— Сейчас должна быть машина, и поедем в село. Там столовая, и там будем ночевать.
Неприветливо встречает нас новый аэродром. Батальон обслуживания еще на колесах, в пути. Сюда прибыли от него только продовольственники и квартирьеры. И в том виноваты не тыловые работники. Мы должны были перелететь через день, но события заставили нас быть здесь сегодня, чтобы завтра с рассвета начать боевую работу.
— А как с бензином ? — интересуется Лазарев. — Баки у многих машин почти сухие, а кругом противник.
— Не беспокойтесь, — говорит Клюев. — Ночью и горючее, и боеприпасы — все завезут. Только летайте, А сейчас придет машина — и на ужин! — Александр-Иванович, привлекая внимание, сделал паузу и громка пояснил: — И не простой ужин, а особенный. Пришли приказы Верховного Главнокомандующего о присвоении нашему полку двух собственных наименований — «Шуйский» и «Кременецкий». Это нужно отметить торжественно.
Присвоение собственного наименования — очень радостное и важное событие в жизни части. Настроение разом поднялось. Посыпались одобрительные возгласы.
— Значит, мы теперь и «Киевские» — дивизия-то наша «Киевская» — и «Шумско-Кременецкие»?..
Слух уловил откуда-то из неба отдаленный гул моторов; Все настороженно прислушались. Гул приближался с северной половины неба, нарастал, и, когда послышался над головами, Лазарев предположил:
— Наверное, наша дальняя авиация полетела за Карпаты или же бомбить окруженную группировку.
— Наверное, — поддержал Коваленко.
Минуты через две шум моторов заполнил всю ночь. Серпик месяца скрылся в мутном горизонте. Темнота еще больше сгустились. Как мы ни всматривались в высь — ничего не заметили. На душе было беспокойно, тревожно.
— Странно, — заметил командир полка. — Если наши бомбардировщики, то почему полк не поставлен в известность, что они будут проходить над аэродромом?
— Связь здесь пока еще ни с кем не установлена, — уточнил начальник штаба майор Матвеев. — Обещают к утру.
Ночь разрывают мощные фары машины, появившейся на дороге из села Зубова. Луч света заскользил по летному полю и, наскочив на крайний самолет, поплыл по стоянке. Дойдя до нас, остановился. Все предупредительно замахали руками шоферу и закричали, чтобы, он выключил фары. Как знать, а вдруг на свет с неба посыплются бомбы?
Фары погасли, а ночь по-прежнему тревожно гудела.
— А не фашисты ли подбрасывают боеприпасы и продовольствие к окруженной группировке в Каменец-Подольске? — тихо, чтобы не мешать слушать небо, проговорил начальник оперативного отдела полка капитан Плясун.
— Не должно, они бы пошли с запада, а это идут с северной половины неба. Скорее всего наши, — заключил Василяка. — Теперь ночью у нас летают всякие типы машин — начиная с учебного У-2 и кончая четырехмоторным бомбардировщиком ПЕ-8.
За нами подъехала грузовая машина. Летчики, прислушиваясь к тревожному небу, забирались в кузов. К подполковнику Василяке, уже севшему в кабину, подошел инженер полка Черноиванов:
— Горючего на аэродроме еще нет. Можно ли техникам, пока нет бензозаправщиков, съездить поужинать?
А незнакомый гул самолетов над нашими головами все плыл и плыл. Василяка, прежде чем ответить инженеру, подумал, потом спросил:
— А не известно, скоро ли прибудет горючее?
— Говорят, вот-вот должно подойти.
— Тогда ужин и отдых организуйте в две смены. Сделайте так, чтобы у каждого самолета постоянно находился техник или же моторист. К рассвету все машины должны быть в полной готовности.
— Так людей не хватит: второй наземный эшелон технического состава еще не прибыл.
— Почему? — удивился Василяка.
— В Тарнополе-то еще немцы. Город нужно объезжать, а все проселочные дороги раскисли. Вот и задержались. Но, говорят, он уже ца подходе к Трембовле. Скоро должен прибыть.
— Тогда ужин нужно привезти к самолетам, а то не успеете подготовить машины. До утра осталось уже недолго. Да, вот еще… — Василяка на несколько секунд прислушался к гудению неба, поднял руку: — Слышишь?
— Слышу.
— Это, может быть, и не наши. Смотрите, чтобы на аэродроме никто даже и спичкой чиркнуть не посмел. Оружие пробовать тоже запретить.
Машина с летчиками тронулась, а небо по-прежнему загадочно и тревожно гудело, играя на наших уставших за долгий день нервах.
2
Перед рассветом темнота до того сгустилась, что мы не сразу нашли вчерашнюю землянку. Спускаемся по крутым ступенькам на слабый огонек. Высоченный Лазарев ударяется головой о косяк и недовольно ворчит:
— Не могли уж повыше сделать.
— Не надо на ходу спать, — шутит встречающий нас капитан Плясун.
— А разумней всего не надо бы так рано будить.
— Подняли вас как всегда, — замечает Плясун, расстилая на столе карту с обстановкой на нашем фронте. —
Мы обступаем стол и рассматриваем красные и синие линии. Севернее нашего аэродрома километрах в тридцати — Тарнополь. Из него противник рвется на запад, на соединение со своими войсками, спешащими на выручку окруженному гарнизону. На юго-востоке, недалеко от нас, овальное колечко диаметром 50 — 70 километров. Это окруженная 1-я танковая армия противника. Лазарев тычет в колечко ладонью:
— А если оно покатится сюда, на запад? Плясун, видимо, о такой возможности уже думал и незамедлительно отвечает:
— Тогда мы окажемоя под ударом. Нужно быть готовым и к такому варианту. Но есть данные, что противник отсюда прорывается на юг. — Тихон Семенович, как всегда, когда ему что-нибудь неясно, левой рукой приглаживает свои густые черные волосы и тихо, в раздумье, говорит: — Только зачем ему здесь переться через крупные реки Днестр и Прут, а потом через Карпаты?..
Все вопросительно уставились на Плясуна. Командир полка, вместе с нами слушавший его, не без тревоги спрашивает:
— А почему ты считаешь, что ему выгодней пробиваться на запад?
— Здесь только две мелкие речушки, их можно перейти вброд. Да и ближе до фронта.
— Нет, на запад фашисты не пойдут! — безаппеляционно заявляет Лазарев. Плясун удивленно поднимает лохматые брови. Лазарев с невозмутимостью мага поясняет: — Побоятся нас: полк имеет пять ручных автоматов и два десятка винтовок. Сила, братцы!
Плясун фыркнул и отмахнулся от шутки Лазарева:
— Таких огневых средств мало даже для обозначения круговой обороны аэродрома при тактической игре.
— Хватит, Семки-стратеги, разглагольствовать! — прервал летчиков Василяка. — Пора за дело, — и приказал Плясуну: — Докладывай задачу на сегодня.
Когда выходили из КП, небо на востоке розовело. В начавшемся рассвете наши. самолеты казались какими-то огромными доисторическими животными, пасущимися на безбрежной равнине. В утренней тишине звонко раздаются слова механиков, рапортующих летчикам о готовности машин. В небе, где-то высоко-высоко, слышится жужжание, похожее на вчерашнее. Это были самолеты, и мне казалось по звуку — не наши. Но он скоро растаял, и над аэродромом установилась густая утренняя тишина.
Механик на моем «яке», видимо, только что прогрел мотор и, чтобы он дольше сохранял тепло, окутывал его зимним чехлом. Правда, погода стояла теплая и в такой предосторожности не было особой нужды, на Мушкин в жизни придерживался правила: кашу маслом не испортишь.
— Дима, — окликнул я механика. — Снимай чехол.
— Лететь?
Не успел я ответить, как Мушкин дернул за веревочку — и тяжелый зимний чехол словно сдуло с машины мощной взрывной волной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Неприветливо встречает нас новый аэродром. Батальон обслуживания еще на колесах, в пути. Сюда прибыли от него только продовольственники и квартирьеры. И в том виноваты не тыловые работники. Мы должны были перелететь через день, но события заставили нас быть здесь сегодня, чтобы завтра с рассвета начать боевую работу.
— А как с бензином ? — интересуется Лазарев. — Баки у многих машин почти сухие, а кругом противник.
— Не беспокойтесь, — говорит Клюев. — Ночью и горючее, и боеприпасы — все завезут. Только летайте, А сейчас придет машина — и на ужин! — Александр-Иванович, привлекая внимание, сделал паузу и громка пояснил: — И не простой ужин, а особенный. Пришли приказы Верховного Главнокомандующего о присвоении нашему полку двух собственных наименований — «Шуйский» и «Кременецкий». Это нужно отметить торжественно.
Присвоение собственного наименования — очень радостное и важное событие в жизни части. Настроение разом поднялось. Посыпались одобрительные возгласы.
— Значит, мы теперь и «Киевские» — дивизия-то наша «Киевская» — и «Шумско-Кременецкие»?..
Слух уловил откуда-то из неба отдаленный гул моторов; Все настороженно прислушались. Гул приближался с северной половины неба, нарастал, и, когда послышался над головами, Лазарев предположил:
— Наверное, наша дальняя авиация полетела за Карпаты или же бомбить окруженную группировку.
— Наверное, — поддержал Коваленко.
Минуты через две шум моторов заполнил всю ночь. Серпик месяца скрылся в мутном горизонте. Темнота еще больше сгустились. Как мы ни всматривались в высь — ничего не заметили. На душе было беспокойно, тревожно.
— Странно, — заметил командир полка. — Если наши бомбардировщики, то почему полк не поставлен в известность, что они будут проходить над аэродромом?
— Связь здесь пока еще ни с кем не установлена, — уточнил начальник штаба майор Матвеев. — Обещают к утру.
Ночь разрывают мощные фары машины, появившейся на дороге из села Зубова. Луч света заскользил по летному полю и, наскочив на крайний самолет, поплыл по стоянке. Дойдя до нас, остановился. Все предупредительно замахали руками шоферу и закричали, чтобы, он выключил фары. Как знать, а вдруг на свет с неба посыплются бомбы?
Фары погасли, а ночь по-прежнему тревожно гудела.
— А не фашисты ли подбрасывают боеприпасы и продовольствие к окруженной группировке в Каменец-Подольске? — тихо, чтобы не мешать слушать небо, проговорил начальник оперативного отдела полка капитан Плясун.
— Не должно, они бы пошли с запада, а это идут с северной половины неба. Скорее всего наши, — заключил Василяка. — Теперь ночью у нас летают всякие типы машин — начиная с учебного У-2 и кончая четырехмоторным бомбардировщиком ПЕ-8.
За нами подъехала грузовая машина. Летчики, прислушиваясь к тревожному небу, забирались в кузов. К подполковнику Василяке, уже севшему в кабину, подошел инженер полка Черноиванов:
— Горючего на аэродроме еще нет. Можно ли техникам, пока нет бензозаправщиков, съездить поужинать?
А незнакомый гул самолетов над нашими головами все плыл и плыл. Василяка, прежде чем ответить инженеру, подумал, потом спросил:
— А не известно, скоро ли прибудет горючее?
— Говорят, вот-вот должно подойти.
— Тогда ужин и отдых организуйте в две смены. Сделайте так, чтобы у каждого самолета постоянно находился техник или же моторист. К рассвету все машины должны быть в полной готовности.
— Так людей не хватит: второй наземный эшелон технического состава еще не прибыл.
— Почему? — удивился Василяка.
— В Тарнополе-то еще немцы. Город нужно объезжать, а все проселочные дороги раскисли. Вот и задержались. Но, говорят, он уже ца подходе к Трембовле. Скоро должен прибыть.
— Тогда ужин нужно привезти к самолетам, а то не успеете подготовить машины. До утра осталось уже недолго. Да, вот еще… — Василяка на несколько секунд прислушался к гудению неба, поднял руку: — Слышишь?
— Слышу.
— Это, может быть, и не наши. Смотрите, чтобы на аэродроме никто даже и спичкой чиркнуть не посмел. Оружие пробовать тоже запретить.
Машина с летчиками тронулась, а небо по-прежнему загадочно и тревожно гудело, играя на наших уставших за долгий день нервах.
2
Перед рассветом темнота до того сгустилась, что мы не сразу нашли вчерашнюю землянку. Спускаемся по крутым ступенькам на слабый огонек. Высоченный Лазарев ударяется головой о косяк и недовольно ворчит:
— Не могли уж повыше сделать.
— Не надо на ходу спать, — шутит встречающий нас капитан Плясун.
— А разумней всего не надо бы так рано будить.
— Подняли вас как всегда, — замечает Плясун, расстилая на столе карту с обстановкой на нашем фронте. —
Мы обступаем стол и рассматриваем красные и синие линии. Севернее нашего аэродрома километрах в тридцати — Тарнополь. Из него противник рвется на запад, на соединение со своими войсками, спешащими на выручку окруженному гарнизону. На юго-востоке, недалеко от нас, овальное колечко диаметром 50 — 70 километров. Это окруженная 1-я танковая армия противника. Лазарев тычет в колечко ладонью:
— А если оно покатится сюда, на запад? Плясун, видимо, о такой возможности уже думал и незамедлительно отвечает:
— Тогда мы окажемоя под ударом. Нужно быть готовым и к такому варианту. Но есть данные, что противник отсюда прорывается на юг. — Тихон Семенович, как всегда, когда ему что-нибудь неясно, левой рукой приглаживает свои густые черные волосы и тихо, в раздумье, говорит: — Только зачем ему здесь переться через крупные реки Днестр и Прут, а потом через Карпаты?..
Все вопросительно уставились на Плясуна. Командир полка, вместе с нами слушавший его, не без тревоги спрашивает:
— А почему ты считаешь, что ему выгодней пробиваться на запад?
— Здесь только две мелкие речушки, их можно перейти вброд. Да и ближе до фронта.
— Нет, на запад фашисты не пойдут! — безаппеляционно заявляет Лазарев. Плясун удивленно поднимает лохматые брови. Лазарев с невозмутимостью мага поясняет: — Побоятся нас: полк имеет пять ручных автоматов и два десятка винтовок. Сила, братцы!
Плясун фыркнул и отмахнулся от шутки Лазарева:
— Таких огневых средств мало даже для обозначения круговой обороны аэродрома при тактической игре.
— Хватит, Семки-стратеги, разглагольствовать! — прервал летчиков Василяка. — Пора за дело, — и приказал Плясуну: — Докладывай задачу на сегодня.
Когда выходили из КП, небо на востоке розовело. В начавшемся рассвете наши. самолеты казались какими-то огромными доисторическими животными, пасущимися на безбрежной равнине. В утренней тишине звонко раздаются слова механиков, рапортующих летчикам о готовности машин. В небе, где-то высоко-высоко, слышится жужжание, похожее на вчерашнее. Это были самолеты, и мне казалось по звуку — не наши. Но он скоро растаял, и над аэродромом установилась густая утренняя тишина.
Механик на моем «яке», видимо, только что прогрел мотор и, чтобы он дольше сохранял тепло, окутывал его зимним чехлом. Правда, погода стояла теплая и в такой предосторожности не было особой нужды, на Мушкин в жизни придерживался правила: кашу маслом не испортишь.
— Дима, — окликнул я механика. — Снимай чехол.
— Лететь?
Не успел я ответить, как Мушкин дернул за веревочку — и тяжелый зимний чехол словно сдуло с машины мощной взрывной волной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105