Периодически его речи звучали весьма оптимистически. Так, выступая перед палатой общин 24 мая 1944 г., он сказал:
«Глубокие перемены произошли в Советской России. Троцкистская форма коммунизма полностью выметена из страны. Победа русских армий приведет к гигантскому укреплению мощи русского государства и несомненному расширению его кругозора. Религиозная сторона русской жизни теперь переживает удивительное возрождение».
Согласие Молотова на предоставление Франции западной сфере влияния, конечное американо-английское согласие на «итальянскую формулу» в Румынии, растущее американское влияние на Дальнем Востоке, фактическое образование западноевропейского блока создавало новую международную обстановку. Не следовало упускать «вожжи истории» — и Черчилль был самым быстрым среди тех, кто видел мировые перемены. Более всего с весны 1944 г. его мучило укрепление левых сил в Греции и Италии. Что будет с Балканами, и, главное, какие силы заполнят вакуум в Германии? Черчилль делится самыми сокровенными мыслями с врачем Мораном.В мае 1944 г. английское руководство обсуждало проблемы взаимоотношений с СССР в беседах с новым советским послом в Лондоне Ф. Т. Гусевым. Впервые вопрос был поставлен quid pro quo: согласиться ли Россия не посягать на британские интересы в Греции, если Британия признает зоной предпочтительных интересов Румынию? Русский ответ последовал 18 мая и он был положительным. Гусев спросил только Идена, достигнута ли у англичан договоренность по этому поводу с американцами? Для англичан это был непростой вопрос.Тем не менее британская дипломатия должна была смотреть реальности в глаза — Советская армия выходила на Балканы. 8 июня Лондон помянул в своих дискуссиях Болгарию и Югославию. Британцы не могли согласиться с «отсутствующей» дипломатией Вашингтона. Британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс, рискуя многим, позволил себе напомнить государственному секретарю Хэллу, что «мы следуем за руководящей линией Соединенных Штатов в Южной Америке так далеко, насколько это только возможно». Он желает остановить большевизм. Он желает проделать эксперимент. Рузвельт ответил Черчиллю согласием только тогда, когда тот обозначил свой эксперимент строгими временными рамками — три л Черчиллю согласием только тогда, когда тот обозначил свой эксперимент строгими временными рамками — три месяца.
Со своей стороны посол Громыко 1 июля 1944 г. запросил мнение государственного секретаря Хэлла по поводу советско-британской предполагаемой договоренности. 15 июля Хэлл ответил, что США готовы поддержать «временное» соглашение такого рода. Советские дипломаты дали понять, что без одобрения США подобные соглашения не имеют реальной силы. Но Черчилль верил в свою звезду и летом 1944 г. был очень активен в выработке всевозможных схем, главной целью которых вывести из-под объективного русского влияния максимум возможного. Речь шла о союзах вокруг Польши, Балканской конфедерации, Дунайской конфедерации. В Тегеране Сталин сказал, что приветствует любые схемы, кроме тех, целью которых является замкнуть Советский Союз подальше от основных мировых дорог. Сordon sanitaire был для СССР неприемлем.
В августе 1944 г. Сталин настаивал на создании Европейской политико-военной комиссии для выработки единой союзнической политики. Советский посол в Лондоне И. Майский долго беседовал с Иденом на эту тему: «Возможно создание сфер влияния, сфер сотрудничества. Если Запад исключит Россию из средиземноморских и французских дел, то России ничего не останется, как вести себя подобным же образом на Востоке Европы».
Стремясь увидеть Сталина и решить с ним вопросы, касающиеся Восточной Европы, Черчилль посчитал необходимым сделать публичными самые лестные оценки советских военных усилий. Сталин «отверг авантюризм Троцкого в 1920-е годы, когда Россия была слаба; он безжалостно дисциплинировал крестьянство и рабочих чтобы сделать Россию сильной; он ликвидировал своих военных вождей; у него не было иллюзий относительно ценности британских обещаний после напущенных обязательств открыть второй фронт, он полагался лишь на собственные ресурсы. Британия имела престиж, она имела уважаемого лидера, но Сталин знал, что Британия больше не правит судьбами капиталистического мира и у него не было иллюзий относительно отношения Черчилля к большевизму. Любое соглашение, которое исключало Соединенные Штаты мало чего стоило».
Делая 28 сентября 1944 г. в палате общин оценку сложившейся ситуации на фронтах, он сказал, что британские и американские союзники «никогда не должны забывать о неизмеримых услугах, которые Россия оказала в общем деле. Выстояв в течение долгих лет страданий, она сумела выбить жизнь из германского военного монстра». Россия, — добавил Черчилль, — «сдерживала и уничтожила большую часть противостоящих нам сил, чем все те, кто сражается с немцами на Западе. И она за эти долгие годы заплатила огромную цену. Именно на нее упала основная тяжесть борьбы в наземных сражениях. Будущее мира и, конечно же, будущее Европы зависит от сердечности, доверия и понимания ассоциации народов Британской империи, Соединенных Штатов и Советской России».
По ряду причин (Суэц, Средиземноморье, Италия и Франция, Мадагаскар и Пиренеи, проливы и Турция, Балканы) Лондон был исключительно заинтересован в господстве в Греции. Эти проблемы нужно было решать, и Черчилль с Иденом буквально загнали Сталина в угол: с недельным предупреждением они прибыли в советскую столицу. Впервые столь очевидно разгневанный Рузвельт сообщает (после продолжительных обсуждений с Гопкинсом) Сталину, что все политические и военные вопросы, которые англичане собираются обсуждать с Кремлем, представляют прямой интерес для Белого дома; только личное согласие Рузвельта способно привязать США к тем или иным решениям. Посол Гарриман будет присутствовать на всех обсуждениях, но он не полномочен высказываться за США.
Подчеркнув свое понимание растущего значения России, Черчилль вылетел в Москву. 9 октября 1944 г. он разместился на даче Молотова, которая находилась примерно в 45 минутах езды от центра города. Вечером Черчилль направился на автомобиле в Кремль на встречу со Сталиным. Во время этой первой встречи, в десять часов вечера 9 октября 1944 г. Черчилль пообещал, что «будет поддерживать установление такой границы с Польшей, которая зафиксирована в Тегеране… Эта граница необходима для безопасности и будущего России, что бы там ни говорили лондонские поляки». Это решение уже поддержано британским военным кабинетом. Как пишет Г. Колко, Черчилль был благодарен русским «чьи колоссальные человеческие жертвы — одни лишь они — сделали возможным возвращение Британии в Европу».
Желая получить компенсацию, Черчилль обратился к Сталину со словами, что «Британия должна быть ведущей средиземноморской державой», и он надеется, что «маршал Сталин позволит ему иметь решающее право при определении положения Греции. Подобным же образом маршал Сталин будет иметь решающее слово в отношении Румынии. Лучше было бы объяснить стратегические пожелания великих держав дипломатическими терминами и „не использовать фразы „разделение сфер влияния“, так как американцы могут быть шокированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219
«Глубокие перемены произошли в Советской России. Троцкистская форма коммунизма полностью выметена из страны. Победа русских армий приведет к гигантскому укреплению мощи русского государства и несомненному расширению его кругозора. Религиозная сторона русской жизни теперь переживает удивительное возрождение».
Согласие Молотова на предоставление Франции западной сфере влияния, конечное американо-английское согласие на «итальянскую формулу» в Румынии, растущее американское влияние на Дальнем Востоке, фактическое образование западноевропейского блока создавало новую международную обстановку. Не следовало упускать «вожжи истории» — и Черчилль был самым быстрым среди тех, кто видел мировые перемены. Более всего с весны 1944 г. его мучило укрепление левых сил в Греции и Италии. Что будет с Балканами, и, главное, какие силы заполнят вакуум в Германии? Черчилль делится самыми сокровенными мыслями с врачем Мораном.В мае 1944 г. английское руководство обсуждало проблемы взаимоотношений с СССР в беседах с новым советским послом в Лондоне Ф. Т. Гусевым. Впервые вопрос был поставлен quid pro quo: согласиться ли Россия не посягать на британские интересы в Греции, если Британия признает зоной предпочтительных интересов Румынию? Русский ответ последовал 18 мая и он был положительным. Гусев спросил только Идена, достигнута ли у англичан договоренность по этому поводу с американцами? Для англичан это был непростой вопрос.Тем не менее британская дипломатия должна была смотреть реальности в глаза — Советская армия выходила на Балканы. 8 июня Лондон помянул в своих дискуссиях Болгарию и Югославию. Британцы не могли согласиться с «отсутствующей» дипломатией Вашингтона. Британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс, рискуя многим, позволил себе напомнить государственному секретарю Хэллу, что «мы следуем за руководящей линией Соединенных Штатов в Южной Америке так далеко, насколько это только возможно». Он желает остановить большевизм. Он желает проделать эксперимент. Рузвельт ответил Черчиллю согласием только тогда, когда тот обозначил свой эксперимент строгими временными рамками — три л Черчиллю согласием только тогда, когда тот обозначил свой эксперимент строгими временными рамками — три месяца.
Со своей стороны посол Громыко 1 июля 1944 г. запросил мнение государственного секретаря Хэлла по поводу советско-британской предполагаемой договоренности. 15 июля Хэлл ответил, что США готовы поддержать «временное» соглашение такого рода. Советские дипломаты дали понять, что без одобрения США подобные соглашения не имеют реальной силы. Но Черчилль верил в свою звезду и летом 1944 г. был очень активен в выработке всевозможных схем, главной целью которых вывести из-под объективного русского влияния максимум возможного. Речь шла о союзах вокруг Польши, Балканской конфедерации, Дунайской конфедерации. В Тегеране Сталин сказал, что приветствует любые схемы, кроме тех, целью которых является замкнуть Советский Союз подальше от основных мировых дорог. Сordon sanitaire был для СССР неприемлем.
В августе 1944 г. Сталин настаивал на создании Европейской политико-военной комиссии для выработки единой союзнической политики. Советский посол в Лондоне И. Майский долго беседовал с Иденом на эту тему: «Возможно создание сфер влияния, сфер сотрудничества. Если Запад исключит Россию из средиземноморских и французских дел, то России ничего не останется, как вести себя подобным же образом на Востоке Европы».
Стремясь увидеть Сталина и решить с ним вопросы, касающиеся Восточной Европы, Черчилль посчитал необходимым сделать публичными самые лестные оценки советских военных усилий. Сталин «отверг авантюризм Троцкого в 1920-е годы, когда Россия была слаба; он безжалостно дисциплинировал крестьянство и рабочих чтобы сделать Россию сильной; он ликвидировал своих военных вождей; у него не было иллюзий относительно ценности британских обещаний после напущенных обязательств открыть второй фронт, он полагался лишь на собственные ресурсы. Британия имела престиж, она имела уважаемого лидера, но Сталин знал, что Британия больше не правит судьбами капиталистического мира и у него не было иллюзий относительно отношения Черчилля к большевизму. Любое соглашение, которое исключало Соединенные Штаты мало чего стоило».
Делая 28 сентября 1944 г. в палате общин оценку сложившейся ситуации на фронтах, он сказал, что британские и американские союзники «никогда не должны забывать о неизмеримых услугах, которые Россия оказала в общем деле. Выстояв в течение долгих лет страданий, она сумела выбить жизнь из германского военного монстра». Россия, — добавил Черчилль, — «сдерживала и уничтожила большую часть противостоящих нам сил, чем все те, кто сражается с немцами на Западе. И она за эти долгие годы заплатила огромную цену. Именно на нее упала основная тяжесть борьбы в наземных сражениях. Будущее мира и, конечно же, будущее Европы зависит от сердечности, доверия и понимания ассоциации народов Британской империи, Соединенных Штатов и Советской России».
По ряду причин (Суэц, Средиземноморье, Италия и Франция, Мадагаскар и Пиренеи, проливы и Турция, Балканы) Лондон был исключительно заинтересован в господстве в Греции. Эти проблемы нужно было решать, и Черчилль с Иденом буквально загнали Сталина в угол: с недельным предупреждением они прибыли в советскую столицу. Впервые столь очевидно разгневанный Рузвельт сообщает (после продолжительных обсуждений с Гопкинсом) Сталину, что все политические и военные вопросы, которые англичане собираются обсуждать с Кремлем, представляют прямой интерес для Белого дома; только личное согласие Рузвельта способно привязать США к тем или иным решениям. Посол Гарриман будет присутствовать на всех обсуждениях, но он не полномочен высказываться за США.
Подчеркнув свое понимание растущего значения России, Черчилль вылетел в Москву. 9 октября 1944 г. он разместился на даче Молотова, которая находилась примерно в 45 минутах езды от центра города. Вечером Черчилль направился на автомобиле в Кремль на встречу со Сталиным. Во время этой первой встречи, в десять часов вечера 9 октября 1944 г. Черчилль пообещал, что «будет поддерживать установление такой границы с Польшей, которая зафиксирована в Тегеране… Эта граница необходима для безопасности и будущего России, что бы там ни говорили лондонские поляки». Это решение уже поддержано британским военным кабинетом. Как пишет Г. Колко, Черчилль был благодарен русским «чьи колоссальные человеческие жертвы — одни лишь они — сделали возможным возвращение Британии в Европу».
Желая получить компенсацию, Черчилль обратился к Сталину со словами, что «Британия должна быть ведущей средиземноморской державой», и он надеется, что «маршал Сталин позволит ему иметь решающее право при определении положения Греции. Подобным же образом маршал Сталин будет иметь решающее слово в отношении Румынии. Лучше было бы объяснить стратегические пожелания великих держав дипломатическими терминами и „не использовать фразы „разделение сфер влияния“, так как американцы могут быть шокированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219