Исключительно огромное впечатление на меня произвела одна фраза из вышеупомянутой книги «Диалектика природы», в которой говорится о том, что рано или поздно, но наша планета Земля погибнет, ибо все в этом мире конечно. Воспроизведу ее полностью: «Но как бы часто и как бы безжалостно ни совершался во времени и в пространстве этот круговорот; сколько бы миллионов солнц и земель ни возникало и ни погибало; как был долго ни длилось время, пока в какой-нибудь солнечной системе и только на одной планете не создались условия для органической жизни; сколько бы бесчисленных органических существ не должно было раньше возникнуть и погибнуть, прежде чем из их среды разовьются животные со способным к мышлению мозгом, находя на короткий срок пригодные для своей жизни условия, чтобы затем быть тоже истребленными без милосердия, - у нее есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет - мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время. (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. второе. Т.20, с.363).
Я прочитал эту страницу поздно вечером на кухне, когда родители уже спали и был до глубины души потрясен этой мыслью Ф.Энгельса. Моя юношеская натура не могла смириться с этим утверждением философа. Я пришел тогда к выводу, что человечество должно сделать все, чтобы не погибнуть вместе с планетой, которая его породила, и что главная задача людей - обеспечить продолжение рода человеческого во что бы то ни стало. А все эти войны, в том числе и классовые, смехотворны перед той грандиозной задачей, которую предстоит решить Человечеству. Всех людей планеты должна объединить одна общая цель - выживание во Вселенной. Эта мысль сопровождала меня всю жизнь, и я с ее высоты оценивал поступки и деятельность людей.
Завершая это вступление, следует отметить еще две узловых точки, которые предшествовали выбору специальности и вуза, который являлся четвертой поворотной точкой в моей жизни.
Второй узловой точкой была, вне всякого сомнения, благополучная эвакуация нашей семьи из Риги летом 1941года, где в предвоенный период располагалась воинская часть отца. Если бы оказались в оккупированной Латвии, то маму с детьми, как жену офицера Советской Армии, непременно упрятали бы в концлагерь, где шансы на выживание были минимальные.
Как я уже выше упомянул, мама с двумя малолетками, сестрой Лайне и матерью Хелене были эвакуированы в Чувашию. Отец два года не знал, живы мы или нет, и где находимся. В конце концов, благодаря его настойчивости и счастливому стечению обстоятельств, ему удалось узнать наш адрес и связь между нами была восстановлена. Он стал посылать письма и денежные переводы. А в середине войны, кажется, летом 1943 года отец на несколько дней приехал к нам, получив краткосрочный отпуск. Думаю, что мы спаслись от голодной смерти в суровые зимние месяцы благодаря помощи отца, хотя мама и Лайне работали. Как-никак они должны были содержать трех иждивенцев. Летом же и осенью мы не голодали. Выручал огород. Кроме того, вокруг была масса подножного корма: крапива, щавель, орехи, грибы, ягоды, зерно и горох, который мы подбирали на полях после жатвы.
Таким образом, третьей поворотной точкой в своей жизни я считаю то, что отцу в хаосе войны удалось нас найти. Осенью 1944 года после освобождения Таллинна наша семья воссоединилась. А ведь все могло сложиться иначе. Если бы отец нас не нашел и мы остались бы жить в Чувашии, то я вряд ли поступил бы в университет. Стал бы, к примеру, рабочим совхоза, а, возможно, получив среднее образование, работал бы служащим в какой-нибудь конторе.
Рассуждая об узловых, поворотных точках жизненного пути человека, повторяю, волей-неволей приходишь к выводу о том, что Господин Случай играет в так называемой Судьбе человека решающую роль. Например, если бы я не оказался весной 1954 года в больнице, то наверняка не прочитал бы в школьные годы «Капитал» и никогда не стал бы экономистом, точнее, политэкономом. И если бы на следующий год в конце сочинения по литературе о творчестве молодого М.Горького на выпускном экзамене в школе не написал в сердцах по латыни «DIXI” (в вольном переводе это означает следующее: «Я высказался и тем самым спас свою душу»), то получил бы по этому предмету не четверку, а пятерку, поскольку ни по содержанию, ни по грамматике у экзаменаторов ко мне претензий не было, и стал бы обладателем не серебряной, а золотой медали. Однако экзаменационная комиссия решила меня наказать за вольнодумство, что в те времена было совершенно недопустимо. И не исключено, если бы я стал золотым медалистом, то меня направили бы учиться от республики на факультет журналистики в МГУ. Однако по цепочке взаимосвязанных случайных факторов я летом 1955 года оказался в Ленинграде и подал документы для поступления на экономический факультет ЛГУ. Это была четвертая переломная точка.

2.Прозрение

Я шагаю по бесконечному коридору Ленинградского университета, испытывая противоречивую гамму чувств. Еще минуту назад комиссия после так называемого собеседования объявила, что я принят на экономический факультет. Да, с этой минуты - это уже мой университет. Мне принадлежит здесь все - и библиотека, и аудитории, и профессура. И история университета. Каждый мой шаг сопровождают глаза знаменитых ученых, взирающих с портретов, развешанных вдоль гулкого коридора. В этих древних стенах они учили, созидали храм науки. Но весь этот оглушительно огромный мир для меня еще terra incognita. Мир таинственный и незнакомый, даже чужой, как и этот город на Неве. Через несколько месяцев все решительно изменится. Университет и город станут близкими и родными. Но сегодня меня окружает неизвестное, непознанное и поэтому очень заманчивое.
Через несколько дней нас, медалистов, поступивших в университет без сдачи экзаменов, направят на Карельский перешеек заготавливать древесину, в то время как другие наши сверстники будут продираться через частокол конкурса. И там, в краю озер и лесов, меня ждали первые испытания.
Трелевка бревен срубленных сосен из леса, их вывозка на склад, кто это знает, - изнурительный физический труд. Никакой техники у нас не было, кроме лошади, веревок и наших мускулов. На ладонях сразу же вздулись кровавые волдыри, все тело заныло, как будто меня избили. Однако недели через две работа стала привычной, мускулы окрепли. Наши молодые тела ощутили прилив сил. Но кое-кто все-таки не выдержал, покинув лагерь раньше срока. Махнули рукой на унизительную повинность: «Разве так университет должен встречать м е д а л и с т о в?» Но для большинства оставшихся ребят тяжелый труд был в радость, и в маленьком коллективе царило беззаботное веселье.
Меня не могли удивить восхитительные красоты озерного карельского лесного края, так как эстонские Аэгвийдуские чистые и звонкие сосновые леса с озерами в окружении холмов, где прошло мое раннее детство, нисколько не уступали им по красоте. Меня поразило другое - образ жизни и привычки белорусов, которые прибыв в эту местность, видимо, после советско-финской войны, выбрали для своей деревни самое низкое место около озера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44