Рузвельт вместе с Розенманом и Шервудом работал в своей летней резиденции Шангри-Ла над очередным радиообращением к стране, когда из Белого дома сообщили о низвержении Муссолини, что привело Рузвельта в эйфорическое состояние. Но с ощущением легкости крушения одного из лидеров «оси» пришла и проблема: следовало ли (и как) иметь дело с заговорщиками, сместившими Муссолини? Существовало данное полгода назад обещание требовать именно безоговорочной капитуляции. Рузвельт обрушился на прессу, обличавшую короля и придворных интриганов, совершивших дворцовый переворот. Но от этих упреков не исчезал насущный вопрос: будет ли Рузвельт, один из лидеров великой коалиции, иметь дело с королем, который долгие годы успешно сотрудничал с Муссолини, будет ли Рузвельт, высоко вознесший мораль «четырех свобод», иметь дело с назначенным королем премьер-министром маршалом Бадольо, известным как кровавый завоеватель Эфиопии? Все мысли президента были связаны с дипломатическим оформлением крушения Италии. 28 июля 1943 г. Рузвельт выступил с очередным радиообращением к стране. «Первая трещина в блоке стран „оси“ — преступный фашистский режим в Италии развалился. Пиратская философия фашистов и нацистов не выдерживает противостояния». Итальянский флот направился из Генуи в североафриканские порты под контроль союзников.
Черчилль не пережил подобных колебаний. Он пишет Рузвельту 31 июля 1943 г.: «Моя позиция заключается в том, что теперь, когда Муссолини и фашисты ушли, я готов взаимодействовать с любой итальянской властью, которая приносит пользу». 3 сентября 1943 г. западные союзники высадились на итальянском сапоге, имея в кармане тайное соглашение с Бадольо. При этом в Италии Черчилль и Рузвельт решили поставить третьего партнера по великой антигитлеровской коалиции — Советский Союз в положение стороны, не принимающей непосредственного участия в решении судьбы повергнутого противника. Читатель, запомни это решение.
Сталин поддержал прагматичную линию Вашингтона и Лондона в Италии. Чтобы не осложнять положения своих союзников, он не стал выступать против итальянской монархии. Но его интересовало, как США и Британия намереваются управлять первой освобождаемой страной. У Сталина не было сомнений в том, что СССР имеет полное право занять свое место в Союзной контрольной комиссии по Италии. 22 августа Сталин обратил внимание Черчилля и Рузвельта на то, что «Великобритания и Соединенные Штаты заключают соглашения», а Советский Союз «представлен просто как пассивный наблюдатель… такое положение является неприемлемым и мы не потерпим такой ситуации». По мнению Сталина, следовало создать военно-политическую комиссию из представителей Великобритании, Советского Союза и Соединенных Штатов для рассмотрения вопросов, касающихся всех государств, которые пойдут на разрыв отношений с Германией. «Я предлагаю создать такую комиссию, а Сицилию избрать местом ее пребывания». Черчилль почти с негодованием отверг это предложение, представив его едва ли не вмешательством в чисто западные дела. Он пожалеет о своей самонадеянности.
Возникает то, что вырастет в «холодную войну». Сталина абсолютно не устраивала та пассивная роль, которую западные союзники предназначали России в ходе итальянского урегулирования. 24 августа он объявил союзникам, что роль «пассивного наблюдателя» для него «нетерпима». Иден и Кадоган пытались убедить Черчилля, что тот не может вначале осуждать Сталина за то, что тот отстранился от дел, а затем за то, что тот «грубо присоединяется к вечеринке». Стремление СССР участвовать в обсуждении капитуляции Италии было воспринято Черчиллем и Рузвельтом как указание на то, что Советский Союз, увидев «свет в конце тоннеля» после битвы на Орловско-Курской дуге, стал более требовательным членом коалиции, само утверждающейся державой будущего. Несомненно, Черчилль катализировал эти настроения Рузвельта летом 1943 г. В конце июня Черчилль говорил послу Гарриману, что Сталин желает открытия «второго фронта» в Западной Европе для того, чтобы предотвратить появление американцев и англичан на Балканах.
Даже Антони Иден полагал, что телеграмма Сталина была «не столь уж плохой», хотя Черчилль повторял свои возмущенные комментарии. После более зрелого размышления вечером 24 августа Черчилль сказал, что предвидит «кровавые последствия в будущем». И слово «кровавые» он употребил в прямом смысле. Сталин «неестественный человек, нужно ждать тяжелых последствий». Черчилль телеграфировал Эттли 25 августа 1943 г. «Черное пятно в нынешнее время — это возрастающая настойчивость Советской России».
Черчилль акцентировал опасения Рузвельта в отношении возможностей нежелательной внутренней эволюции Италии: крушение фашистских структур власти может привести к социальному взрыву, к укреплению позиций итальянских коммунистов. Черчилль делал вывод: никто не стоит в Италии между монархистами и коммунистами, в стране образовалась опасная поляризация социальных сил. В письме Рузвельту он доказывал: «Если у нас нет возможности немедленно атаковать Германию через Балканы, заставляя тем самым немцев уйти из Италии, мы должны как можно скорее совершить высадку в самой Италии». В это время новое итальянское правительство начало устанавливать тайные контакты с союзниками. Рузвельт и Черчилль поручили Эйзенхауэру принять капитуляцию на значительно более жестких, чем предлагал Бадольо, условиях. Последовал ультиматум, который правительство Бадольо приняло. Эйзенхауэр объявил об этом только 8 августа, когда его войска были уже полностью готовы к высадке в Салерно.
Впервые мы видим вождей нацистской Германии думающими о реальных попытках раскола антигитлеровской коалиции. «Я спросил фюрера, — пишет Геббельс в дневнике 10 сентября 1943 г., — можно ли что-нибудь решить со Сталиным в ближайшем будущем или в перспективе. Он ответил, что … легче иметь дело с англичанами, чем с Советами. В определенный момент, считает фюрер, англичане образумятся… Англичане не хотят допустить большевизации Европы, ни при каких обстоятельствах… Как только они осознают это, у них останется выбор лишь между большевизмом и некоторым потеплением по отношению к национал-социализму. Сам Черчилль — старый противник большевизма, и его сотрудничество с Москвой — всего-навсего преходящий момент». Вечером 23 сентября Геббельс обедал с Гитлером. «Я спросил фюрера, готов ли он вести переговоры с Черчиллем?»
Черчилль предложил Рузвельту пересмотреть общую стратегию в свете поражения Италии. После взятия Неаполя и Рима следует закрепиться на самом узком месте «сапога» и обратиться к другим фронтам. Одна из альтернатив — Балканы. «Мы оба, — говорил Черчилль, — остро ощущаем огромную важность балканской ситуации», надо послать «часть наших войск на средиземноморском театре для действий к северу и северо-востоку от портов Далмации».
Между августом и ноябрем 1943 г. советская сторона выдвинула ряд предложений по формированию Политико-военной комиссии и по проведению в Италии некоторых реформ. Вопрос о союзническом взаимодействии встал в практическую плоскость в ноябре, когда в Союзный Совет прибыл заместитель наркома иностранных дел Вышинский вместе с двумя высокопоставленными военными помощниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219