Молотов абсолютно исключил для своего правительства официальные переговоры с Берлином по вопросу о военнопленных. Рузвельт упомянул об американских солдатах в японском плену, умирающих от голода.
Вечером Рузвельт широкими мазками нарисовал картину послевоенного мира, в котором произойдет всеобщее разоружение. Германия и Япония окажутся под эффективным контролем. Мир будет обеспечен минимум на двадцать пять лет, и уж, по меньшей мере, на время жизни поколения Рузвельта — Сталина — Черчилля. Опасность возникновения нового агрессора будет пресекаться совместными действиями США, Советского Союза, Англии и, вероятно, Китая, чье вместе взятое население превысит миллиард человек. Беспомощную Лигу Наций заменит организация, во главе которой встанут четыре указанных «полицейских». Рузвельт развивал также тему распада колониальной системы. Прежние колонии будут взяты под международную опеку, а затем, подготовленные к самоуправлению, получат независимость.
Атмосфера переговоров несколько потеплела. Будущий посол в СССР Чарльз Болен пишет, что «осознание ноши русских создало у нас комплекс вины в отношениях с ними». Молотов не намеревался питать иллюзии — он дал жесткую и реалистическую оценку положения на советско-германском фронте: сдача Харькова, отступление к Волге, неизбежная потеря Крымского полуострова. Предстоящим летом Германия могла здесь бросить в бой столько сил, что возможность поражения Советской армии исключить нельзя. Стратегическое положение Германии укрепилось за счет захвата Украины, являющейся житницей и источником сырьевых ресурсов. На Кавказе немцы могут захватить месторождения нефти. Надежда для советской стороны заключалась в том, что американцы и англичане создадут второй фронт и отвлекут в 1942 г. примерно сорок немецких дивизий. В этом случае СССР смог бы или нанести Германии в 1942 г. поражение, или сместить общий баланс таким образом, чтобы открылась подобная перспектива. Если потерять время, то к 1943 г. Германия извлечет выгоды из своего господства в большей части Европы, и задача СССР — и союзников — усложнится многократно.
Рузвельт предпочел, чтобы Молотов услышал ответ от более прямолинейных в существе дела военных. Полагает ли генерал Маршалл, что президент США может пообещать советскому руководству открытие Второго фронта в текущем году? Начальник штаба американской армии ответил утвердительно. Тогда, минуя оговорки, президент США попросил передать главе советского правительства, что можно ожидать открытия второго фронта «в данном году». Лицо Молотова выразило очевидное удовлетворение. А у Рузвельта возникло ощущение, что лед между ним и Молотовым тронулся. Это было серьезное обещание, данное в самой серьезной обстановке, и никакие дополнительные комментарии генерала Маршалла и адмирала Кинга о сложности концентрации войск не могли наложить тень на, безусловно, данное обещание.
Во время обеда Рузвельт провозгласил тост за мастерское руководство страной, осуществляемое Сталиным, с которым президент надеялся встретиться. Во всех этих славословиях над присутствующими витало важнейшее: США пообещали вступить в борьбу в Европе в текущем году. Рузвельт не предоставил разъяснений, как, где, когда, какими силами это будет осуществлено, но он дал исключающее двусмысленность обещание. По тону обсуждений и комментариев, военных каждый читатель документов может прийти к заключению, что речь шла о высадке через Ла-Манш, а наиболее вероятным временем виделись август-сентябрь 1942 г.
Президент сократил поставки Советскому Союзу на две трети, мотивируя свое решение необходимостью быстрого и полного снабжения Англии в качестве предпосылки создания второго фронта. Рузвельт сказал Молотову, что подготовка к открытию второго фронта заставит США сократить поставки по ленд-лизу с 4,1 до 2,5 миллиона тонн грузов в 1943 г. Рузвельт отметил, что каждый транспорт, отправляющийся в Англию, приближает открытие второго фронта. Оправдывая свою репутацию скептика, Молотов задал вопрос, оказавшийся пророческим: «Что будет, если США сократят свои поставки Советскому Союзу и при этом так и не откроют второй фронт?» Рузвельт сказал, что американские штабные офицеры уже обсуждают практические вопросы высадки на континенте. Не ограничившись личным приватным обещанием, данным в ходе секретных переговоров, президент включил его в публично оглашенное коммюнике: «В ходе переговоров было достигнуто полное понимание в отношении неотложных задач создания второго фронта в 1942 г.». Нужно ли говорить, что советский представитель покидал Вашингтон в приподнятом настроении.
Возвратившись из США в Англию, Молотов 9 июня 1942 г. показал Черчиллю советско-американское коммюнике, в котором говорилось об «исключительно важной задаче создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Иден записал в дневнике, что англичане начали готовить почву для отступления. Черчилль вручил Молотову памятную записку, в которой объяснялось, что проблема десантных судов не разрешена и это делает высадку на континенте в 1942 г. проблематичной. Черчилль обещал послать на советский фронт самолеты, танки и другое военное оборудование на этот раз дорогой через Персию, «а не через опасный норвежский путь»; обещал бомбить «германские города и индустрию, а также объекты оккупированной Франции». Черчилль с несвойственной ему мелочностью подсчитывал в этой записке, сколько немецких войск прямо или косвенно отвлекают на себя англичане: 2 германские дивизии в Ливии и 33 дивизии, оккупирующие Западную Европу.
Прибыв в Москву, Молотов огласил коммюнике с обещанием Америки на сессии Верховного Совета СССР.
Но уже скоро стали проявлять себя опасения Черчилля в отношении нового внешнеполитического курса Рузвельта. Американский президент, становясь главнокомандующим величайшей армии (мобилизуемой в эти месяцы), руководствовался собственной стратегией и вовсе не намеревался в каждом конкретном случае советоваться с имперским Лондоном. Генерал Брук, ближайший к Черчиллю военный в это время, записал беседу с премьер-министром по поводу предстоящего визита: «Он считает, что Рузвельт немного сошел со своих рельс, и что хорошие переговоры с ним абсолютно необходимы».
Между тем ситуация на южном фланге советско-германского фронта все больше настораживала западных союзников. В письме военного министра Стимсона (одобренного начальниками штабов) от 19 июня 1942 г., обсуждалась возможность поражения СССР. В Африке в этот день Роммель двумя колоннами танков направился к египетской границе, а в Китае японские войска начали наступление против Чан Кайши. Но оба главных деятеля Запада наблюдали, прежде всего, за началом наступательной операции немцев на советско-германском фронте. Встревоженный Рузвельт приказал высшим военным руководителям — Стимсону, Ноксу, Маршаллу, Кингу, сделать что-нибудь для помощи русским. Если Советская армия начнет общее отступление в июле, то возникнет угроза сдачи немцам Москвы, Ленинграда и Кавказа уже в августе. Президент желал знать, что могут сделать вооруженные силы США для «оттягивания» германских дивизий с русского фронта. Вопрос приобретал критическое звучание. «Если русские продержатся до декабря, союзники будут иметь преимущественные шансы выиграть войну, если же они „свернутся“, шансов на победу будет меньше половины».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219
Вечером Рузвельт широкими мазками нарисовал картину послевоенного мира, в котором произойдет всеобщее разоружение. Германия и Япония окажутся под эффективным контролем. Мир будет обеспечен минимум на двадцать пять лет, и уж, по меньшей мере, на время жизни поколения Рузвельта — Сталина — Черчилля. Опасность возникновения нового агрессора будет пресекаться совместными действиями США, Советского Союза, Англии и, вероятно, Китая, чье вместе взятое население превысит миллиард человек. Беспомощную Лигу Наций заменит организация, во главе которой встанут четыре указанных «полицейских». Рузвельт развивал также тему распада колониальной системы. Прежние колонии будут взяты под международную опеку, а затем, подготовленные к самоуправлению, получат независимость.
Атмосфера переговоров несколько потеплела. Будущий посол в СССР Чарльз Болен пишет, что «осознание ноши русских создало у нас комплекс вины в отношениях с ними». Молотов не намеревался питать иллюзии — он дал жесткую и реалистическую оценку положения на советско-германском фронте: сдача Харькова, отступление к Волге, неизбежная потеря Крымского полуострова. Предстоящим летом Германия могла здесь бросить в бой столько сил, что возможность поражения Советской армии исключить нельзя. Стратегическое положение Германии укрепилось за счет захвата Украины, являющейся житницей и источником сырьевых ресурсов. На Кавказе немцы могут захватить месторождения нефти. Надежда для советской стороны заключалась в том, что американцы и англичане создадут второй фронт и отвлекут в 1942 г. примерно сорок немецких дивизий. В этом случае СССР смог бы или нанести Германии в 1942 г. поражение, или сместить общий баланс таким образом, чтобы открылась подобная перспектива. Если потерять время, то к 1943 г. Германия извлечет выгоды из своего господства в большей части Европы, и задача СССР — и союзников — усложнится многократно.
Рузвельт предпочел, чтобы Молотов услышал ответ от более прямолинейных в существе дела военных. Полагает ли генерал Маршалл, что президент США может пообещать советскому руководству открытие Второго фронта в текущем году? Начальник штаба американской армии ответил утвердительно. Тогда, минуя оговорки, президент США попросил передать главе советского правительства, что можно ожидать открытия второго фронта «в данном году». Лицо Молотова выразило очевидное удовлетворение. А у Рузвельта возникло ощущение, что лед между ним и Молотовым тронулся. Это было серьезное обещание, данное в самой серьезной обстановке, и никакие дополнительные комментарии генерала Маршалла и адмирала Кинга о сложности концентрации войск не могли наложить тень на, безусловно, данное обещание.
Во время обеда Рузвельт провозгласил тост за мастерское руководство страной, осуществляемое Сталиным, с которым президент надеялся встретиться. Во всех этих славословиях над присутствующими витало важнейшее: США пообещали вступить в борьбу в Европе в текущем году. Рузвельт не предоставил разъяснений, как, где, когда, какими силами это будет осуществлено, но он дал исключающее двусмысленность обещание. По тону обсуждений и комментариев, военных каждый читатель документов может прийти к заключению, что речь шла о высадке через Ла-Манш, а наиболее вероятным временем виделись август-сентябрь 1942 г.
Президент сократил поставки Советскому Союзу на две трети, мотивируя свое решение необходимостью быстрого и полного снабжения Англии в качестве предпосылки создания второго фронта. Рузвельт сказал Молотову, что подготовка к открытию второго фронта заставит США сократить поставки по ленд-лизу с 4,1 до 2,5 миллиона тонн грузов в 1943 г. Рузвельт отметил, что каждый транспорт, отправляющийся в Англию, приближает открытие второго фронта. Оправдывая свою репутацию скептика, Молотов задал вопрос, оказавшийся пророческим: «Что будет, если США сократят свои поставки Советскому Союзу и при этом так и не откроют второй фронт?» Рузвельт сказал, что американские штабные офицеры уже обсуждают практические вопросы высадки на континенте. Не ограничившись личным приватным обещанием, данным в ходе секретных переговоров, президент включил его в публично оглашенное коммюнике: «В ходе переговоров было достигнуто полное понимание в отношении неотложных задач создания второго фронта в 1942 г.». Нужно ли говорить, что советский представитель покидал Вашингтон в приподнятом настроении.
Возвратившись из США в Англию, Молотов 9 июня 1942 г. показал Черчиллю советско-американское коммюнике, в котором говорилось об «исключительно важной задаче создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Иден записал в дневнике, что англичане начали готовить почву для отступления. Черчилль вручил Молотову памятную записку, в которой объяснялось, что проблема десантных судов не разрешена и это делает высадку на континенте в 1942 г. проблематичной. Черчилль обещал послать на советский фронт самолеты, танки и другое военное оборудование на этот раз дорогой через Персию, «а не через опасный норвежский путь»; обещал бомбить «германские города и индустрию, а также объекты оккупированной Франции». Черчилль с несвойственной ему мелочностью подсчитывал в этой записке, сколько немецких войск прямо или косвенно отвлекают на себя англичане: 2 германские дивизии в Ливии и 33 дивизии, оккупирующие Западную Европу.
Прибыв в Москву, Молотов огласил коммюнике с обещанием Америки на сессии Верховного Совета СССР.
Но уже скоро стали проявлять себя опасения Черчилля в отношении нового внешнеполитического курса Рузвельта. Американский президент, становясь главнокомандующим величайшей армии (мобилизуемой в эти месяцы), руководствовался собственной стратегией и вовсе не намеревался в каждом конкретном случае советоваться с имперским Лондоном. Генерал Брук, ближайший к Черчиллю военный в это время, записал беседу с премьер-министром по поводу предстоящего визита: «Он считает, что Рузвельт немного сошел со своих рельс, и что хорошие переговоры с ним абсолютно необходимы».
Между тем ситуация на южном фланге советско-германского фронта все больше настораживала западных союзников. В письме военного министра Стимсона (одобренного начальниками штабов) от 19 июня 1942 г., обсуждалась возможность поражения СССР. В Африке в этот день Роммель двумя колоннами танков направился к египетской границе, а в Китае японские войска начали наступление против Чан Кайши. Но оба главных деятеля Запада наблюдали, прежде всего, за началом наступательной операции немцев на советско-германском фронте. Встревоженный Рузвельт приказал высшим военным руководителям — Стимсону, Ноксу, Маршаллу, Кингу, сделать что-нибудь для помощи русским. Если Советская армия начнет общее отступление в июле, то возникнет угроза сдачи немцам Москвы, Ленинграда и Кавказа уже в августе. Президент желал знать, что могут сделать вооруженные силы США для «оттягивания» германских дивизий с русского фронта. Вопрос приобретал критическое звучание. «Если русские продержатся до декабря, союзники будут иметь преимущественные шансы выиграть войну, если же они „свернутся“, шансов на победу будет меньше половины».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219