Над штурмовиками неуклюже с большим креном повис «фоккер». Он, стараясь не потерять равновесие, крыльями, точно руками, отчаянно цепляется за воздух, но все же медленно переворачивается вверх животом и, окончательно обессилев, шлепается на землю. Ни взрыва, ни огня. Снежный бурун да куски металла, подобно брызгам, разлетелись по сторонам. Вот и все, что осталось от «фоккера». А где же второй?
— Улизнул, — как бы в ответ на мой безмолвный вопрос со злостью говорит Хохлов, возвращаясь с погони.
Верхняя пара немецких истребителей тоже поторопилась оставить нас. Я пристроился к пострадавшему штурмовику. У него заметно зияли дыры в крыле. Летчик Саша Кучеренко и его стрелок показывают мне по большому пальцу. Экипаж доволен, что отделался только повреждением самолета. Но я-то знаю — могло бы и этого не случиться.

3
Аппетит, как говорится, приходит во время еды. После посадки не успели еще заправить наши самолеты, как был получен приказ командира немедленно повторить удар, пока противник не опомнился. Такая активность пришлась по душе летчикам. На нашей стороне сила, так почему ее не использовать? К сожалению, погода не позволила. Она не позволила и на другой день. А 11 февраля выдалось расчудесное утро. И снова — на Винницу!
После первого удачного действия по аэродрому прошло двое суток. Противник за это время с Винницы мог перебазировать авиацию в другое место. Требовалась доразведка.
Меня вызвали на КП полка.
В небольшой комнате от раскаленной докрасна железной печки жарко и душно. И накурено — хоть топор вешай. Сквозь густую табачную пелену, словно через туман, еще с порога я увидел командира дивизии полковника Герасимова и майора Василяку. Они сидели за столом и водили карандашом по карте. Значит, предстоит важный полет, подумал я и, едва затворив за собой дверь, поперхнулся жарким, спертым воздухом.
— Что с тобой? — Герасимов встал из-за стола.
— С мороза тут и задохнуться можно, — ответил я и хотел было доложить о прибытии, но он перебил:
— Есть желание слетать со мной на разведку?
Такой форме — обращения я не удивился. Николай Семенович при полете на боевое задание никогда ведомого себе не назначал. Он просил летчика слетать с ним. И это имело смысл. Ведомых, как и друзей, по приказу себе не выбирают.
— Близко к аэродрому подходить не будем, — ставя задачу, говорит Герасимов. — Посмотрим на него со стороны. И посмотрим так, чтобы немцы и следа нашего не заметили, и звука не услышали! А то еще догадаются в чем дело, — тогда уж луч:ше не летать.
Подчеркивая важность боевой задачи, Герасимов частенько прибегал к образным выражениям. И все же его уверенность, что два самолета-истребителя могут незамеченными разведать фашистскую авиационную базу, непроизвольно вызвала у меня улыбку.
— Над чем смеешься? — видимо поняв в чем дело, c досадой упрекнул комдив. — Разве мы не должны к этому стремиться?
— Должны. Но мы же не святые духи, чтобы стать невидимками?
— Да ну-у? — На лице Николая Семеновича ирония. — Вот не знал. Спасибо за открытие… Ну, задача тебе ясна?
— Ясна.
— Ну, раз ясна, вот-и лети ведущим, а я с тобой пойду ведомым, — теперь уже официально приказал комдив.
Не было еще случая в дивизии, чтобы Герасимов летал за ведомого, поэтому я и хотел было спросить: «А почему не вы?» Но он не позволил:
— Ты уже над Винницким аэродромом бывал, а я еще не успел. Вот и дай мне провозного. Согласен?
С нами из КП вышел и командир полка. Хорошо на морозе после душной комнаты, Под ногами хрустит ледок, образовавшийся от вчерашней оттепели. Не успели дойти до своих самолетов, как нас догнала легковая машина. Герасимова срочно вызывали в штаб дивизии. Там кто-то из командования ждал его. Комдив не скрыл своего возмущения:
— Слетать спокойно не дадут! — И, глядя на меня, пожал плечами:
— Как видишь, рад бы в рай, да грехи не пускают. Лети со своим Иваном Андреевичем. Результаты разведки передай по радио еще до посадки. — Он показал на штурмовики, уже стоящие на старте. — А то они со взлетом задержатся.
— Понятно, — отозвался я. — Но от Винницы наш аэродром не услышит: далеко.
— Передай на обратном пути, приблизительно с линии фронта.
— А как? Открытым текстом нельзя… Герасимов кивнул на Василяку:
— Поговори с ним, — и, сев в машину, уехал.
— Наши позывные наверняка немцы уже знают, — начал командир полка. — Теперь пользоваться ими нельзя. Давай придумаем свой код. — У Василяки в лукавых глазах заискрились смешинки. Видимо, он придумал что-то оригинальное. — Если на аэродроме в Виннице будет для вас подходящий куш и ничто не помешает вашему вылету, то спой первую строчку из «Катюши» — «Расцветали яблони и груши», прошлый раз кто-то из вас над Винницей это пел. Потом спроси: «Ну как, цветочек, хорошо пою?» Я отвечу: «Хорошо, очень хорошо!»
Линию фронта мы с Хохловым пролетели на высоте 7000 метров. С такой высоты трудно разобрать, кто летит, свои или чужие. Чтобы ввести противника в заблуждение, мы взяли курс на Литин, километров сорок западнее Винницы. От Литина развернулись на малом газу, почти бесшумно пошли к аэродрому, рассчитывая обойти его с тыла и осмотреть со стороны, как хотел командир дивизии.
На — маршруте была хорошая видимость. Но в районе Винницы появилась какая-то пелена, похожая на дым, и аэродром издали невозможно было разглядеть. Нельзя также было и определить, прикрывается он или нет патрульными истребителями. Пришлось подвернуть ближе и лететь с особой внимательностью, чтобы не наскочить в этой дымке на вражеский патруль.
И вот прорезается ближний угол аэродрома, а пока — взгляд в небо. Там синева, но впереди, в дымке, темнеют какие-то бесформенные пятна. Пятна внезапно, словно их спрыснули особым проявителем, оформились в самолеты. Мы врезались в них.
— «Мессершмитты» и «фоккеры»! — крикнул Хохлов.
«Мессершмитты», с которыми мы встретились, сразу же шарахнулись вправо, в строй «фоккеров». Эти же, очевидно испугавшись столкновения со своими самолетами, метнулись в нашу сторону. Мы разом попали в окружение примерно десятка самолетов. Хорошо, что мы заранее были готовы ко всяким неожиданностям. Маневр врага явно случаен. У нас уже все было на взводе. В голове сразу созрело решение. Пока противник опомнится и будет готов к активным действиям, мы должны оторваться от него. Но как же разведка? Попутно.
— Уходим вниз, — передал я Хохлову.
Как хорошо, что в такие мгновения мускулы не отстают от мысли. Они как бы едины и действуют стремительно и властно. Едва ли прошла секунда с момента встречи с врагом, а наши «яки» уже нырнули к земле. На пикировании мы повернулись в сторону фашистского аэродрома. За ним — линия фронта, а там — Скоморохи. А если над аэродромом патруль? И в этом случае нас выручат быстрота и решительность.
Выйдя из пикирования, мы увидели сзади себя только одну пару «фоккеров», и то она была пока не опасна. Остальные истребители противника остались на высоте. Они не привыкли видеть «яков» в пикировании, поэтому, очевидно, и потеряли нас в дымке. Но скоро, эта пара «фоккеров» передаст, где мы, и тогда все фашистские истребители, как борзые, бросятся на нас. Нужно быть к этому готовым.
Видимость внизу снова улучшилась. Аэродром перед нами как на ладони. На нем самолетов не меньше, чем двое суток назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105