Это то, к чему я
устремляюсь во время головокружительного процесса преодоления огромных
расстояний.
Длительная езда на поездах с пересадками начинала производить во мне
впечатление значительной силы, чего никогда бы не произошло, прилети в
Новосибирск на самолете. Если бы я был президентом Всемирного Объединения
Свободных Странников, то запретил бы соратникам перемещаться на самолете,
чтобы не уничтожать прелесть расстояния с помощью скорости. Расстояние надо
уважать, а не обращать на него внимание - скверно и неуважительно по
отношению к природе вообще. Земля сделана такая большая для того, чтобы мы
могли понять величие мира и проникнуться мечтой о прекрасном и непостижимом.
На случай изобретения самолета размер Земли рассчитан не был, а мы, не
подумав, начали строить скоростные летательные аппараты и свистеть на них по
пространству, не замечая мира и упуская из виду существование мечты о
далеком.
Не нужна цель - она всегда несущественна, велик и грандиозен только
процесс, поэтому звезды над нами так далеки. Они специально заброшены так
далеко на тот случай, если мы исчерпаем пространство Земли для поддержания
жизни великой непостижимой мечты. Мы не понимаем звезд. Их загадочное
существование в далеком-далеке является просто подсказкой нам о
бессмысленности достижения чего-то и выдумывания цели. Нет там ничего в
дальних галактиках, весь мир - под ногами и у нас внутри. Если бы я был
диктатором какого-нибудь царства-государства, то запретил бы своим подданным
смотреть на звезды без разрешения и специальной подготовки. Смотреть на
звезды без спроса разрешалось бы только влюбленным, бездельникам и пустым
мечтателям.
Проснулся от кошмара, потому что приснилась Ванина стройка, внутри
которой ведьмы устроили шабаш. Они бегали по стройке голые и писали на
стенах неприличные слова. Пора было вставать: с утра мы должны заехать
навестить нашего институтского друга Андрея Брызгалова.
Андрей Брызгалов - настоящий буржуй. Он живая легенда и образчик
российского капитализма, потому что достиг головокружительных высот в
бизнесе исключительно благодаря страшной силы воле. Трудится он финансовым
директором Сибирского отделения "Союзконтракт". Это могучая контора,
торгующая куриными окорочками в огромных количествах.
Все поступки и помыслы Андрея Брызгалова - геройские и требуют от него
значительной растраты жизненной силы. Потребность жить в режиме
перенапряжения и отсутствия свободного времени заложена глубоко внутри его
существа. Он живет взахлеб. Только то, что он высасывает в день по три пачки
сигарет, заставляет меня восхищаться уровнем его пренебрежения к собственной
природе. Я видел людей, которые прикуривают новую сигарету от только что
выкуренной, но никогда не видел, чтобы курили две сигареты сразу. Брызгалов
так делал.
Жить просто буржуем для Андрюши неинтересно. Торговля окорочками после
настройки дела попала в колею и покатилась сама по себе, усыпляя интерес к
жизненной перспективе с элементами таинственности и необычности. Напрягается
при этом только нервная система. А это лишь вносит смуту в душу, не принося
удовлетворения более изощренным тщеславным инстинктам. Совсем другое дело -
руководить научным учреждением. Это удовольствие иного плана, потому что
руководимые люди имеют более глубокое умственное содержание, с ними
интересней и как-то привычней. Ведь Брызгалов по образованию физик. Но
научные учреждения сейчас только закрываются и, чтобы стать директором
одного из них, кроме просто желания надо быть еще и академиком или
член-корреспондентом, на худой конец. Всего этого Брызгалов при желании и
определенной удаче мог бы достигнуть, но такой путь долог и тернист, а жизнь
коротка, и директором быть хочется. Поэтому он решил создать свой
собственный маленький институтик и сразу же его возглавить. А чтобы
возглавленный народ не скучал, придумал им занятие, которое было, по сути,
развитием его последней технической мысли в пору работы в Сибирском
институте. Занимался он тогда конструированием сканера - прибора для снятия
копии с изображения с помощью компьютера. Прибор, естественно, не имел
аналогов в мире и мог запоминать объемные объекты с ужасной точностью. Зачем
вещь народному хозяйству, я никак до сих пор в толк не возьму, хотя выслушал
подробный доклад Брызгалова. Наверное, зачем-то и нужна, мне просто
невдомек, как невдомек и покупателям, потому что с реализацией технического
чуда есть проблемы. Тем не менее Брызгалов является директором собственного
научного учреждения. И если на институтской скамье он взращивал в глубине
души тщеславные устремления к высоким административным постам в науке, то
мечты можно считать осуществленными и теперь можно продолжать жить дальше в
направлении новых свершений. Но два здоровенных чудовища-предприятия: одно -
торговое, другое - научное держат его на привязи наглухо в позе святого
распятия на придуманном им же самим кресте. Дома его вид начали забывать
из-за того, что папа решил уничтожить себя ради науки и торговли. Я не
думаю, что Брызгалов - жертва обстоятельств. Его душевная потребность
пожертвовать собой во имя чего-то находит свое практическое применение при
любом устройстве общества. При социализме жизнь Брызгалова, его внешний вид
и бешеный блеск очей говорили о том, что он готов принести себя в жертву
отечественной науке и умереть при конструировании чего-то важного для
народного хозяйства. Капитализм всего-навсего изменил форму
жертвоприношения, и Брызгалов стал убиваться приемлемым для нового
социального устройства способом.
Я приехал к Андрею на службу отдать честь и уважить наше общее прошлое.
Он повзрослел, но, как и прежде, был нечесаный и бородатый. Несмотря на
занимаемый высокий пост, на работу ходил в свитере и любил сидеть на
подоконнике, демонстрируя наличие внутреннего душевного комфорта, вполне
достаточного для того, чтобы наплевать на комфорт внешний.
Мы стояли у подоконника отлично меблированного офиса. С удовольствием
бы сел, но Андрей не предлагал, а я скромничал и продолжал терпеть
неудобства. Тяга к подоконникам у Брызгалова имеет, наверное, ту же
глубинную внутреннюю природу, что у котов.
Лет десять назад, пролетая над Сибирью из Сахалина в Крым, решил по
дороге заскочить в Новосибирск и заглянуть к Брызгалову в гости. Он сразу
отвел меня на кухню, толстыми ломтями настрогал колбасу, положил ее на
подоконник и призвал меня угощаться. Сам же открыл бутылку вина, раскурил
сигарету и замер в комфортной позе курильщика, упершись задом в подоконник с
колбасой. Садиться тогда он тоже не предлагал.
Встреча с Брызгаловым у офисного подоконника отбросила невольно мое
сознание к событиям десятилетней давности, и я испытал радость от ощущения
огромного промежутка времени.
Как всегда, Брызгалов курил и болтал языком, а я молчал и слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
устремляюсь во время головокружительного процесса преодоления огромных
расстояний.
Длительная езда на поездах с пересадками начинала производить во мне
впечатление значительной силы, чего никогда бы не произошло, прилети в
Новосибирск на самолете. Если бы я был президентом Всемирного Объединения
Свободных Странников, то запретил бы соратникам перемещаться на самолете,
чтобы не уничтожать прелесть расстояния с помощью скорости. Расстояние надо
уважать, а не обращать на него внимание - скверно и неуважительно по
отношению к природе вообще. Земля сделана такая большая для того, чтобы мы
могли понять величие мира и проникнуться мечтой о прекрасном и непостижимом.
На случай изобретения самолета размер Земли рассчитан не был, а мы, не
подумав, начали строить скоростные летательные аппараты и свистеть на них по
пространству, не замечая мира и упуская из виду существование мечты о
далеком.
Не нужна цель - она всегда несущественна, велик и грандиозен только
процесс, поэтому звезды над нами так далеки. Они специально заброшены так
далеко на тот случай, если мы исчерпаем пространство Земли для поддержания
жизни великой непостижимой мечты. Мы не понимаем звезд. Их загадочное
существование в далеком-далеке является просто подсказкой нам о
бессмысленности достижения чего-то и выдумывания цели. Нет там ничего в
дальних галактиках, весь мир - под ногами и у нас внутри. Если бы я был
диктатором какого-нибудь царства-государства, то запретил бы своим подданным
смотреть на звезды без разрешения и специальной подготовки. Смотреть на
звезды без спроса разрешалось бы только влюбленным, бездельникам и пустым
мечтателям.
Проснулся от кошмара, потому что приснилась Ванина стройка, внутри
которой ведьмы устроили шабаш. Они бегали по стройке голые и писали на
стенах неприличные слова. Пора было вставать: с утра мы должны заехать
навестить нашего институтского друга Андрея Брызгалова.
Андрей Брызгалов - настоящий буржуй. Он живая легенда и образчик
российского капитализма, потому что достиг головокружительных высот в
бизнесе исключительно благодаря страшной силы воле. Трудится он финансовым
директором Сибирского отделения "Союзконтракт". Это могучая контора,
торгующая куриными окорочками в огромных количествах.
Все поступки и помыслы Андрея Брызгалова - геройские и требуют от него
значительной растраты жизненной силы. Потребность жить в режиме
перенапряжения и отсутствия свободного времени заложена глубоко внутри его
существа. Он живет взахлеб. Только то, что он высасывает в день по три пачки
сигарет, заставляет меня восхищаться уровнем его пренебрежения к собственной
природе. Я видел людей, которые прикуривают новую сигарету от только что
выкуренной, но никогда не видел, чтобы курили две сигареты сразу. Брызгалов
так делал.
Жить просто буржуем для Андрюши неинтересно. Торговля окорочками после
настройки дела попала в колею и покатилась сама по себе, усыпляя интерес к
жизненной перспективе с элементами таинственности и необычности. Напрягается
при этом только нервная система. А это лишь вносит смуту в душу, не принося
удовлетворения более изощренным тщеславным инстинктам. Совсем другое дело -
руководить научным учреждением. Это удовольствие иного плана, потому что
руководимые люди имеют более глубокое умственное содержание, с ними
интересней и как-то привычней. Ведь Брызгалов по образованию физик. Но
научные учреждения сейчас только закрываются и, чтобы стать директором
одного из них, кроме просто желания надо быть еще и академиком или
член-корреспондентом, на худой конец. Всего этого Брызгалов при желании и
определенной удаче мог бы достигнуть, но такой путь долог и тернист, а жизнь
коротка, и директором быть хочется. Поэтому он решил создать свой
собственный маленький институтик и сразу же его возглавить. А чтобы
возглавленный народ не скучал, придумал им занятие, которое было, по сути,
развитием его последней технической мысли в пору работы в Сибирском
институте. Занимался он тогда конструированием сканера - прибора для снятия
копии с изображения с помощью компьютера. Прибор, естественно, не имел
аналогов в мире и мог запоминать объемные объекты с ужасной точностью. Зачем
вещь народному хозяйству, я никак до сих пор в толк не возьму, хотя выслушал
подробный доклад Брызгалова. Наверное, зачем-то и нужна, мне просто
невдомек, как невдомек и покупателям, потому что с реализацией технического
чуда есть проблемы. Тем не менее Брызгалов является директором собственного
научного учреждения. И если на институтской скамье он взращивал в глубине
души тщеславные устремления к высоким административным постам в науке, то
мечты можно считать осуществленными и теперь можно продолжать жить дальше в
направлении новых свершений. Но два здоровенных чудовища-предприятия: одно -
торговое, другое - научное держат его на привязи наглухо в позе святого
распятия на придуманном им же самим кресте. Дома его вид начали забывать
из-за того, что папа решил уничтожить себя ради науки и торговли. Я не
думаю, что Брызгалов - жертва обстоятельств. Его душевная потребность
пожертвовать собой во имя чего-то находит свое практическое применение при
любом устройстве общества. При социализме жизнь Брызгалова, его внешний вид
и бешеный блеск очей говорили о том, что он готов принести себя в жертву
отечественной науке и умереть при конструировании чего-то важного для
народного хозяйства. Капитализм всего-навсего изменил форму
жертвоприношения, и Брызгалов стал убиваться приемлемым для нового
социального устройства способом.
Я приехал к Андрею на службу отдать честь и уважить наше общее прошлое.
Он повзрослел, но, как и прежде, был нечесаный и бородатый. Несмотря на
занимаемый высокий пост, на работу ходил в свитере и любил сидеть на
подоконнике, демонстрируя наличие внутреннего душевного комфорта, вполне
достаточного для того, чтобы наплевать на комфорт внешний.
Мы стояли у подоконника отлично меблированного офиса. С удовольствием
бы сел, но Андрей не предлагал, а я скромничал и продолжал терпеть
неудобства. Тяга к подоконникам у Брызгалова имеет, наверное, ту же
глубинную внутреннюю природу, что у котов.
Лет десять назад, пролетая над Сибирью из Сахалина в Крым, решил по
дороге заскочить в Новосибирск и заглянуть к Брызгалову в гости. Он сразу
отвел меня на кухню, толстыми ломтями настрогал колбасу, положил ее на
подоконник и призвал меня угощаться. Сам же открыл бутылку вина, раскурил
сигарету и замер в комфортной позе курильщика, упершись задом в подоконник с
колбасой. Садиться тогда он тоже не предлагал.
Встреча с Брызгаловым у офисного подоконника отбросила невольно мое
сознание к событиям десятилетней давности, и я испытал радость от ощущения
огромного промежутка времени.
Как всегда, Брызгалов курил и болтал языком, а я молчал и слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73