Заяц нагловато оглядел Толика, закурил, облокотился о гаражные ворота и, ежесекундно сплевывая, спросил Толика-Натанчика:
– Слушай, Самоха, скажи честно – ты кто по нации?
Четверо, стоявшие за спиной Зайца, заржали...
Толик втянул в себя воздух, сжал зубы, но промолчал. Только лишь смотрел в лицо Зайцу точно так же, как тогда – в финальной схватке.
Но Заяц его молчание понял неправильно, рассмеялся благодушно:
– Не бзди, Самоха! Мы тебя не тронем. Только по-честному – какая есть твоя настоящая нация?
Тут из глубины гаража, из-за «Запорожца», вышла Лидочка Петрова – очень красивая двенадцатилетняя девочка в очень коротенькой соблазнительной юбочке, встала рядом с Толиком-Натанчиком Самошниковым и спокойно сказала с удивительным для ребенка женским презрением:
– Шел бы ты отсюда, Заяц, к ёбаной матери!
Зайцевская кодла да и сам Заяц на мгновение оторопели...
Но уже через секунду Заяц выхватил из кармана кусок стальной цепи, намотал ее на руку и с размаху шарахнул цепью по верстаку!
Опрокинулась и пролилась баночка с черной краской, упали на пол свежевыкрашенные номера «Запорожца»...
– Захлопни пасть, сучара поганая! – прохрипел Заяц. – А не то я и тебя, и твоего кобелька так уделаю, что вас по чертежам не соберут! Тут, Самоха, тебе не борцовский ковер. Здесь ты у меня не выкрутишься!..
Толик повернулся к Лидочке, тихо сказал со вздохом:
– Ах, жаль, я своим слово дал – не возникать... – Потом посмотрел на Зайца и тоскливо проговорил: – Нет, правда, Заяц, шел бы ты отсюда... – И стал поднимать с пола упавшие автомобильные номера.
Заяц победительно рассмеялся:
– Уйду, уйду, век свободы не видать. Ты только ответь мне – кто ты есть по нации?
– А ты? – спросил Толик.
– Я-то русский! – хохотнул Заяц.
– И я – русский.
– Ладушки... – сказал Заяц. – Тогда кто же это за тебя на соревнованиях болел?
– Я болела! – с вызовом сказала Лидочка.
– Заткнись, сявка малолетняя. Отвечай, Самоха!
– Ну, дед еще болел, бабка...
– О, бля! Чего и требовалось доказать! – повернулся Заяц к своим. – То-то мой пахан тогда вернулся с соревнований и спрашивает: «А что за старые жиды за вашего Тольку Самошникова болели?!»
– Й-е-эх!!! – на высокой звенящей ноте дико вскрикнул Толик-Натанчик и по рукоятку всадил большую отвертку в тощий живот Зайца.
У Зайца потрясение открылся рот, страшно округлились глаза, и все гаражи огласились его тихим, очень испуганным визгом:
– Убили-и-и-и-и!..
– Атас, пацаны!!! – крикнул кто-то из зайцевских. – Рвем когти!..
Все четверо в панике бросились к выезду из гаражей...
Заяц протянул было слабеющие руки к Толику, хотел ухватиться за него, чтобы не упасть...
...но Толик резко выдернул окровавленную отвертку из теряющего сознание Зайца и бросил ее на пол гаража.
Не найдя опоры, Заяц зажал живот руками и, тоненько завывая от боли и ужаса, спотыкаясь, тихо побежал вон из гаражей...
Толик решительно сел за руль «Запорожца», моментально завел двигатель и буквально прыжком вылетел из гаража!
– Давай в машину этого мудака! – крикнул он Лидочке.
В секунду догнал Зайца, выскочил из-за руля и вместе с Лидочкой втащил его в машину...
* * *
... А потом «Запорожец» без номеров мчался несколько кварталов до травматологического пункта...
– Держись, сволочь!.. – кричала Лидочка Зайцу, зажимая ему рану рукой. – Не подыхай, подоняра!!!
ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ПУНКТА ТРАВМАТОЛОГИИ
Еше через несколько минут Заяц уже лежал в приемном покое, над ним хлопотали врачи, а Лидочка отмывала руки от крови Зайца.
Один из врачей повернулся к Толику-Натанчику и спросил:
– Не знаете, кто это его?
– Я, – ответил Толик.
ИСПОЛКОМ КАЛИНИНСКОГО РАЙОНА
–...комиссия по делам несовершеннолетних при исполкоме Калининского района, приняв к производству материалы следствия по обвинению бывшего ученика шестого класса Самошникова Анатолия Сергеевича по статье сто восемь части второй Уголовного кодекса РэСэФэСээР, предполагающей нанесение умышленных тяжких телесных повреждений причинивших расстройство здоровья с угрозой жизни потерпевшего... – без единой паузы монотонно читал председатель комиссии...
Крохотный зальчик, несколько рядов стульев.
Люди сидят лицом к столу, за которым заседает комиссия.
Между столом комиссии и первыми рядами стульев, сбоку, у окна, на табурете сидит наголо остриженный Толик-Натанчик. По бокам – два молоденьких милиционера.
В первом ряду сидят сильно захмеленные родители Зайца. Папа Зайцев, все время порывается что-то выкрикнуть. Наконец это ему удается:
– Я б таких, бля, которые за нашими рус-с-скими спинами... вааще – расстреливал!!!
Подавленные Лифшицы, Самошниковы и все Петровы сидели сзади Зайцевых – во втором ряду.
Серега Самошников нагнулся к первому ряду, тихо сказал хмельному папе Зайцеву:
– Вот если я тебя сейчас удавлю, тварь подзаборная, меня точно приговорят к расстрелу. Но мне на это будет уже наплевать!..
Толик даже глаз не мог поднять на своих...
– Боже мой... Ну почему они его так плохо остригли?.. – заплакала Любовь Абрамовна.
Николай Иванович Петров успокоительно погладил ее по рукаву...
Натан Моисеевич поморщился от боли в груди и положил под язык таблетку нитроглицерина. Так, чтобы никто не видел.
А председатель комиссии продолжал читать без пауз:
–...однако учитывая возраст привлекаемого к ответственности за совершенное преступление а также принимая во внимание благополучное выздоровление потерпевшего и руководствуясь статьей шестьдесят третьей Уголовного кодекса о применении принудительных мер воспитательного характера к лицам не достигшим совершеннолетия назначить меру наказания Самошникову Анатолию Сергеевичу пребывание в воспитательной колонии усиленного режима для несовершеннолетних сроком на пять лет...
Наверное, председатель комиссии хотел добавить что-то еще, но...
...неожиданно со своего места во втором ряду приподнялся дедушка Лифшиц и негромко простонал:
– Толинька... Натанчик мой маленький...
Потом всхрапнул, на губах его запузырилась серая пена, и с остановившимися глазами он упал на руки Фирочке и Сереге Самошниковым.
– Ну что там у вас еще такое? – строго спросил председатель.
Серега Самошников прижал мертвую голову Натана Моисеевича к своей груди, поднял глаза в потолок, спросил:
– Господи!.. Да за что же это?!
– Дедушка-а-а-а!!! – забился в истерике Толик-Натанчик.
И все потонуло во тьме...
НОЧЬ. МЧАЩИЙСЯ ПОЕЗД
По рельсам грохочут колеса. Вдалеке перекликаются встречные составы. Мелькают тусклые желтые светлячки разъездов и крохотных станций.
Но если посмотреть на проносящийся состав сонными, усталыми глазами дежурного одной из таких станций, то увидит он всего лишь с грохотом пролетающую мимо него гигантскую черную железную змею с горящими глазами, стремительно пожирающую рельсы и расстояние...
И только в середине этого несущегося чудовища можно будет заметить маленькое светлое пятнышко – окно купе с пассажирами, которым сейчас не до сна...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
– Да подите вы с этой вашей историей знаете куда?! – чуть было не расплакавшись, орал В.В. на Ангела. – Загнали меня в какую-то человеческую гнусность и безысходность...
– Вы же сами сказали: «Валяйте, Ангел...»
– Но не настолько же?! – орал В.В. – На хер вы втравили меня – старого, душевно потрепанного – в этот мистический полусон, в этот ирреальный полупросмотр сентиментальной бытовухи прошлого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80