..
Лешка осмотрелся.
Люди все прибывали, скамейки заполнялись.
На дорожках разноцветные наездники «разминали» лошадей короткими пробежками.
Завсегдатаи собирались кучками, что-то отмечали в программках сегодняшних заездов, шушукались...
Прибежал Гриша, принес Лешке картонную тарелочку с жареной колбаской и кетчупом и бумажный стаканчик с кофе.
С собой Гриша привел человека лет шестидесяти.
Сильно поношенный клубный пиджак с тускло-медными пуговицами, серые старенькие, но отглаженные брюки, не очень свежая рубашка с галстуком-бабочкой и почти новенькие кроссовки. Носков у господина не было.
– Знакомься, Леха! – радостно сказал Гриша. – Это Виталий Арутюнович Бойко. Можно просто Арутюныч. Уже девять лет здесь кантуется. С Москвы...
– Из Москвы, – поправил его Лешка.
– Нехай «из». А это, Арутюныч, заслуженный артист РэСэФэСээРа Алексей Самошников!
– Как же, как же! Очень наслышан!.. – тут же соврал Арутюныч. – Когда-то это был мой мир – ипподром на Беговой, Михал Михалыч Яншин, Николай Афанасьевич Крючков, Ванечка Переверзев...
– Никакой я не заслуженный, – смутился Лешка. – Здравствуйте.
Гришка наклонился над Лешкой, зашептал, оглядываясь по сторонам:
– Леха... У этого Арутюныча здесь все схвачено! Всякие там жокеи, конюхи... Он здесь свой человек и с этого живет! Мы счас врезали по пивку – я угощал, у него мелких не было, – так с им все здоровкались я не знаю как!.. А один хмырь сказал: «Арутюныч – легенда ипподрома». Чуешь?.. Он согласился нам помогать... То есть «наводить на верняк»! Он нам будет говорить – на кого ставить. И всего за десять процентов...
Арутюныч откашлялся, красиво наклонил голову:
– Я, если позволите, Алексей... Виноват, как по батюшке?
– Просто – Леша.
– Я, если позволите, Лешенька, легенда не только этого ипподрома, но и Московского. При виде меня лошади приветственно всхрапывали!..
Гриша выгреб из карманов массу красивых бумажек и буклетов:
– Вот... Арутюныч велел это держать в руках. Тут программка сегодняшних бегов...
Лешка невольно сквозь куртку пощупал – на месте ли его газетка.
–...информация о наездниках, про лошадей все сказано – чего, где, когда... Короче, мы – в порядке!
– Со мной, Алешенька, как за каменной стеной, – ласково заверил Арутюныч.
– Спасибо, Виталий Арутюнович, – твердо сказал Лешка хорошо поставленным голосом. – Сегодня – никаких советов. Мы будем играть так, как этого захочу я.
Арутюныч мгновенно произвел переоценку:
– Хорошо!.. Пусть не десять, пусть пять процентов! Для такого человека... Какие могут быть проблемы между интеллигентными людьми?!
– Да, – сказал Гриша.
– Стоп! – жестко прервал его Лешка. – Виталий Арутюнович! Сколько вы рассчитывали сегодня заработать на нас? Быстро и честно!
– Марок двадцать... – упавшим голосом тихо сказал Арутюныч.
– Гриша, дай Виталию Арутюновичу двадцать марок и поблагодари его за желание нам помочь, – непререкаемо произнес Лешка и принялся за жареную колбаску.
Гриша безропотно отдал двадцать марок старому ипподромному «жучку» в «бабочке» и кроссовках.
– А теперь, – продолжил Лешка ледяным тоном, запивая жареную колбаску остывшим кофе, – пойди, Гриша, в кассы и поставь в первом заезде на Дженифер сто марок.
Арутюныч в ужасе схватился за голову:
– Сто марок за эту клячу?! Что вы делаете?! Это же кошмарная профанация!..
– Леха... Сто марок – это сто марок... – Гриша был раздавлен. – Ты не забыл? Это же стольник!..
– Я тебе что сказал? Пойди и поставь на Дженифер сто марок, – жестко повторил Лешка.
А за всей этой сценой из верхних рядов тревожно наблюдал наш тринадцатилетний Ангел...
Потом маленький Ангел перевел гордый взгляд в сине-солнечное небо, словно хотел разглядеть там всех, кто сейчас наблюдал за ним и его экспериментом по добыванию денег для Лешкиного возвращения в Ленинград...
* * *
Постепенно яркое небо стало медленно темнеть...
...и на нем слабо обозначился мчащийся в ночи поезд...
Мелькающие силуэты черных деревьев...
А в ипподромный людской гул и мягкий топот копыт разминающихся лошадей откуда ни возьмись стали...
...вплетаться звуки, которые можно услышать только лишь на железной дороге, – свистки локомотивов и электровозов...
... звонкие стуки вагонных буферов...
... пулеметный грохот рельсовых стыков под проносящимися по ним колесами...
И вот уже исчез солнечный ипподром тринадцатилетней давности!
А вместо него на экране, по сегодняшнему ночному расписанию, мчится «Красная стрела» из Москвы в Петербург...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
– Тогда я впервые увидел Лешку таким уверенным в себе и непреклонным... Ах, как я им гордился! Да, я нарушил Кодекс ангелов-хранителей. Что-то среднее между Уголовным кодексом и Уставом внутренней службы... Я не имел права создавать завтрашнюю газету со списком будущих победителей... Я не должен был провоцировать дачу взятки должностному лицу – тому дипломату из Бонна... Но моя «завтрашняя газета» спасла Лешку за две минуты до его гибели! Но взятка обещала вернуть его домой – в Ленинград... Что-то мне тогда подсказывало, что цепь несчастий семьи Самошниковых до конца еще не размоталась... Что-то еще должно было произойти. И хорошо, если бы Лешка к этому времени уже оказался дома... А ради этого можно было и наплевать на Кодекс! – гордо сказал взрослый Ангел.
конец седьмой серии
Восьмая серия
ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЙ ИППОДРОМ. СОЛНЦЕ. ДЕНЬ
... Все места на трибуне ипподрома – и дорогие, и дешевые – были уже заполнены.
В первом заезде участвовали двенадцать лошадей.
Несколько мощных динамиков объявили на весь ипподром, что первый заезд состоится на дистанцию в полторы мили – на две тысячи четыреста метров, и в нем участвуют...
...дальше шел перечень фамилий наездников и кличек лошадей.
Дженифер шла под номером одиннадцать.
– В кассе сказали, что мы могли бы поставить и меньше, – прошептал Гриша на ухо Лешке. – Там, оказывается, принимают ставки не ниже двадцати марок, но и не больше пяти тысяч... Хотел бы я посмотреть на чудака, который поставит пять штук!.. – И Гриша захихикал.
– Погоди, Гришаня, – сказал ему Лешка. – Может, еще и увидишь.
Как только наездники выстроили лошадей перед стартовой линейкой, шум на трибунах сразу затих, а разносчики программок, пива, лимонада, булочек, сосисок и сладостей перестали суетиться и бегать по рядам.
Ипподром замер...
Но вот раздался удар корабельного колокола и...
...все двенадцать наездников сорвали своих лошадей со старта!
А уже через двадцать – тридцать секунд ипподром неистовствовал. Каждый подбадривал и подгонял лошадь, на которую он поставил!..
На верхней ступеньке «дешевого» сектора стоял Арутюныч с двумя ипподромными «жучками» и с мягкой иронией указывал им на сидящих ниже Лешку и Гришу...
Увидев, как стартовала Дженифер, Гриша опустил голову на руки и больше даже не поднимал глаза на дорожку ипподрома...
Лешка сидел прямо, напряженно следя за забегом. Одной рукой он вцепился в деревянную скамейку, другой – сквозь куртку прижимал к груди газету, которая должна была быть напечатана лишь после шести часов вечера...
Маленький Ангел сидел со своим рюкзачком на самом краю навеса над трибунами, на высоте метров двадцати над землей, и тревожно поглядывал вниз на Лешку.
Сначала на середине круга пара лошадей перешли на галоп и была сняты с заезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Лешка осмотрелся.
Люди все прибывали, скамейки заполнялись.
На дорожках разноцветные наездники «разминали» лошадей короткими пробежками.
Завсегдатаи собирались кучками, что-то отмечали в программках сегодняшних заездов, шушукались...
Прибежал Гриша, принес Лешке картонную тарелочку с жареной колбаской и кетчупом и бумажный стаканчик с кофе.
С собой Гриша привел человека лет шестидесяти.
Сильно поношенный клубный пиджак с тускло-медными пуговицами, серые старенькие, но отглаженные брюки, не очень свежая рубашка с галстуком-бабочкой и почти новенькие кроссовки. Носков у господина не было.
– Знакомься, Леха! – радостно сказал Гриша. – Это Виталий Арутюнович Бойко. Можно просто Арутюныч. Уже девять лет здесь кантуется. С Москвы...
– Из Москвы, – поправил его Лешка.
– Нехай «из». А это, Арутюныч, заслуженный артист РэСэФэСээРа Алексей Самошников!
– Как же, как же! Очень наслышан!.. – тут же соврал Арутюныч. – Когда-то это был мой мир – ипподром на Беговой, Михал Михалыч Яншин, Николай Афанасьевич Крючков, Ванечка Переверзев...
– Никакой я не заслуженный, – смутился Лешка. – Здравствуйте.
Гришка наклонился над Лешкой, зашептал, оглядываясь по сторонам:
– Леха... У этого Арутюныча здесь все схвачено! Всякие там жокеи, конюхи... Он здесь свой человек и с этого живет! Мы счас врезали по пивку – я угощал, у него мелких не было, – так с им все здоровкались я не знаю как!.. А один хмырь сказал: «Арутюныч – легенда ипподрома». Чуешь?.. Он согласился нам помогать... То есть «наводить на верняк»! Он нам будет говорить – на кого ставить. И всего за десять процентов...
Арутюныч откашлялся, красиво наклонил голову:
– Я, если позволите, Алексей... Виноват, как по батюшке?
– Просто – Леша.
– Я, если позволите, Лешенька, легенда не только этого ипподрома, но и Московского. При виде меня лошади приветственно всхрапывали!..
Гриша выгреб из карманов массу красивых бумажек и буклетов:
– Вот... Арутюныч велел это держать в руках. Тут программка сегодняшних бегов...
Лешка невольно сквозь куртку пощупал – на месте ли его газетка.
–...информация о наездниках, про лошадей все сказано – чего, где, когда... Короче, мы – в порядке!
– Со мной, Алешенька, как за каменной стеной, – ласково заверил Арутюныч.
– Спасибо, Виталий Арутюнович, – твердо сказал Лешка хорошо поставленным голосом. – Сегодня – никаких советов. Мы будем играть так, как этого захочу я.
Арутюныч мгновенно произвел переоценку:
– Хорошо!.. Пусть не десять, пусть пять процентов! Для такого человека... Какие могут быть проблемы между интеллигентными людьми?!
– Да, – сказал Гриша.
– Стоп! – жестко прервал его Лешка. – Виталий Арутюнович! Сколько вы рассчитывали сегодня заработать на нас? Быстро и честно!
– Марок двадцать... – упавшим голосом тихо сказал Арутюныч.
– Гриша, дай Виталию Арутюновичу двадцать марок и поблагодари его за желание нам помочь, – непререкаемо произнес Лешка и принялся за жареную колбаску.
Гриша безропотно отдал двадцать марок старому ипподромному «жучку» в «бабочке» и кроссовках.
– А теперь, – продолжил Лешка ледяным тоном, запивая жареную колбаску остывшим кофе, – пойди, Гриша, в кассы и поставь в первом заезде на Дженифер сто марок.
Арутюныч в ужасе схватился за голову:
– Сто марок за эту клячу?! Что вы делаете?! Это же кошмарная профанация!..
– Леха... Сто марок – это сто марок... – Гриша был раздавлен. – Ты не забыл? Это же стольник!..
– Я тебе что сказал? Пойди и поставь на Дженифер сто марок, – жестко повторил Лешка.
А за всей этой сценой из верхних рядов тревожно наблюдал наш тринадцатилетний Ангел...
Потом маленький Ангел перевел гордый взгляд в сине-солнечное небо, словно хотел разглядеть там всех, кто сейчас наблюдал за ним и его экспериментом по добыванию денег для Лешкиного возвращения в Ленинград...
* * *
Постепенно яркое небо стало медленно темнеть...
...и на нем слабо обозначился мчащийся в ночи поезд...
Мелькающие силуэты черных деревьев...
А в ипподромный людской гул и мягкий топот копыт разминающихся лошадей откуда ни возьмись стали...
...вплетаться звуки, которые можно услышать только лишь на железной дороге, – свистки локомотивов и электровозов...
... звонкие стуки вагонных буферов...
... пулеметный грохот рельсовых стыков под проносящимися по ним колесами...
И вот уже исчез солнечный ипподром тринадцатилетней давности!
А вместо него на экране, по сегодняшнему ночному расписанию, мчится «Красная стрела» из Москвы в Петербург...
КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
– Тогда я впервые увидел Лешку таким уверенным в себе и непреклонным... Ах, как я им гордился! Да, я нарушил Кодекс ангелов-хранителей. Что-то среднее между Уголовным кодексом и Уставом внутренней службы... Я не имел права создавать завтрашнюю газету со списком будущих победителей... Я не должен был провоцировать дачу взятки должностному лицу – тому дипломату из Бонна... Но моя «завтрашняя газета» спасла Лешку за две минуты до его гибели! Но взятка обещала вернуть его домой – в Ленинград... Что-то мне тогда подсказывало, что цепь несчастий семьи Самошниковых до конца еще не размоталась... Что-то еще должно было произойти. И хорошо, если бы Лешка к этому времени уже оказался дома... А ради этого можно было и наплевать на Кодекс! – гордо сказал взрослый Ангел.
конец седьмой серии
Восьмая серия
ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЙ ИППОДРОМ. СОЛНЦЕ. ДЕНЬ
... Все места на трибуне ипподрома – и дорогие, и дешевые – были уже заполнены.
В первом заезде участвовали двенадцать лошадей.
Несколько мощных динамиков объявили на весь ипподром, что первый заезд состоится на дистанцию в полторы мили – на две тысячи четыреста метров, и в нем участвуют...
...дальше шел перечень фамилий наездников и кличек лошадей.
Дженифер шла под номером одиннадцать.
– В кассе сказали, что мы могли бы поставить и меньше, – прошептал Гриша на ухо Лешке. – Там, оказывается, принимают ставки не ниже двадцати марок, но и не больше пяти тысяч... Хотел бы я посмотреть на чудака, который поставит пять штук!.. – И Гриша захихикал.
– Погоди, Гришаня, – сказал ему Лешка. – Может, еще и увидишь.
Как только наездники выстроили лошадей перед стартовой линейкой, шум на трибунах сразу затих, а разносчики программок, пива, лимонада, булочек, сосисок и сладостей перестали суетиться и бегать по рядам.
Ипподром замер...
Но вот раздался удар корабельного колокола и...
...все двенадцать наездников сорвали своих лошадей со старта!
А уже через двадцать – тридцать секунд ипподром неистовствовал. Каждый подбадривал и подгонял лошадь, на которую он поставил!..
На верхней ступеньке «дешевого» сектора стоял Арутюныч с двумя ипподромными «жучками» и с мягкой иронией указывал им на сидящих ниже Лешку и Гришу...
Увидев, как стартовала Дженифер, Гриша опустил голову на руки и больше даже не поднимал глаза на дорожку ипподрома...
Лешка сидел прямо, напряженно следя за забегом. Одной рукой он вцепился в деревянную скамейку, другой – сквозь куртку прижимал к груди газету, которая должна была быть напечатана лишь после шести часов вечера...
Маленький Ангел сидел со своим рюкзачком на самом краю навеса над трибунами, на высоте метров двадцати над землей, и тревожно поглядывал вниз на Лешку.
Сначала на середине круга пара лошадей перешли на галоп и была сняты с заезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80