотрели на командира, словно это он завел такой порядок в пограничной полосе и сам мог его изменить.
- Таково указание свыше, - с грустью в голосе пояснил Виктор Петрович. - Дипломатия… Гонишься за таким подлецом, а сам на карту посматриваешь: как бы, чего доброго, не проскочить границу!
Сознавая эту несправедливость, мы искали ей оправдания и не находили. По всему чувствовалось, что участившиеся полеты фашистов над нашей территорией предвещают что-то страшное. Мы стояли среди разрытой земли, у несобранных самолетов и думали о том разведчике, который в это время приземлялся где-то в Румынии или Венгрии на аэродроме, забитом самолетами. Каждый в эти минуты вспоминал, что фашистская Германия вероломно попрала границы почти всех западноевропейских государств, что в эти дни ее армия хлынула на Балканы. С горечью подумалось: как мало знаем мы, летчики, об аэродромах, скрытых за пограничными холмами!
Техники под руководством инженера снова занялись сборкой самолетов. Командир полка подходил то к одному из них, то к другому, отдавая какие-то распоряжения. Потом он энергичным взмахом руки позвал нас к себе. Мы подошли к МИГу, поставленному на шасси. Его крылья уже были прикреплены к фюзеляжу и сверкали в лучах солнца.
- Чего стоите? Залезайте в кабину! - сказал Иванов, а сам направился к ящику, который только что начали вскрывать.
Мы по очереди поднимались в кабину нового истребителя и знакомились с ее оборудованием. Наше занятие прервал голос Иванова:
- Ну как, нравится машина?
Все промолчали, не решаясь дать оценку МИГу после столь короткого знакомства.
- Красивый, - осторожно заметил я. - И мотор, наверно, мощный. Но оружие, кажется, слабовато.
- Слабовато? - удивился майор. - Крупнокалиберные пулеметы БС, два «шкаса». Разве этого мало?
- Пушку бы надо установить на него, товарищ командир. «Юнкерса» не так-то просто сбить.
- Просто и рубаху не наденешь, - отпарировал Иванов. - Надо уметь. Если на МИГах пойдем на перехват, «юнкерсам» несдобровать. А может быть, на «ишачках» будем летать? - с улыбкой спросил он.
Мы все одобрительно заговорили о МИГах.
- То-то! - Командир удовлетворенно прошелся перед нами. - Сегодня же направляйтесь в Маяки. Там есть уже два МИГа. Время, видите, какое? Тучи нависают. Надо ускоренно переучиваться. Ловить будем бандитов. Обязательно! - Он сам начал подавать болты механику, стоявшему на подставке у крыла. - Вот соберем машины для одной эскадрильи, и ты, Покрышкин, сразу перегонишь их в Маяки. Там переучим эскадрилью и вернемся сюда.
Командир искал в работе успокоения. Мы ждали, что он и нам прикажет взяться за сборку. Но майор снова заговорил о переучивании, о том, что сейчас необходимо дорожить каждой минутой.
- Прихватите свои вещички и уезжайте! Мы поспешно ушли готовиться к отъезду.
Поезд на Котовск через Тирасполь отходил вечером. В нашем распоряжении оставалось полдня. Условились встретиться на вокзале и разошлись по квартирам.
По пути домой Костя Миронов встретил на улице нашу молоденькую соседку Флорию и отстал. О чем он с ней говорил, не знаю, но догнал повеселевший.
Мы снимали комнату у бывшего крупного торговца. Свои два больших дома он сдавал внаем жильцам. Хозяев мы видели редко. Об их появлении в доме напоминали острые запахи, доносившиеся из кухни в коридор. Их прислуга по-прежнему старательно убирала и нашу комнату.
Возвратившись домой, я хотел заняться укладкой вещей в дорогу, как в дверь постучали. Вошел хозяин. Сегодня старик бодрее, чем всегда. Он остановился передо мной в решительной позе и, ткнув пальцем в потолок, спросил:
- Видели их?
- Кого? - пожал я плечами, хотя сразу понял, о чем идет речь.
- И ваши ничего им не могут сделать. Ничего! - горячо продолжал хозяин. - Как-то в разговоре с вами, господин офицер, я наугад сказал, что через год немец будет здесь. И не ошибся. Год прошел - и вот он появился.
- Что ж, - притворно вздохнул я, - все складывается по-вашему. Может быть, и магазин вам скоро вернут.
- Не шутите, господин офицер. Я всегда считал вас серьезным человеком. О них, - он снова указал в небо, туда, где недавно пролетел немецкий авиаразведчик, - мы, евреи, кое-что знаем. Немец мне возвратит магазин? Ай, зачем вы это говорите!.. Я старый человек и готов дожить свой век при какой угодно власти, только не при Гитлере.
- Но вы же рады тому, что немцы пролетают над Бельцами?
- Кто вам сказал, что я рад?
- По вас вижу.
- Зачем так говорить? Я думаю о Румынии. Там остались мои братья, сестра. Раньше я виделся с ними каждое воскресенье, а теперь… О, Букурешт! Увидели бы вы, какой это город!
- Когда-нибудь его увижу, - ответил я убежденно. Хозяин широко раскрыл глаза, ожидая, что я скажу дальше.
Надо было менять тему разговора.
- Плату за комнату вы получите сегодня. Хозяин, не дослушав меня, повернулся и вышел.
Я вытащил из-под кровати чемодан, в котором хранил холостяцкие пожитки, и начал отбирать самое необходимое для жизни в лагере. Коверкотовая гимнастерка… Нужно взять. Новые брюки - тоже. Белье, платочки, полотенце. Альбом для рисования - обязательно. Книжонка. А это что? Ай-ай, какой же я растяпа! До сих пор не отослал сестре отрезы, купленные еще зимой. А ведь готовил подарок к весне. Как бы она обрадовалась белому шелку с набивными цветами! Да и черный с белыми штрихами крепдешин ей понравился бы не меньше.
Мария моложе меня на два года. Она единственная сестра у нас, пятерых братьев. В детстве ей жилось труднее, чем нам: слишком рано легли на ее плечи домашние заботы, и в школу надо было поспевать. Все братья любили Марию, готовы были защитить ее от обидчиков, но она никогда ни на кого не жаловалась - такой уж у нее характер.
Мысли о сестре перенесли меня в Новосибирск. Далекий, но близкий сердцу город! Вот наш домик на берегу Каменки. Последний раз я побывал в нем в 1937 году, а потом все никак не удавалось выбраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120