А если нет? Тогда истребители противника вообще могут нам отрезать все пути к бомбардировщикам. Успеют ли? Успеют. Только их атака будет спереди, в лоб нам. Что ж, этой атаки бояться нечего: мы не свернем с курса и не вступим в бой с истребителями, пока они не нападут на нас сзади. Для этого им потребуется сделать разворот на сто восемьдесят градусов. За это время мы должны изловчиться и разбить первую стаю. А как быть с третьей и четвертой? Они минуты через две уже будут над фронтом; Попробуем использовать все ту же тактику «невидимок». Не удастся — разделимся на две группы и будем действовать по установившимся правилам.
Мигом промелькнули все эти мысли с противоречиями и сомнениями. В воздухе не на земле, здесь все в непрерывном движении и изменении, поэтому первоначально принятые решения постоянно надо уточнять и далее изменять. Только бессилие, отчаянность и непонимание сути боя может заставить кинуться в атаку без оглядки и сомнений.
Передаю летчикам:
— Атакуем все сразу! Лазарев — по правому флангу, Коваленко — по левому. Я бью по ведущему.
— Атакуй первую группу. И атакуй немедленно! — скомандовал мне Василяка.
Занятый своими мыслями, я ответил механически:
— Вас понял…
Но это же приказ, и он расходится с моим планом боя. Как быть? Мне здесь лучше видна воздушная обстановка, чем ему через густую дымку. Выполнить — значит отказаться от удара по второй группе, а, минуя ее, идти на первую. Для этого нужно немедленно выходить из пикирования. Это лишний маневр. Потеря времени. К тому же, добираясь до головной группы, мы должны проходить над второй, подставляя беззащитные животы своих «яков» под огонь «юнкерсов». Истребители противника тогда нас наверняка заметят, свяжут боем, и нам уже труднее будет прорваться к головным «юнкерсам».
Приказ Василяки опоздал. Если бы он передал его, когда у меня еще не созрело решение, я бы мог его выполнить не колеблясь. Как хорошо, что опоздал. На земле все ему объясню. И я, словно бы не слышал приказа, не отвечаю, а выполняю намеченный план боя. Так лучше для дела.
Сверху у «юнкерсов» мощный защитный огонь стрелков. Однако мы так внезапно свалились на них, что вражеские стрелки, должно быть, даже не успели опомниться, как мы, окатив их огнем, скрылись в дыму. Отсюда нам вперед и вверх прекрасный обзор. Первая стая бомбардировщиков и четверка «фоккеров» их непосредственного сопровождения летяг в прежнем порядке. Значит, они еще ничего не заметили. А что стало с атакованными нами «юнкерсами»? Потом разберусь: оглядываться некогда.
Используя скорость, до предела возросшую на пикировании, мы снизу из дымки мгновенно устремились к первой стае «бомбардировщиков». Их истребители прикрытия по-прежнему нас еще не обнаружили, но уже тревожно засуетились, беспорядочно шныряя по небу.
— Атакуем в прежнем порядке! — командую по радио.
Мы под строем «юнкерсов». Они идут крыло в крыло и кажутся серой глыбой металла, размалеванной черными крестами. Неубирающиеся шасси бомбардировщиков торчат, как лапы хищных птиц, готовые схватить тебя. Но мы знаем: у этих бомбардировщиков снизу плохой обзор. Горят они великолепно. С короткой очереди.
Сейчас «лапотники» в наших прицелах. И не шелохнутся. Значит, не подозревают об опасности.
Мощная огненная струя снарядов и пуль, точно раскаленное копье, врезалась в ведущий «юнкере». Из его чрева тут же брызнул огонь. Зная, что от бомбардировщика могут полететь обломки, бомбы и накрыть меня, быстро отскакиваю, о чем предупреждаю своего ведомого, чтобы он в спешке не отвернулся в противоположную сторону. Предупреждение излишне: Хохлов уже рядом. К нам пристраивается Коваленко с Султановым, приближается и пара Лазарева. И по-прежнему нас не трогают вражеские истребители. Они в смятении кружатся впереди, очевидно, все еще не поняв, кто же бьет их подзащитных.
Первую волну «юнкерсов» ошеломила наша атака. Потеряв строй, они торопятся освободиться от бомб и разворачиваются насад. Трое из них горят, висят парашютисты. Небо кишит спешащими на запад «лапотниками».
Видимость по горизонту и вниз очень плохая. Пары Коваленко и Лазарева, чтобы не потерять меня, летят ниже. Мы все готовы к новой атаке, но вот беда: не видно второй волны «юнкерсов», а она где-то рядом. Наугад разворачиваемся навстречу ей. А если разойдемся? Нужно подняться выше дымки и взглянуть, где «юнкерсы». Однако это опасно: привлечем на себя истребителей противника, и тогда они свяжут нам руки. Но иного выхода нет. И медлить нельзя. В быстроте — успех.
Прыжок к синеве, и тут на нас сверху посыпались «фоккеры». Инстинкт самосохранения чуть было не толкнул меня скрыться в дымке. Но я сдержался. «Юнкерсы» оказались совсем рядом, а над нами четверка «мессершмиттов». Теперь боя с истребителями противника не избежать. Но всем нам драться с ними нельзя.
— Сережа! Возьми на себя истребителей, а мы с Коваленко — «лапотников», — передаю Лазареву, и снова четверкой уходим в дымку.
Нелегко будет Лазареву с напарником отвлечь от нас «фоккеры» и «мессершмитты».
Да и нашей четверке теперь уже не так просто снова стать невидимыми. Надежда — на сизую окраску «яков». Не поможет это — пробьемся к «юнкерсам» силой.
Лазарев и Руденко разворотом на юг оторвались от нас и пошли вверх, как бы подставляя себя на съедение противнику. «Фоккеры» клюнули на эту приманку и кинулись за ними. Нам-то это и надо. Молодец, Сережа! Ловко купил тупоносых, а от «мессершмиттов» мы и сами отобьемся.
Летя в дымке, я уже вижу обе стаи «юнкерсов». Они идут нам навстречу в прежнем порядке, однако их строй не такой плотный и спокойный, как был у первых двух стай.
Очевидно, знают о судьбе своего первого эшелона и встревожены. Неожиданно для нас «мессершмиты» тоже отвернулись от «юнкерсов» и помчались туда, куда ушел Лазарев.
Наверное, заметили бой «фоккеров» с «яками» и хотят помочь своим поскорее расправиться с парой Лазарева? Лучшего для нас и желать не надо. Теперь бомбардировщики совсем без охраны.
— Коваленко, бей задних «лапотников», мы с Хохловым — передних, — передал я, разворачиваясь для удара.
На встречных курсах сближение происходит быстро. Я чуть опоздал с разворотом и могу неудачно занять позицию для атаки, поэтому резко кручу машину, чтобы оказаться под первой группой бомбардировщиков. От перегрузки тускнеет солнце. Перестарался. Но медлить нельзя. Разворачиваясь по инстинкту, ничего не видя. Опасаясь столкновения с «юнкерсами», проваливаюсь вниз и выхожу и разворота. В глазах снова свет. «Юнкерсы» надо мне! Удачно. Немедленно стрелять, пока не мешают фашистские истребители!
— Старик, — передаю Хохлову, — бей левое крыло, я — правое!
Сзади близко вторая стая. Ее пушки смотрят на нас. А на этих «юнкерсах» могут быть пушки тридцатисемимиллиметровые. Впрочем, до нас ли им: там Коваленко с Султановым. Ловлю в прицел задний «лапотник» : он ближе всех, но болтается, как бревно на воде при шторме, не могу его поймать. Хохлов уже бьет. Один «юнкерс» опрокидывается вниз. Меня осеняет мысль — стрелять по всем; крылу: оно как раз в створе моего прицела. Мой огонь кого-нибудь да и подкосит. Одна длинная очередь, вторая, третья… и закоптил еще один «лапотник». Сразить следующего? Нет, нужно поберечь боеприпасы для боя с истребителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Мигом промелькнули все эти мысли с противоречиями и сомнениями. В воздухе не на земле, здесь все в непрерывном движении и изменении, поэтому первоначально принятые решения постоянно надо уточнять и далее изменять. Только бессилие, отчаянность и непонимание сути боя может заставить кинуться в атаку без оглядки и сомнений.
Передаю летчикам:
— Атакуем все сразу! Лазарев — по правому флангу, Коваленко — по левому. Я бью по ведущему.
— Атакуй первую группу. И атакуй немедленно! — скомандовал мне Василяка.
Занятый своими мыслями, я ответил механически:
— Вас понял…
Но это же приказ, и он расходится с моим планом боя. Как быть? Мне здесь лучше видна воздушная обстановка, чем ему через густую дымку. Выполнить — значит отказаться от удара по второй группе, а, минуя ее, идти на первую. Для этого нужно немедленно выходить из пикирования. Это лишний маневр. Потеря времени. К тому же, добираясь до головной группы, мы должны проходить над второй, подставляя беззащитные животы своих «яков» под огонь «юнкерсов». Истребители противника тогда нас наверняка заметят, свяжут боем, и нам уже труднее будет прорваться к головным «юнкерсам».
Приказ Василяки опоздал. Если бы он передал его, когда у меня еще не созрело решение, я бы мог его выполнить не колеблясь. Как хорошо, что опоздал. На земле все ему объясню. И я, словно бы не слышал приказа, не отвечаю, а выполняю намеченный план боя. Так лучше для дела.
Сверху у «юнкерсов» мощный защитный огонь стрелков. Однако мы так внезапно свалились на них, что вражеские стрелки, должно быть, даже не успели опомниться, как мы, окатив их огнем, скрылись в дыму. Отсюда нам вперед и вверх прекрасный обзор. Первая стая бомбардировщиков и четверка «фоккеров» их непосредственного сопровождения летяг в прежнем порядке. Значит, они еще ничего не заметили. А что стало с атакованными нами «юнкерсами»? Потом разберусь: оглядываться некогда.
Используя скорость, до предела возросшую на пикировании, мы снизу из дымки мгновенно устремились к первой стае «бомбардировщиков». Их истребители прикрытия по-прежнему нас еще не обнаружили, но уже тревожно засуетились, беспорядочно шныряя по небу.
— Атакуем в прежнем порядке! — командую по радио.
Мы под строем «юнкерсов». Они идут крыло в крыло и кажутся серой глыбой металла, размалеванной черными крестами. Неубирающиеся шасси бомбардировщиков торчат, как лапы хищных птиц, готовые схватить тебя. Но мы знаем: у этих бомбардировщиков снизу плохой обзор. Горят они великолепно. С короткой очереди.
Сейчас «лапотники» в наших прицелах. И не шелохнутся. Значит, не подозревают об опасности.
Мощная огненная струя снарядов и пуль, точно раскаленное копье, врезалась в ведущий «юнкере». Из его чрева тут же брызнул огонь. Зная, что от бомбардировщика могут полететь обломки, бомбы и накрыть меня, быстро отскакиваю, о чем предупреждаю своего ведомого, чтобы он в спешке не отвернулся в противоположную сторону. Предупреждение излишне: Хохлов уже рядом. К нам пристраивается Коваленко с Султановым, приближается и пара Лазарева. И по-прежнему нас не трогают вражеские истребители. Они в смятении кружатся впереди, очевидно, все еще не поняв, кто же бьет их подзащитных.
Первую волну «юнкерсов» ошеломила наша атака. Потеряв строй, они торопятся освободиться от бомб и разворачиваются насад. Трое из них горят, висят парашютисты. Небо кишит спешащими на запад «лапотниками».
Видимость по горизонту и вниз очень плохая. Пары Коваленко и Лазарева, чтобы не потерять меня, летят ниже. Мы все готовы к новой атаке, но вот беда: не видно второй волны «юнкерсов», а она где-то рядом. Наугад разворачиваемся навстречу ей. А если разойдемся? Нужно подняться выше дымки и взглянуть, где «юнкерсы». Однако это опасно: привлечем на себя истребителей противника, и тогда они свяжут нам руки. Но иного выхода нет. И медлить нельзя. В быстроте — успех.
Прыжок к синеве, и тут на нас сверху посыпались «фоккеры». Инстинкт самосохранения чуть было не толкнул меня скрыться в дымке. Но я сдержался. «Юнкерсы» оказались совсем рядом, а над нами четверка «мессершмиттов». Теперь боя с истребителями противника не избежать. Но всем нам драться с ними нельзя.
— Сережа! Возьми на себя истребителей, а мы с Коваленко — «лапотников», — передаю Лазареву, и снова четверкой уходим в дымку.
Нелегко будет Лазареву с напарником отвлечь от нас «фоккеры» и «мессершмитты».
Да и нашей четверке теперь уже не так просто снова стать невидимыми. Надежда — на сизую окраску «яков». Не поможет это — пробьемся к «юнкерсам» силой.
Лазарев и Руденко разворотом на юг оторвались от нас и пошли вверх, как бы подставляя себя на съедение противнику. «Фоккеры» клюнули на эту приманку и кинулись за ними. Нам-то это и надо. Молодец, Сережа! Ловко купил тупоносых, а от «мессершмиттов» мы и сами отобьемся.
Летя в дымке, я уже вижу обе стаи «юнкерсов». Они идут нам навстречу в прежнем порядке, однако их строй не такой плотный и спокойный, как был у первых двух стай.
Очевидно, знают о судьбе своего первого эшелона и встревожены. Неожиданно для нас «мессершмиты» тоже отвернулись от «юнкерсов» и помчались туда, куда ушел Лазарев.
Наверное, заметили бой «фоккеров» с «яками» и хотят помочь своим поскорее расправиться с парой Лазарева? Лучшего для нас и желать не надо. Теперь бомбардировщики совсем без охраны.
— Коваленко, бей задних «лапотников», мы с Хохловым — передних, — передал я, разворачиваясь для удара.
На встречных курсах сближение происходит быстро. Я чуть опоздал с разворотом и могу неудачно занять позицию для атаки, поэтому резко кручу машину, чтобы оказаться под первой группой бомбардировщиков. От перегрузки тускнеет солнце. Перестарался. Но медлить нельзя. Разворачиваясь по инстинкту, ничего не видя. Опасаясь столкновения с «юнкерсами», проваливаюсь вниз и выхожу и разворота. В глазах снова свет. «Юнкерсы» надо мне! Удачно. Немедленно стрелять, пока не мешают фашистские истребители!
— Старик, — передаю Хохлову, — бей левое крыло, я — правое!
Сзади близко вторая стая. Ее пушки смотрят на нас. А на этих «юнкерсах» могут быть пушки тридцатисемимиллиметровые. Впрочем, до нас ли им: там Коваленко с Султановым. Ловлю в прицел задний «лапотник» : он ближе всех, но болтается, как бревно на воде при шторме, не могу его поймать. Хохлов уже бьет. Один «юнкерс» опрокидывается вниз. Меня осеняет мысль — стрелять по всем; крылу: оно как раз в створе моего прицела. Мой огонь кого-нибудь да и подкосит. Одна длинная очередь, вторая, третья… и закоптил еще один «лапотник». Сразить следующего? Нет, нужно поберечь боеприпасы для боя с истребителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105