Нас много, друзей-однокурсников. И за время застоя каждый успел
позаниматься наукой и даже что-то написать. Удивительно то, что практически
никто не удосужился ознакомиться с трудами своего друга. Так ли уж важны
были наши сочинения, если друзьям они безразличны? Над чем-то несущественным
мы, видно, старались, незаметно для себя.
Миша поселил меня у себя дома на раскладушке в углу. Я давно привык к
этой раскладушке и знал ее особенности: ложиться надо было осторожно и сразу
всем телом, иначе гнилой брезент мог треснуть. Я не мог позволить себе
валяться как попало. Лежа на спине, нельзя было сильно прижимать подбородок
к груди и расслаблять полностью мышцы спины, иначе зад будет касаться пола.
Позже Света, супруга Миши, начала стелить на раскладушку ненужный ковер -
жить стало легче. Даже можно ворочаться по ночам.
Без Мишиной помощи у меня ничего бы не вышло вообще, как не вышло бы
без помощи всех моих друзей, старых и новых. Я их всех очень люблю и дорожу
воспоминаниями. Я молюсь за их благоденствие и счастье. В душе постоянно
присутствует теплое чувство, похожее на благодарность, только гораздо
честнее.
Долго у Миши жить стало неудобно, хотя он не возражал. Надо было срочно
найти работу и жилье, и я, закусив удила, занялся поисками, которые в скором
времени увенчались успехом.
Нашлась контора, которая испытывала нужду в услугах альпиниста.
Ремонтировать надо было швы на панельных шестнадцатиэтажных домах. Для
начала работы требовалось раздобыть альпинистское снаряжение, но, стесненный
материально, я не мог позволить себе купить все необходимое в магазине.
Помог мой друг Шура Пономарев.
С Шурой знаком вечность. И то, что мы когда-то не знали друг друга,
кажется неправдой. Мы вместе учились в одном институте и в одной группе,
вместе начинали лазать по пещерам в студенчестве, потом работали на
Сахалине, пытаясь двинуть вперед науку.
Шура спас мне жизнь, вытащив из полыньи, а сейчас не придает этому
факту никакого значения. Но я чувствую себя обязанным ему, как родителю.
Мы, в основном, забываем платить по счетам. Лично у меня их накопилось
прорва. На протяжении всей своей жизни хочу купить цветы прекрасной женщине
Евгении Захаровне, зубному врачу, которая совершенно бескорыстно воевала с
моим кариесом лет двадцать подряд. С Дальнего Востока я ей привозил такие
подарочки, что она всегда качала головой, глядя в мою открытую пасть. Только
благодаря ей еще способен чем-то жевать. Так вот, цветы я ей до сих пор не
подарил.
С Пономаревым складывается очень похожая ситуация. Однажды я все-таки
притащился к нему с бутылкой по поводу своего спасения, но он так ничего и
не понял.
На Сахалине была осень 1983 года. По первому льду мы с Шурой пошли на
рыбалку и взяли с собой моего четырехлетнего сына Федю. Искали рыбацкое
счастье на озере Тунайча, которое представляет из себя лагуну примерно 10х10
км и находится в сорока километрах от Южно-Сахалинска на восточном побережье
острова.
Рыба не ловилась, и мы решили перейти в другое место, ближе к Охотскому
морю. Побрели вдоль берега по льду. Я шел впереди и тащил санки с сыном.
Вдруг лед подо мной начал трещать и прогибаться. Мне удалось отскочить на
твердый лед, но в том месте, где только что был, образовалась полынья, и в
нее по инерции вкатились санки. Не раздумывая, прыгаю следом, хватаю сына и
отшвыриваю его подальше на прочный лед.
Те, кто хоть отдаленно представляет подобную ситуацию, поймут, что
шансов на благополучный исход у меня было немного. Мы находились метрах в
300 от берега. Веревки с собой не было. Попытки вылезти самому не увенчались
успехом: лед ломался, не давая возможности отжаться на руках о край полыньи.
Друг Пономарев оказался молодцом и не суетился. Он оценил ситуацию и стал
медленно подползать в моем направлении. Лед под ним прогнулся, и он не
рисковал приблизиться. Если бы на его месте был я, то начал бы действовать
более решительно и, скорей всего, потерпел роковую неудачу. Но Шура мешкал и
что-то соображал. Я сообразил быстрее. Снял рюкзак, который был у меня за
плечами, и кинул его на лед, не выпуская одной лямки из рук. Шура осторожно
дотянулся до рюкзака и медленно вытащил меня. Лед под нами прогнулся
сантиметров на тридцать, предупреждая о своей готовности треснуть в любую
секунду.
Именно в такие моменты начинаешь чувствовать в себе жизнь
по-настоящему. Каждая клеточка организма мобилизована на выживание, и ты
ощущаешь себя несколько иначе. Мир преображается и воспринимается с
поразительной остротой. С потрясающей точностью могу воспроизвести все
детали тех событий. Стоит только призадуматься, и все начинает вдруг
проявляться и видеться, как наяву. Я думаю и чувствую себя, как тогда.
Настоящее отступает и исчезает. Всамделишная жизнь кажется нереальной, и
забывается, как сон.
Мама у Шуры - настоящий космонавт. Она была дублером легендарной
Терешковой и состояла в отряде космонавтов много лет. Жаль, что ей так и не
удалось слетать в Космос.
Я очень уважаю маму Шуры Пономарева, но чувствую, что находится она
далеко от меня, на совершенно другой орбите. Подобные чувства мы обычно
испытываем к человеку, который совершил что-нибудь очень выдающееся,
например, возглавил ООН или обошел пешком вокруг земного шара. Переживания
таких людей мы, простые смертные, не в состоянии даже представить, поэтому
интерес к ним естественным образом падает, и во время восхищения по поводу
геройства недостаток откровенности прячем за вежливостью. Про космонавтов я
читаю только в газетах, но видеть живьем никак не могу привыкнуть.
Путь в небеса у индийских йогов делится на восемь условных этапов.
Первый включает в себя обет непринятия подарков. Считается, что подарки
делают человека зависимым, не давая возможности душе вырваться за пределы
реальности. Основываясь на этом, я обрек свою душу вечно рождаться и
страдать в поднебесной, потому что принял в подарок от Шуры 300 метров
капроновой веревки диаметром 12 миллиметров.
Остальное необходимое снаряжение приобрел в магазине "Альпиндустрия".
Это, конечно, тоже потребовало определенных расходов, но по сравнению со
стоимостью веревки они оказались незначительными. Теперь можно приступить к
работе.
Я покинул гостеприимный кров друга Миши Шугаева и отправился жить в
непосредственной близости от домов, которые должен был ремонтировать.
Поселили меня в маленькой комнатке, служившей складом электрооборудования.
Кровати и другой мебели там не было. Хорошо, что предусмотрительно, по
старой походной привычке, захватил из дому спальник.
Удивительные чувства испытывает человек, когда ему приходится жить на
складе. Это не похоже на жизнь дома, и так же не похоже на жизнь в палатке
на природе. Дома вы живете с чувством уюта и защищенности. В палатке при
определенной сноровке тоже можно достигнуть этого состояния, все-таки
палатка - тоже дом. А вот ночевка на складе не подарит никогда такого
ощущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73