Фрейд тщательно избегал квантификации эмпирических данных, в
связи с чем невозможно определить статистическую значимость и надеж-
ность его наблюдений. В скольких случаях, например, он обнаружил
связь между паранойей и гомосексуальностью, между истерией и фик-
сацией на оральной стадии, между желанием и фобией, между первич-
ной сценой и нестабильностью взрослого? Как много случаев того или
иного типа он изучил и как они возникли? На основании каких измере-
ний и критериев случай относится к той или иной клинической катего-
рии? Сверял ли Фрейд свои интерпретации с мнением другого компетен-
тного аналитика, чтобы установить надежность своих суждений? Этими
85
и другими сходными вопросами задается психолог, ориентированный на
количественный анализ.
То, что Фрейд не соблюдал условностей составления научных отче-
тов, оставляет простор для сомнений относительно научного статуса пси-
хоанализа.. Не привносил ли Фрейд в анализируемые слу-
чаи то, что хотел в них найти? Не были ли его заключения основаны на
собственных предубеждениях, а не на самом материале? Были ли сво-
бодные ассоциации пациентов действительно свободными или же те го-
ворили то, что хотел услышать Фрейд? Не создал ли Фрейд сложную,
претендующую на универсальность теорию личности на основе выска-
зываний относительно малой группы нетипичных пациентов? Сколько
надежных данных в реальности добыл Фрейд и могут ли они считаться
подкрепляющими его высокопарные рассуждения? Какие стражи хра-
нили его от влияния собственных предрассудков? Вопросы такого рода
ставят под сомнение валидность психоаналитической теории.
Выдающийся психоаналитик Лоуренс Куби следующим
образом обозначил ограниченность психоанализа как фундаментальной
науки.
<В целом они (ограничения) могут быть обозначены так: основной план
аналитического процесса обладает необходимой научной валидностью, од-
нако трудности в записи и воспроизведении первичных наблюдений, труд-
ности в плане достаточно свободного изучения циркулярной связи между
бессознательным и сознательным, трудности количественной оценки мно-
гочисленных переменных и, наконец, трудности в определении того, что
увеличивает или уменьшает ясность гипотез и валидность предсказаний -
все это среди основных научных проблем, которые еще не решены> (1953,
ее. 143-144).
Другого типа критика направлена на саму теорию, при этом утвержда-
ется, что теория <плоха>, так как многие ее разделы не имеют и не могут
иметь эмпирических следствий. Например, невозможно вывести никако-
го эмпирического положения из постулата о стремлении к смерти. Это
так, <желание погружено в метафизическую тьму> и не имеет значения
для науки. Хотя можно использовать <стремление к смерти> для объяс-
нения эмпирических феноменов, таких, как суициды и несчастные слу-
чаи, такое объяснение <постфактум> стоит немногого. Это примерно то
же самое, что делать ставку на лошадь по окончании забега. Хорошая же
теория - это такая теория, которая позволяет предсказывать. Кто-то, мо-
жет быть, и предпочтет собрать вместе и организовать массу разрозненных
8 6
данных под заголовком <стремление к смерти>, но предпочтения такого
рода показывают лишь интересы систематизатора, а не его правоту. В
этом случае <стремление к смерти> не более, чем девиз.
Примечательно, что теория Фрейда не располагает набором соотноси-
мых правил, на основе которых возможно было бы точно предсказать,
что произойдет, если будут иметь место те или иные явления. Какова в
точности природа взаимоотношений между травматическими пережива-
ниями, чувством вины, вытеснением, образованием символов и сновиде-
ниями? Что связывает формирование суперэго с Эдиповым комплексом?
Эти и тысяча других вопросов все еще нуждаются в ответах, поиск кото-
рых приходится вести в запутанном лабиринте понятий и допущений,
вызванных к жизни Фрейдом.
Теория хранит молчание и о том, как можно количественно измерить
взаимодействие катексиса и антикатексиса. Фактически непонятно, как
возможно даже грубое определение количественных различий. Насколь-
ко интенсивным должно быть переживание, чтобы оказаться травмати-
ческим? Насколько слабым должно быть эго, чтобы его захватил инстин-
ктивный импульс? Как должны взаимодействовать различные величины,
чтобы получился данный результат? В конечном анализе все зависит от
таких спецификаций. Без них невозможно вывести ни одного закона.
Если мы допускаем, что психоаналитическая теория виновна как
минимум в двух бедах - во-первых, в том, что она <плохая> теория, во-
вторых, в том, что она не подкреплена достойными научными процеду-
рами (и при этом будем иметь в виду, что ее можно критиковать и за
многое другое), то возникает вопрос, как вообще кто бы то ни было
может всерьез относиться к психоаналитической теории и почему она
давно не предана забвению. Как можно объяснить ее высокий статус в
современном мире?
Суть в том, что все теории поведения достаточно бедны и оставляют
желать много лучшего в плане научности. Психологии еще предстоит
долгий путь до того, как она сможет считаться точной наукой. Следова-
тельно, психолог вправе избирать теорию, которой будет следовать, по
соображениям иным, нежели ее соответствие требованиям формальной
адекватности или наличия фактических данных.
Что же может предложить психоаналитическая теория? Некоторым
нравится красочный язык, в который Фрейд облекает свои идеи. Нра-
вится искусное использование литературных и мифологических аллю-
зий, с помощью которых читателя проводят через удивительно сложные
8 7
представления, нравится талант, с которым фраза поворачивается так и
создается такая фигура речи, что возникает чувство рассеивающейся
тьмы. Фрейд - что среди ученых встречается нечасто - пишет на высо-
ком литературном уровне. Стиль соответствует полету мысли. Многие
люди находят представления Фрейда завораживающими и сенсацион-
ными. Конечно, секс - предмет соблазнительный и даже в качестве пред-
мета научного обсуждения сохраняет оттенок чувственности. Агрессия
и деструктивность привлекают почти так же, как секс. Следовательно,
то, что работы Фрейда привлекают людей, естественно.
Но прекрасный литературный стиль и будоражащий предмет обсуж-
дения - не главные причины того уважения, которое вызывает к себе
Фрейд. Скорее это связано со смелостью мысли, широтой и глубиной
представлений о человеке, с тем, что его теория важна для нашего вре-
мени. Фрейд, возможно, не был строгим ученым или первоклассным
теоретиком, но он был терпеливым, тонким, вдумчивым наблюдателем
и упорным, дисциплинированным, отважным, оригинальным мыслите-
лем. Выше всех достоинств его теории стоит одна - он стремится взгля-
нуть в глаза полнокровным живым людям, обитающим отчасти в мире
реальности, отчасти в мире воображения, охваченным внутренними кон-
фликтами и противоречиями, но способным на разумные мысли и дейст-
вия, движимым неведомыми силами и непосильными стремлениями,
мыслящим то спутано, то ясно, то фрустрированным, то удовлетворен-
ным, исполненным надежд и разочарованным, эгоистичным и альтруис-
тичным - словом, сложным человеческим существам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40