За время первого захода мы с Хохловым оказались на высоте 7500 метров. Четверка «фоккеров» уже выше и летит на параллельных с нами курсах. Она понимает, что теперь не в ее власти помешать удару по аэродрому и, видимо ошеломленная нашей численностью, не спешит вступать в бой. Ну и пусть, ее дело. А наше?
Высотомер показывает уже 8000 метров. Мне явно не хватает воздуха. Не хочется ни на что смотреть. Вялость. Это первый признак близкой потери сознания. Я высовываю голову из кабины и, как рыба на берегу, открываю рот. Воздух под напором наполняет легкие. Так легче. А что с Хохловым?
Он ниже меня и далеко отстал. Значит, плохи его дела. Если сейчас нас атакуют «фоккеры», мы не успеем помочь друг другу.
— Старик! Высунь голову из кабины и держись ко мне поближе, — советую напарнику.
— Не могу. Силенок у мотора не хватает. Это еще ничего, поправимо. Я сбавляю мощность своего мотора, и ведомый быстро нагоняет меня. Зато мы как-то сразу заметно стали ниже «фоккеров». Эх, как бы теперь здесь пригодились наши «лавочкины»! Они, имея лучшую высотность, чем наши «яки», не позволили бы противнику хозяйничать на высоте.
Мне становится невмоготу. Скоро ли «илы» закончат свою работу? Они только еще разворачиваются на второй, последний заход. Нужно продержаться хотя бы еще одну-две минуты. А зачем? Мотор, как и я, выдохся, ему тоже не хватает кислорода. Здесь все равно мы не сможем успешно драться с «фоккерамиж Не лучше ли снизиться, пока не поздно? Нет! Стоит сейчас только показать свою слабость, и враг, находясь рядом, сразу же бросится на нас. Держаться. А если потеряем сознание? Кроме вялости, у меня появилась апатия, безразличие ко всему, глаза слипаются и плохо видят. Так можно позабыть о противнике.
Понимая обстановку, Лазарев и Коваленко спешат на помощь. Это ничего нам: не дает. Товарищи теряют скорость и подставляют себя на растерзание противнику: одна его пара может ударить по нам с Хохловым, другая по Лазареву с Коваленко. Набравшись сил, приказываю :
— Держитесь прежней высоты. Увеличьте скорость. Сейчас мы спустимся к вам. Прикройте!
— Понятно! — раздался голос Лазарева.
Враг, набрав достаточно высоты, не стал больше выжидать. Одна его пара повернула свои широкие лбы на нас с Хохловым, вторая на Лазарева с Коваленко. Только бы в такой момент не потерять сознание!
Близкая опасность прогнала вялость и апатию. В глазах просветлело, воля напряглась. Очевидно, в трудные минуты человек может быть сильнее себя. Я даже бросил предупреждение Хохлову:
— После атаки сразу уходи вниз!
Защищаясь, мы направили навстречу врагу носы своих «яков». А что, есля «фоккеры» не доведут лобовую атаку до конца? Они могут свернуть раньше и навязать нам бой на виражах. На такой высоте это для них — самый выигрышный козырь. Ой и туго тогда нам придется.
Лобовая атака! Уверенно с Хохловым идем в лобовую. Прямо в глаза засверкал огонь из четырех пушек и двух пулеметов. Удовольствие не из приятных. Не попадут. Не должны. Мы отвечаем, но только одной пушкой и двумя пулеметами. Такое вооружение на «яках».
Враг не сумел воспользоваться высотными качествами своих машин. Имея мощное вооружение, он до конца провел лобовую атаку, так выгодную нам сейчас. Разошлись мы с ним по всем правилам движения — левыми бортами. Не теряя напрасно ни секунды, Хохлов и я провалились вниз, а Лазарев с Коваленко, имея запас скорости, удачно прикрыли нас.
Все «яки» снова заняли прежний боевой порядок. Мы с Хохловым снова выше наших истребителей. Штурмовики, взяв курс на Скоморохи, прижались к земле. На фашистском аэродроме развеваются огромные багряно-красные факелы с черной окантовкой. Среди них то и дело взлетают вверх клубы огня. Это взрываются бензиновые баки. Фашисты наверняка недосчитаются двух-трех десятков самолетов.
— Хорошей цветочки! — раздался чей-то бодрый голос в наушниках шлемофона.
И действительно, костры горящих самолетов на фоне снега сейчас чем-то напоминали бутоны алых цветов. Целое поле цветов.
Кто-то запел:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Четверка «фоккеров», имея большую, чем мы, высоту, почему-то не стала нас преследовать, а демонстративно пошла на солнце. Это меня насторожило, и мы с Хохловым полетели за ней. Через какую-то минуту одна пара «фоккеров» снова взмыла ввысь и устремилась к нам, вторая, сверкнув белизной крыльев, отвесно нырнула вниз и, как бы растворившись в снежном мареве, пропала.
Такой маневр противника явно неспроста. Что он затеял? Оставшаяся пара, точно получив от своего начальства взбучку за пассивность, настойчиво стала клевать нас сверху. Может, откуда-то подходят свежие силы вражеских истребителей, а эта пара своими атаками отвлекает от них наше внимание?
В небе ничего подозрительного. Под нами по-прежнему искрится земля, создавая сплошной экран яркой белизны, мешающий смотреть на землю. И я только сейчас понял, почему «фоккеры» белые. Они специально выкрашены под цвет снега, чтобы, маскируясь им, подкрадываться к штурмовикам. Прикрыться фоном земли и нападать на штурмовиков — излюбленная тактика немецких истребителей. Сколько раз приходилось встречаться с такими приемами! А сейчас забыл. Очевидно, подвело кислородное голодание. Ушедшая вниз пара, может быть, слившись со снегом, уже подбирается к «илам». Заметят ли это там, внизу, наши истребители?
— Миша… — только-только успел произнести по радио имя Сачкова, чтобы предупредить об опасности своих истребителей, непосредственно охранявших штурмовиков, как мой взгляд наскочил на злосчастную пару «фоккеров». Она, растворившись в блеске снега, уже сидит на хвосте замыкающих «илов», которые думают, что находятся в полной безопасности: ведь их охраняет столько «яков»!
Мне стало ясно, страшно ясно, что «яки», сосредоточив все внимание на паре «фоккеров», назойливо клюющих нас сверху, не видят подкравшуюся к «илам» опасность. Передать мне о «фоккерах» — все равно поздно: «яки» уже не успеют отбить атаку противника. В такой обстановке невозможно быстро найти «фоккеров», ловко замаскировавшихся под снег. Только нам с Хохловым удастся своеременно защитить «илы».
Момент! И я, оборвав передачу о противнике, с шести тысяч метров ринулся вниз, к земле. Нельзя позволить «фоккерам» омрачить трауром такой удачный полет! Нас, истребителей, целый полк, а «фоккеров» всего четверка, стыдно!
Только бы выдержал «як», не рассыпался бы от скорости… Жму на все рычаги и педали. «Як» выдержал. «Фоккер» передо мной, но от него уже потянулись белые шнуры трасс к заднему «илу». От «ила» полетели щепки. Задел-таки. Не дать добить! Успею ли?
К счастью, мвй расчет получился удачным. Стреляющий фашист почти перед моим прицелом. Правда, второй оказался где-то сзади. Он, может, уже берет меня на мушку, но эта опасность только скользнула где-то в глубине сознания.
От предельно большой скорости враг угрожающе растет. Быстрей! А то не успею вывести машину из атаки и врежусь в немца. Последние миллиметровые движения рулями. Наконец, белый фашист в прицеле. Короткое нажатие на кнопки пушки и пулеметов. Сверкнули кинжальные струи огня. Рывок!.. И «як» послушно пошел ввысь. В глазах — чистое небо, солнце. Только от резкой потери высоты — сильная боль в ушах. Но это пройдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105