Сразу же меня стали приглашать читать лекции - в Госплан, Совнархоз и, наконец, в ЦК. И там произошел довольно любопытный эпизод. Семинар был организован промышленным отделом ЦК. Аудитория была немногочисленной - человек десять. Я уже успел изложить наше видение макроэкономической обстановки в республике и как раз приступил к ответам на многочисленные вопросы слушателей, когда в помещение вошел К.Вайно. Он тогда возглавлял промышленный отдел ЦК. Все как-то сразу насторожились. Привело его в аудиторию, видимо, любопытство. Наверное, захотелось посмотреть на молоденького «возмутителя спокойствия». Но не только. Он, видимо, решил поставить меня «на место» и стал буквально сходу вычитывать мне мораль. Я сейчас уже и не помню в точности, что он говорил, но память хорошо зафиксировала раздраженный тон его нравоучений. Я, естественно, в долгу не остался и в довольно резкой форме стал ему возражать, отстаивая нашу позицию по анализу кризисно застойных явлений в экономике республики. Так состоялось мое первое знакомство с будущим первым секретарем ЦК КП Эстонии, сменившим на этом посту И.Кэбина.
Критика мало кому нравится, точнее она никому не нравится. Но менее всего по душе критика тем, кто облечен властью. А если критика еще затрагивает фундаментальные аспекты общественной жизни, то реакция на критику сразу же вызывает острое столкновение между консерваторами и реформаторами (или революционерами). Полемика по тем или иным проблемам жизни общества всегда отражает назревшие объективные противоречия. Споры продолжаются до тех пор, пока противоречие не разрешается, а нередко и после, когда то или иное явление становится историей. Снятие же противоречия всегда сопряжено с изменениями в политике.
Появление нашего доклада по положению дел в экономике Эстонии в начале 1960-х годов не было какой-то случайностью. Статистика, вооруженная новой информацией о макроэкономических процессах в республике, просто-напросто добросовестно выполнила свой долг. И сразу же возник вопрос: а что делать? Ответ на этот вопрос попытался дать председатель Совнархоза Эстонии А.Веймер. Он опубликовал в журнале «Коммунист Эстонии» статью, спровоцированную нашим докладом, естественно, без ссылок на него, ибо он был секретный. В статье А.Веймер доказывал, что в экономике дела идут хорошо. Он даже вызвал начальника ЦСУ С.Тимакова и меня к себе для беседы, которая проходила в крайне нервной атмосфере. Но наши данные были настолько неопровержимы, что Бюро ЦК КП Эстонии вынуждено было образовать правительственную комиссию во главе с председателем Госплана Х.Алликом для анализа проблем и подготовке предложений по их решению. В республику для изучения сложившейся ситуации и оценки доклада был приглашен руководитель отдела баланса народного хозяйства ЦСУ СССР В.Соболь, чтобы на месте подтвердить или опровергнуть выводы Статуправления республики. Он, в отличие от своего заместителя М.Эйдельмана, был подлинным профессионалом - статистиком и выдающимся экономистом. Если реакция М.Эйдельмана на нашу публикацию была истерически-нервная («Что вы там натворили?! Как вы посмели?!»), то отношение В.Соболя было спокойным и философски мудрым. В.Соболь прекрасно знал, что кризис в экономике страны назрел, что необходимы радикальные перемены во всей системе управления народным хозяйством, в механизме экономических отношений общества, а что касается Эстонии, то здесь протекают те же процессы, правда, несколько смягченные, как он утверждал, благодаря более осторожному и умному руководству республики. «У вас не исключают из партии за то, что вы не сеете в обязательном порядке кукурузу», - заметил он после встречи с Ю.Кэбиным. Мы сидели в парке около театра «Эстония», когда В.Соболь делился своими впечатлениями от встреч с руководством республики (в здании ЦСУ он не хотел этого делать). Рассуждая о положении в экономике страны, он иносказательно заговорил о сказке А.Пушкина «Руслан и Людмила», задавая вопрос и отвечая сам же на него: « Что лучше - раньше или позже? Наверное, раньше лучше, чем позже, ибо, когда Руслан наконец-то воссоединился с Людмилой, она уже была старухой, а он стариком».
Но такой широкий и пронизывающий поверхность явлений взгляд на положение вещей в те годы был далеко не господствующим, а тем более среди руководства. Нужны были не какие-то частичные, корректирующие реформы. Уже тогда вполне назрела необходимость в кардинальных, революционных по своей глубине реформах. Необходимость была, а реформаторов среди руководства страны не было. Их и не могло быть, так как руководство страны было экономически безграмотным и политически испорченным сталинщиной. Сработали законы функционирования бюрократии, о которых писали Г.В.Ф.Гегель и К.Маркс.
В.Соболь по секрету поведал мне о том, как он вечерами обучает А.Косыгина по его просьбе азам макроэкономики. Но что можно было ждать от Н.Хрущева, А.Косыгина, Л.Брежнева, которые имели большой опыт руководящей деятельности, аппаратной борьбы, но не разумели того, что происходит в стране? Тот же Н.Хрущев, наверное, искренне стремясь достичь каких-то, на его взгляд, разумных целей, уничтожал подсобные хозяйства, заставлял сеять повсеместно кукурузу, независимо от того, каков климат того или иного района, разделил партию на промышленную и сельскохозяйственную ветви и т.п. Разве это нужно было стране? Стране нужен был не вдохновенный волюнтаризм вождей, от которого страдали десятки миллионов людей, а политика, основанная на научных знаниях и народной демократии.
Тогда, в 1964 году, инспирированный нашим Статуправлением «большой блямс», как выразился один из руководителей Совнархоза Эстонии Филиппов, завершился безрезультатным и нудным разбирательством в правительственной комиссии Х.Аллика. А вскоре цепь бурных событий (смещение с поста Генсека Н.Хрущева, приход к власти Л.Брежнева) оттеснила эту местную дискуссию на задний план. Через некоторое время в стране начались половинчатые реформы, которые были больше сориентированы на использование рыночных методов далеко не в лучшем их варианте, которые быстро привели к возникновению диспропорций на внутреннем рынке.
Разбирательство с нашей публикацией в республике сделало меня довольно популярной личностью и в коридорах общесоюзного статистического ведомства на улице Кирова в Москве. Ко мне, как в таких случаях водится, стали присматриваться кадровики, которые некоторое время спустя, предложили выступить в международном конкурсе ООН для работы в качестве эксперта по макроэкономической статистике, точнее по SNA (System of National Accounts). Я дал свое согласие и выиграл этот конкурс (на финальной стадии у норвежского специалиста). После собеседования с руководителем европейского департамента по кадрам ООН господином Дэвисом (между прочим, презрительно отзывавшемся об африканцах, как это и положено потомку английских колонизаторов), я был рекомендован правительству Верхней Вольты. Но оно отказалось меня принять, как я впоследствии узнал, из-за интриг влиятельных германских кругов, считавших эту страну своей заповедной зоной (как выразился один верхневольтовский высокопоставленный чиновник: “Что мы дураки - пустить чужого козла в свой огород, да еще деньги ему платить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44