Впервые еду на восток по железной дороге. Поездами я ездил только по
меридианам, а по параллелям - только летал. Как-то подсчитал, сколько за
свою жизнь налетал. Оказалось около трех недель. Ужасно становится только от
одной мысли, сколько керосина высшей очистки потребовалось извести, чтобы
создать подъемную силу, которая не давала мне упасть на землю целых три
недели.
Когда впервые летел на Сахалин, смотрел в окно на протяжении всего
полета и ничего там внизу не видел, кроме тьмы кромешной.
"Оказывается, наша планета, в основном, безлюдна", - подумал я, и стало
жалко человечество, которое затерялось в бескрайних просторах Земли. Я летел
над Сибирью, и огромные пространства без видимости человеческих следов
завораживали. Может быть, пилоты специально выбирали такой маршрут, чтобы
удивить пассажиров?
Вскоре душа очерствела во время производства экспедиционных работ вдали
от цивилизации, и я перестал удивляться ужасному соотношению бескрайних
просторов и населенных пунктов.
Сибири как таковой я не видел. Она была всегда от меня далеко на
востоке или далеко на западе, или где-то далеко внизу, под крылом самолета.
Несколько раз бывал в Новосибирске и один раз на Алтае, но это не считается.
Я не знал этой огромной и далекой страны совершенно. Ее вид на карте
впечатлял и сворачивал мозги набекрень из-за необходимости изменения
масштаба мышления. Я ехал в направлении этой страны и с каждым новым
моментом чувствовал ее приближение.
Поведение народа на станциях начало меняться. Появлялись дикие и
нетипичные повадки, которых не увидишь при движении с севера на юг. На одной
из станций примерно на второй день езды наблюдал милиционера, который
гонялся за тетечкой-торговкой. Погоня чем-то отдаленно напоминала бег с
препятствиями. Тон гонкам задавала шустрая тетечка, которая отчаянно не
хотела попадать в лапы закона. Она неслась по перрону с максимально
возможной скоростью и старалась неожиданно шмыгнуть под вагон, и у нее это
получалось. Я дивился ее прыти. Милиционер не отставал. Он ловко нырял под
вагон, не пугаясь забрызгать мундир нечистотами, которые протекали через
отверстия вагонных гальюнов. Фуражка у представителя власти постоянно падала
в железнодорожную грязь. Меня поражал не сам процесс погони, а тот огромный
энтузиазм и упорство в достижении цели, которыми были преисполнены
догоняющий и догоняемая. Они полностью отдавались доисторическому пьянящему
чувству погони - убегания. Что особенного могла сделать перронная торговка?
Приближался Урал. Вышел на неизвестной станции подышать открытым
воздухом. Пространство, видимо, необходимо для дыхания так же, как кислород
и азот. По платформе шастали торговцы всякой ерундой. Вокруг меня собралась
кучка, стараясь всучить воблу, колбасу, водку, мороженое и газированную
воду. Вдруг ни с того ни с сего двум торговкам шлея под хвост попала, и они
сцепились. Бой был не на жизнь, а насмерть, и противоборствующие стороны
всамделишно решили покалечить друг друга от всей души. Первая колотила
вторую здоровенной воблой, а вторая первую - палкой сухой колбасы. Лица
драчуний были перекошены от взаимной нелюбви.
Тетечки были в летах, и возраст их приближался к той отметке, когда в
самый раз начать думать о мире ином и жизни там. Похоже, этот вопрос их не
волновал, как не волновало и то, что помирать лучше добрым. А чтобы это
произошло, надо подобреть не в момент отдачи концов, а немного загодя. Но
бойцов не интересовал мир иной более, чем место под солнцем.
- Хорошо тебе: приехал - и уехал, а нам тут оставайся и борись за
жизнь, - скажут тетечки.
- Да, - отвечу я, - мне хорошо, мне чертовски хорошо, что еду в дальние
страны за синей птицей. Очень хочу, чтобы так было всегда, и я не хочу
никого бить воблой по морде ради собственного благополучия, несмотря на то,
что именно этим заставляет заниматься капитализм. Формы этого мордобоя могут
быть разными и на вид вполне приличными, но суть их при этом остается
неизменной, именно той, которую продемонстрировали перронные торговки
неизвестной станции Российской империи. Я не запомнил названия станции и по
расписанию уточнять не стал, потому что это не имеет никакого значения.
Важно только то, что мы стали злые и жестокие, а это очень плохо. Я не хочу
быть злым и жестоким, и я хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы мир стал
чуточку добрей. Я даже готов Байкал переплыть.
Иногда очень хочется закричать и сообщить человечеству о том, что оно
свихнулось окончательно, но я не делаю этого, потому что люди разучились
слушать друг друга, даже когда им о чем-то важном кричат прямо в ухо.
Пейзаж за окном начал смурнеть и потихоньку превращаться из
среднерусского в западносибирский. Незаметно перевалили Уральский хребет и
оказались снова на равнине. Далекие города становятся близкими, и их можно
видеть в упор, а не на карте.
Как могут люди спокойно жить, разделенные такими огромными
расстояниями, и не испытывать ежедневный восторг от этого факта? Это не
чисто сибирская особенность, а скорее общечеловеческая. Везде так.
Лет десять назад я путешествовал по Кавказу и решил, как бы между
прочим, залезть на гору Казбек. Поселился в горном селе. С первого взгляда
меня поразило равнодушие местных жителей по отношению к величественному виду
большой горы. Жители ходили по улицам селения и, не обращая внимания на
гору, глядя, в основном, себе под ноги, и никто из них не мог разделить со
мной великий восторг от грандиозного пейзажа.
Казалось, что поезд едет слишком быстро, потому что я не успевал
сообразить, как происходит мое перемещение по Сибири. Я хотел понять и
почувствовать эту страну сходу, но не успевал за скоростью поезда. Поездная
езда чем-то напоминает сон, который проносится по уму, оставляя после себя
лишь еле заметный след смутных ощущений. За окном мелькали картинки из
далекого мира чужой жизни, в которой я не успевал представить себя как
следует. Мир проносился мимо меня с бестолковой скоростью.
Улучшать жизни с помощью увеличения скорости передвижения - совершенно
ни к чему. Согласно теории относительности Энштейна пределом улучшения можно
считать скорость света. Совершив кругосветное путешествие с такой дурной
скоростью, мы окажемся в глупом положении, а не на пределе возможностей.
Очень вредная привычка - стремиться сделать жизнь лучше. Жизнь надо
жить, а не улучшать. Незаметно для нас процесс улучшения жизни превращается
в способ существования, во время которого забывается то, ради чего
затевалась суета. Очень заразительно и увлекательно, оказывается, иметь в
своей основе способ существования, ориентированный на улучшение жизни, до
которой у нас в результате руки не доходят.
У меня не было никакого умственного занятия, как только разглядывать
Вовин подарок- журнал "Плей бой". Читал статейку про то, как избавиться от
похмельного синдрома с помощью капустного рассола и парацетомола с витамином
С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73