В Павловске Штраус написал много новых вальсов, полек и маршей. Некоторые из них явились откликами на «русские впечатления»: польки «В Павловском ле­су» и «Нева», фантазия «Русская деревня», кадриль «Воспоминание о Петербурге», вальсы «Петербургские дамы» и «Прощание с Петербургом». Порою эти «русские мотивы» звучали только в названии пьесы, но в несколь­ких произведениях - и в самой музыке. Таков, в част­ности, вальс «Прощание с Петербургом», впервые сыгран­ный в концерте на закрытии сезона 1858 года.
В музыке этого очаровательного вальса нет русских попевок, однако в некоторых его мелодиях ощущается славянская задушевность. Это касается интродукции с ее напевными мелодиями и первого вальса (он темати­чески связан с интродукцией, вытекает из нее), музы­ка которого передает чувство томительной грусти от предстоящего расставания. А во втором вальсе привлекает внимание трогательная мелодия с тонкой игрой чере­дующихся минорного и мажорного оттенков. Есть в этом вальсе немало чисто танцевальных мелодий, звонких фанфар, словно напоминающих, что час расставания при­ближается. Очень выразительна кода (заключение), в которой кульминационно проводится тема «прощаль­ного» вальса. Особенно впечатляют самые последние такты, словно рисующие картину, «как провожают поезда»: расстаются друзья, и происходит своеобразная «про­щальная перекличка» тех, кого увозит поезд, и тех, кто остается на перроне вокзала; попевки вальса становятся все короче, спускаются постепенно из верхнего регистра в нижний, звучность все убывает - «вагоны убегают вдаль»... На нежном пианиссимо и заканчивается вальс «Прощание с Петербургом».
Теперь обратимся к двум шедеврам композитора. История вальса «На прекрасном голубом Дунае» непроста. В начале 1867 года руководитель Венского мужского хоро­вого общества Иоганн Гербек попросил Штрауса написать для приближающегося карнавала хоровой вальс. Штраус, до этого вокальных вальсов не писавший, вначале от­казался. Но Гербек уговорил его, приведя в качестве довода примеры, когда вальсы Ланнера и Штрауса-отца с написанными на их мелодии поэтическими тек­стами становились произведениями вокально-хоровыми. Штраус-сын выговорил себе аналогичные условия: он напишет оркестровый вальс, к которому затем будет сде­лана подтекстовка. На том и порешили.
В это время Штраус читал стихи австрийского поэта Карла Бека, рисующие картины природы, и в одном сти­хотворении композитору понравилась строка «На Дунае, на прекрасном голубом Дунае». Она и дала толчок его фантазии, дала тему и название довольно быстро сочи­ненному им вальсу. В качестве музыкального истока Штраус использовал мелодию одного из своих ранних вальсов «Волны и водовороты». Гербеку музыка нового вальса очень понравилась; стихотворную подтекстовку сделал постоянный сотрудник Венского хорового общест­ва посредственный поэт Йозеф Вайль, придавший своим стихам политическую и социальную остроту. Австрия переживала в 1866 - 1867 годах период политического кризиса, связанного с поражениями на дипломатическом и военном поприще (разгром австрийских войск прусской армией под Кенигрецем). Народ проявлял недовольство, что и нашло отражение в стихах Вайля. Вот некоторые строки. На музыке первого вальса - вспомните его мело­дию - идет диалог хоровых групп:
- Венцы, пора!
- Пора? Куда?
- Взгляните кругом!
- Ты, друг, о чем?
- Вы видите свет?
- Не видим, нет!
- Настал карнавал!
- И пусть настал...
- Но век очень плох!
- Как плох! Мой бог!
- Покончим же с ним!
- Покончим с ним!
- К чему терзания, страдания?
Смеяться, петь мы все хотим!
На музыку других вальсовых эпизодов звучат стихи, где говорится о том, что «очень плохи дела с финансами, но сейчас карнавал, и дайте нам заняться танцами», что «крестьянин почесывается - времена тяжелые», а «толстосум домовладелец очень огорчен: все квартиры стоят пустые» и т. д. Вальс «На прекрасном голубом Дунае» с этим текстом был впервые исполнен в концерте хорового общества в феврале 1867 года, но большого ус­пеха композитору не принес. Одной из причин того, что вальс «не дошел», был, несомненно, этот крайне неудач­ный текст, никак с музыкой Штрауса не связанный.
Через месяц состоялась премьера оркестрового вариан­та «Голубого Дуная», на этот раз принятого публикой более тепло. Но подлинно триумфальный успех ждал его в Париже, куда Иоганн Штраус приехал в мае 1867 года и выступил с несколькими концертами на Всемирной вы­ставке. Перед одним из концертов его попросили испол­нить какую-нибудь новинку. Штраус рискнул включить в программу «неудавшийся», как ему казалось, вальс «На прекрасном голубом Дунае» в оркестровом, естественно, варианте. Успех превзошел все ожидания, и теперь ни один концерт не обходился без этого вальса, мелодии которого вскоре распевали и насвистывали парижане на улицах. И если Иоганна Штрауса-отца в свое время при­ветствовали Керубини и Мейербер, Берлиоз и Лист, то Иоганну Штраусу-сыну выказали свое восхищение Александр Дюма-сын, Гюстав Флобер, Иван Сергеевич Тургенев, Амбруаз Тома и многие другие музыканты, поэты, артисты, журналисты. А вальс «На прекрасном го­лубом Дунае», завоевавший мировую популярность, пользовался - и поныне пользуется - особой любовью венцев, став своего рода народным демократическим гим­ном прекрасной Вены. Австрийский критик Эдуард Ганслик, известный строгостью своих суждений, писал об этом вальсе, что он «не только пользуется беспримерной популярностью, но приобрел значение определения для всего, что есть в Вене красивого, милого, веселого. Для австрийца «Голубой Дунай» не просто гирлянда красивых вальсов, а подлинно патриотическая народная песня без слов... Где бы на далекой чужбине ни встре­чались австрийцы, эта мирная Марсельеза является пес­ней их союза, их отличительным паролем... Эта мелодия звучит проникновеннее и теплее самых лестных слов, которые могут быть сказаны о Вене».
Теперь вслушаемся в музыку этого прекрасного, до­стойного своей популярности вальса. Забудем о столь неудачной подтекстовке Йозефа Вайля, не имеющей к образному строю вальса никакого отношения, и восполь­зуемся единственным, но столь важным программным намеком, заключенным в названии «На прекрасном голу­бом Дунае».
Интродукция. В тихом шорохе скрипок рождается в высоком регистре чистый и прозрачный аккорд, словно забрезжил рассвет и засветился легкой голубизной край неба, предвещая восход солнца. Красивый мотив валтор­ны воспринимается как донесшийся издалека, словно с другого берега реки, призывный наигрыш пастушеского рога, а аккорды флейт и кларнетов подобны тихим всплес­кам речной волны. Так несколькими выразительными мазками, точными и образными штрихами набросал ком­позитор пейзажную зарисовку, картину прекрасного лет­него утра на лоне природы, на берегу реки. Звучность плавно нарастает, словно небосвод постепенно светлеет,- и вот брызнули первые лучи жаркого солнца, летний день вступил в свои права.
Начинается гирлянда из пяти вальсов, причем основ­ная тема первого вальса вобрала в себя и призывный наигрыш пастуха, и всплески речной волны. Звукоизобразительные пейзажные черты сохранились и даже усилились (добавлены колоритные всплески арфы), но ритм стал танцевальным, типично вальсовым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37