Дородной и зычной
Одиночество
директрисе не нравился этот щуплый мальчик, все
время пытавшийся ей что-то тихим голосом воз-
ражать. Вскоре комиссия из учителей <старой за-
калки>, полистав тетрадки, обвинила Муравьева в
<аполитичности и клевете на наш советский строй>.
Директриса держала обвинительную речь и потряса-
ла книжкой с фамилией главы партии.
Воланд не заламывал руки и не молил о пощаде,
он все время молчал. Тогда вызвали психиатра.
Им оказался молодой человек с большим носом
и умными глазами. Перед тем, как уезжать, он
дружески посоветовал Воланду не рыпаться. А ры-
паться Воланду и без того уже надоело. Ныне
равнодушный к своей социальной перспективе и
<базару житейской суеты вообще>, Воланд некогда
дважды поступал в престижный вуз, все-таки посту-
пил и стал одним из лучших, а потом ушел с чет-
вертого курса после организованной им на факуль-
тете чрезмерно нашумевшей выставки молодых
авангардистов.
Вторая история касается того же.
...Училась она легко и охотно. В стройные ряды
пятерок затесалась только одна оценка <хорошо>.
Трудности начались после защиты. <Свободный>
диплом обрекал выпускницу на поиски места. Отсут-
ствие связей и опыта почти неминуемо обрекало
эти поиски на неуспех.
<С улицы мы людей не берем>-эти слова
страшными бюрократическими жабами выползали
навстречу ей, когда она,бледная, возникала в дверях
приемной. Пергидрольная пава обещала ей переме-
ны к лучшему: вот-де спустят новое штатное рас-
писание... Лысеющие столоначальники откладывали
разговор на неделю. Ответственное лицо постоян-
Социокультурные истоки одиночества
но отсутствовало. Неделя растягивалась в месяц и
два. Зина перестала смотреться в зеркало. Ей было
неприятно выражение растерянности, застывшее
вдруг на лице... Просительница.
Однако удалось-таки пристроиться.
Поначалу издательство напоминало ей мозг, ис-
пещренный извилинами коридоров. Все восхищало.
Особенно стул, который ей отвели: сохранившийся
со времен бабушкиной молодости, он смахивал
на трон. Так началась долгожданная трудовая жизнь.
Прошло несколько месяцев. Но, как и в первый
день, Зинкины обязанности заключались в раскла-
дывании бумаг по алфавиту, она чихала от пыли
и все время ждала звонка. Работа требовала толь-
ко терпения и, как казалось, отказа от надежд на что-
то лучшее.
Дома Зинка долго стояла перед зеркалом в ван-
ной. Может быть, на миг в глубине зазеркалья
она и увидела своего <шефа>, зарытого по пояс
в бумаги. Чудилось что-то чиновничье в его сюртуч-
ке, в непроницаемости его глаз, будто задвинутых
заслонками. Ха, быть вам канцелярской крысой
или свободным художником? Нет вопросов. Зинка
засунула подальше в ящик свой диплом. Как это
раньше не приходило ей' в голову?
Эти и многие сотни, если не тысячи, других
примеров, которыми сейчас изобилует пресса, по-
казывают, что высвеченное нами явление отнюдь-не
случайно, а вполне закономерно и очень широко
распространено. И хотя мы можем привести много
частных случаев, когда тот или иной хороший учи-
тель действительно помогает развитию личности
учеников или руководитель предприятия работает
на вверенном ему производстве, опираясь на инте-
Одиночество
ресы, инициативу и творчество сотрудников, но все
это скорее исключения из суровых законов нашей
жизни, обещающие нам надежду на лучшее. И не-
смотря на то, что мы осознаем и понимаем всю па-
губность бюрократического аппарата, он продол-
жает существовать, а все попытки его уничтожить
заканчиваются ничем. С психологической точки
зрения, это может означать только одно - он дает
людям нечто такое, что компенсирует все мыслимые
и немыслимые издержки, причиняемые им. Поче-
му же аппарат столь живуч?
Давайте посмотрим на любую хорошо сделан-
ную и отлаженную машину: возникает такое впечат-
ление, что она работает сама, работала и будет
работать всегда. И это кажется нам таким естествен-
ным, что мы начинаем забывать, что ее придумали
и произвели конкретные люди. А что же говорить
об огромной машине, которую мы и рассмотреть-то
толком не можем, при которой мы сами рождаем-
ся и рождаем своих детей, а основные законы
и идеи этой машины нам кажутся единственными
и непреложными. И хотя на самом-то деле социаль-
ные институты, структуры их взаимосвязи и взаимо-
действия исторически являются такими же искус-
ственными, как и любая другая машина, но именно
в силу историчности каждому отдельному индивиду
и даже многим индивидам на протяжении целого
ряда поколений они представляются естествен-
ными и чуть ли не данными раз и навсегда, соответ-
ствующими некой врожденной сущности человека
и общества.
Такое представление о социуме поддерживается
одним из капитальнейших научных тезисов, согласно
которому все в природе и обществе происходит
Соционультурные истоки одиночества
закономерно и целесообразно. Мы видим, что
в природе и обществе царят некие гармония и
порядок, которые как раз и описываются научными
законами. И все мы, выросшие на таких научно-
мировоззренческих установках жаждем видеть по-
рядок воочию, во всем, что окружает нас. Но бюро-
кратический (да и любой другой) аппарат и есть
как раз воплощенный идеал порядка. И хотя этот
<воплощенный идеал> может сминать и даже фи-
зически уничтожать миллионы людей, он все равно
еще длительное время пребывает в сознании многих
как наиболее оптимальный и незаменимый.
Такое представление о порядке касается не толь-
ко глобальных социальных структур, но и мелких
бытовых ситуаций. Мы, например, практически с
трудом представляем себе, как можно жить без
прописки, как водительское удостоверение может
заменять паспорт, мы, конечно, иронизируем, но
при этом вполне серьезно заполняем в библиотеч-
ном формуляре кучу сведений, включая день и ме-
сяц рождения, национальность и т. д. Примерам несть
числа. А изредка раздающиеся одинокие призывы
уничтожить эти бессмысленные порождения бюро-
кратизма наталкиваются на тысячегласный ответ:
<Вы покушаетесь на святая святых-Порядок! Вы
тянете государство в бездну анархии>. Однако спра-
ведливости ради надо заметить, что стремление
к порядку объясняется отнюдь не только истори-
чески сложившимися представлениями. Пытаясь
увидеть в мире порядок, человек вписывает самого
себя в этот строй, приобретая душевную уравно-
вешенность. Определяя свое место и назначение
в определенной социальной системе, человеку боль-
ше не надо заботиться о поисках смысла жизни,
Одиночество
смысла своего бытия. Этот смысл раз и навсегда
предельно четко сформулирован аппаратом. Он -
в служении долгу, честном исполнении поручен-
ного дела. И если человек принимает эту струк-
туру и ее смысл, то обретает при этом чувство
уверенности и стабильности своего существования.
Более того, аппарат дает человеку в этих рамках
чувство социальной защищенности. Как было пока-
зано одним из крупнейших психологов Маслоу,
потребность в чувстве защищенности является одной
из пяти глубинных человеческих потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Одиночество
директрисе не нравился этот щуплый мальчик, все
время пытавшийся ей что-то тихим голосом воз-
ражать. Вскоре комиссия из учителей <старой за-
калки>, полистав тетрадки, обвинила Муравьева в
<аполитичности и клевете на наш советский строй>.
Директриса держала обвинительную речь и потряса-
ла книжкой с фамилией главы партии.
Воланд не заламывал руки и не молил о пощаде,
он все время молчал. Тогда вызвали психиатра.
Им оказался молодой человек с большим носом
и умными глазами. Перед тем, как уезжать, он
дружески посоветовал Воланду не рыпаться. А ры-
паться Воланду и без того уже надоело. Ныне
равнодушный к своей социальной перспективе и
<базару житейской суеты вообще>, Воланд некогда
дважды поступал в престижный вуз, все-таки посту-
пил и стал одним из лучших, а потом ушел с чет-
вертого курса после организованной им на факуль-
тете чрезмерно нашумевшей выставки молодых
авангардистов.
Вторая история касается того же.
...Училась она легко и охотно. В стройные ряды
пятерок затесалась только одна оценка <хорошо>.
Трудности начались после защиты. <Свободный>
диплом обрекал выпускницу на поиски места. Отсут-
ствие связей и опыта почти неминуемо обрекало
эти поиски на неуспех.
<С улицы мы людей не берем>-эти слова
страшными бюрократическими жабами выползали
навстречу ей, когда она,бледная, возникала в дверях
приемной. Пергидрольная пава обещала ей переме-
ны к лучшему: вот-де спустят новое штатное рас-
писание... Лысеющие столоначальники откладывали
разговор на неделю. Ответственное лицо постоян-
Социокультурные истоки одиночества
но отсутствовало. Неделя растягивалась в месяц и
два. Зина перестала смотреться в зеркало. Ей было
неприятно выражение растерянности, застывшее
вдруг на лице... Просительница.
Однако удалось-таки пристроиться.
Поначалу издательство напоминало ей мозг, ис-
пещренный извилинами коридоров. Все восхищало.
Особенно стул, который ей отвели: сохранившийся
со времен бабушкиной молодости, он смахивал
на трон. Так началась долгожданная трудовая жизнь.
Прошло несколько месяцев. Но, как и в первый
день, Зинкины обязанности заключались в раскла-
дывании бумаг по алфавиту, она чихала от пыли
и все время ждала звонка. Работа требовала толь-
ко терпения и, как казалось, отказа от надежд на что-
то лучшее.
Дома Зинка долго стояла перед зеркалом в ван-
ной. Может быть, на миг в глубине зазеркалья
она и увидела своего <шефа>, зарытого по пояс
в бумаги. Чудилось что-то чиновничье в его сюртуч-
ке, в непроницаемости его глаз, будто задвинутых
заслонками. Ха, быть вам канцелярской крысой
или свободным художником? Нет вопросов. Зинка
засунула подальше в ящик свой диплом. Как это
раньше не приходило ей' в голову?
Эти и многие сотни, если не тысячи, других
примеров, которыми сейчас изобилует пресса, по-
казывают, что высвеченное нами явление отнюдь-не
случайно, а вполне закономерно и очень широко
распространено. И хотя мы можем привести много
частных случаев, когда тот или иной хороший учи-
тель действительно помогает развитию личности
учеников или руководитель предприятия работает
на вверенном ему производстве, опираясь на инте-
Одиночество
ресы, инициативу и творчество сотрудников, но все
это скорее исключения из суровых законов нашей
жизни, обещающие нам надежду на лучшее. И не-
смотря на то, что мы осознаем и понимаем всю па-
губность бюрократического аппарата, он продол-
жает существовать, а все попытки его уничтожить
заканчиваются ничем. С психологической точки
зрения, это может означать только одно - он дает
людям нечто такое, что компенсирует все мыслимые
и немыслимые издержки, причиняемые им. Поче-
му же аппарат столь живуч?
Давайте посмотрим на любую хорошо сделан-
ную и отлаженную машину: возникает такое впечат-
ление, что она работает сама, работала и будет
работать всегда. И это кажется нам таким естествен-
ным, что мы начинаем забывать, что ее придумали
и произвели конкретные люди. А что же говорить
об огромной машине, которую мы и рассмотреть-то
толком не можем, при которой мы сами рождаем-
ся и рождаем своих детей, а основные законы
и идеи этой машины нам кажутся единственными
и непреложными. И хотя на самом-то деле социаль-
ные институты, структуры их взаимосвязи и взаимо-
действия исторически являются такими же искус-
ственными, как и любая другая машина, но именно
в силу историчности каждому отдельному индивиду
и даже многим индивидам на протяжении целого
ряда поколений они представляются естествен-
ными и чуть ли не данными раз и навсегда, соответ-
ствующими некой врожденной сущности человека
и общества.
Такое представление о социуме поддерживается
одним из капитальнейших научных тезисов, согласно
которому все в природе и обществе происходит
Соционультурные истоки одиночества
закономерно и целесообразно. Мы видим, что
в природе и обществе царят некие гармония и
порядок, которые как раз и описываются научными
законами. И все мы, выросшие на таких научно-
мировоззренческих установках жаждем видеть по-
рядок воочию, во всем, что окружает нас. Но бюро-
кратический (да и любой другой) аппарат и есть
как раз воплощенный идеал порядка. И хотя этот
<воплощенный идеал> может сминать и даже фи-
зически уничтожать миллионы людей, он все равно
еще длительное время пребывает в сознании многих
как наиболее оптимальный и незаменимый.
Такое представление о порядке касается не толь-
ко глобальных социальных структур, но и мелких
бытовых ситуаций. Мы, например, практически с
трудом представляем себе, как можно жить без
прописки, как водительское удостоверение может
заменять паспорт, мы, конечно, иронизируем, но
при этом вполне серьезно заполняем в библиотеч-
ном формуляре кучу сведений, включая день и ме-
сяц рождения, национальность и т. д. Примерам несть
числа. А изредка раздающиеся одинокие призывы
уничтожить эти бессмысленные порождения бюро-
кратизма наталкиваются на тысячегласный ответ:
<Вы покушаетесь на святая святых-Порядок! Вы
тянете государство в бездну анархии>. Однако спра-
ведливости ради надо заметить, что стремление
к порядку объясняется отнюдь не только истори-
чески сложившимися представлениями. Пытаясь
увидеть в мире порядок, человек вписывает самого
себя в этот строй, приобретая душевную уравно-
вешенность. Определяя свое место и назначение
в определенной социальной системе, человеку боль-
ше не надо заботиться о поисках смысла жизни,
Одиночество
смысла своего бытия. Этот смысл раз и навсегда
предельно четко сформулирован аппаратом. Он -
в служении долгу, честном исполнении поручен-
ного дела. И если человек принимает эту струк-
туру и ее смысл, то обретает при этом чувство
уверенности и стабильности своего существования.
Более того, аппарат дает человеку в этих рамках
чувство социальной защищенности. Как было пока-
зано одним из крупнейших психологов Маслоу,
потребность в чувстве защищенности является одной
из пяти глубинных человеческих потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53