Ребенок же, не обладая запасом знаний,
широким кругом ассоциаций, легко образует новые поня-
тия, легко овладевает новой системой знаний. Круг
ассоциаций ребенка в процессе его обучения быстро рас-
ширяется, его знания об окружающем мире постепенно
увеличиваются и усложняются. Хотя мышление малень-
кого ребенка действительно охватывает лишь малую
часть явлений, однако в ходе практической жизнедея-
тельности ребенка оно постоянно совершенствуется; бла-
годаря мощному ориентировочному рефлексу, общению
с окружающим ребенок быстро усваивает самые раз-
личные знания о предметах, накапливает и синтезирует
их. Ребенок, даже умственно отсталый, принципиально
всегда обучаем, в то время как дементный больной не
- обучаем. Несмотря на внешнее сходство, структуры
мышления взрослого слабоумного больного и ребенка по
существу качественно противоположны.
Нередко проводится аналогия между тем патологи-
ческим состоянием, которое может быть названо <откли-
каемостью> больного и отвлекаемостью маленького ре-
бенка. Больные с <откликаемостью> не в состоянии стой-
ко действовать в направлении намеченной цели. Любой
объект, любой раздражитель, к больному не адресован-
ный, вызывает повышенную реакцию с его стороны.
В наших прошлых работах мы описали больного, кото-
рый, войдя в столовую отделения, заявил, что <он при-
шел в ресторан покутить>, и тут же утверждал, что он
находится в помещении мастерской для часов (в это
время сотрудник больницы стал заводить стенные часы).
Спустя минуту больной заявил, что он в больнице. Боль-
ные, безучастно лежащие на своих кроватях, не вступав-
шие в общение ни с другими больными, ни с персона-
лом, вдруг откликались на вопрос или реплику, адресо-
ванные к другим.
Подобная <откликаемость> взрослых больных являет-
ся отклонением от нормального поведения. В окружаю-
щей нас среде всегда имеются раздражители, из которых
нормальный психический процесс отбирает нужные
раздражители и отвлекается от посторонних, нарушаю-
щих стройное течение мысли. У описанных же больных
любой объект может выступить в качестве сигнального
раздражителя и направить их мысли и действия.
Подобная <откликаемость> взрослых больных может
напоминать отвлекаемость детей младшего возраста, ко-
торые тоже реагируют на любые раздражители. Сто-
ронники взгляда, что болезненные явления представляют
, собой регресс на более ранние ступени развития, могли
бы, казалось, найти в этом феномене подтверждение своих
взглядов. В действительности же генез <отвлекаемости>
ребенка совершенно иной. В ее основе лежит усиленный
ориентировочный рефлекс, т. е. высокая степень бодр-
ственности коры, поэтому отвлекаемость ребенка обога-
щает его умственную деятельность; она дает ему воз-
можность образовать большое количество связей, из
которых вырастает потом человеческая целенаправлен-
ная деятельность. <Откликаемость> же больных является
следствием снижения бодрственности коры, она не толь-
ко не обогащает их умственную деятельность, но, на-
оборот, способствует разрушению ее целенаправленности.
Не случайно этот феномен <откликаемости> выступает
у. больных в сочетании с другими проявлениями повы-
шенной тормозимости коры головного мозга: снижение
памяти, парафазиями и пр.
И, наконец, можно было бы провести аналогию меж-
ду поведением некритичного больного (например, боль-
ного прогрессивным параличом) и беззаботным поведе-
нием ребенка.
Однако и в данном случае речь идет лишь о чисто
внешней аналогии. Поведение маленького ребенка в том
отношении бездумно, что он не может в силу маленького
объема своих знаний предусмотреть результат своих
действий; причинно-следственные отношения между
явлениями для него еще не выступают, поэтому его дей-
ствия кажутся бесцельными. В действительности это не
так. Цели, которые преследуют ребенка, ограниченны,
они не включены в более общую сложную цепь отноше-
ний; однако эта ограниченная цель у маленького ребен-
ка существует, всякое его действие обусловлено потреб-
ностью (пусть элементарной), и в этом смысле оно всегда
мотивированно, целенаправленно. Из-за мощного ориен-
тировочного рефлекса эти цели быстро меняются, по-
этому его действия кажутся кратковременными манипу-
ляциями.
Иначе обстоит дело у взрослых больных с некритич-
ностью мышления. Как показывает наш эксперименталь-
ный материал и клинические наблюдения, действия
больных недостаточно обусловливались личностными
установками и намерениями. Цель их действия станови-
лась нестойкой и не направляла их действия, критиче-
ская оценка своих действий отсутствует.
Таким образом, и эти формы нарушения поведения
лишь внешне напоминают структуру поведения ребенка
на определенном этапе его развития.
Таким образом, психологический анализ клинического
материала показывает, что структура поведения и мыс-
лительной деятельности взрослого больного не соответ-
ствует структуре поведения и мышления ребенка.
Такое положение вещей вытекает из общих положе-
ний советской психологии. Психическая деятельность
возникает рефлекторно на основе прижизненного фор-
мирующихся общественно обусловленных связей в ре-
зультате воспитания и обучения.
Советские психологи (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия)
неоднократно подчеркивали, что материальным субстра-
том высших психических функций являются не отдель-
ные корковые участки или центры, а функциональная
система совместно работающих корковых зон. Эти функ-
циональные системы не созревают самостоятельно при
рождении ребенка, а формируются в процессе его жиз-
недеятельности, лишь постепенно приобретая харак-
тер сложных прочных межфункциональных связей.
А. Н. Леонтьев предлагает (вслед за А. А. Ухтомским)
обозначить их как <функциональные органы>.
Эти положения меняют коренным образом наши пред-
ставления о сущности развития психики: психические
процессы и свойства личности не являются (в отличие
от психики животных) результатом созревания отдель-
ных участков или зон мозга. Они складываются в онто-
генезе и, следовательно, зависят от образа жизни ре-
бенка.
Болезнь протекает по биологическим закономерно-
стям, которые не могут повторить закономерности раз-
вития. Даже в тех случаях, когда она поражает наи-
более молодые, специфически человеческие отделы мозга,
психика больного человека не принимает структуру пси-
хики ребенка на ранней ступени его развития. Тот факт,
что больные утрачивают возможность думать и рассуж-
дать на более высоком уровне, означает лишь, что ими
утрачены более сложные формы поведения и познания,
но подобная утрата не означает еще возврата к этапу
детства. Распад не является негативом развития. Разные
виды патологии приводят к качественно различным кар-
тинам распада.
Как было указано выше, данные распада психической
деятельности могут оказаться полезными при освещении
вопроса о социальном и биологическом в развитии чело-
века. Ряд исследователей считает вслед за Э. Кречме-
ром, что психические заболевания приводят к <высво-
бождению> врожденных инстинктов (агрессивных тен-
денций) и биологических <низших> потребностей, что
деградация личности означает некое <освобождение>
биологических (наследственных) потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
широким кругом ассоциаций, легко образует новые поня-
тия, легко овладевает новой системой знаний. Круг
ассоциаций ребенка в процессе его обучения быстро рас-
ширяется, его знания об окружающем мире постепенно
увеличиваются и усложняются. Хотя мышление малень-
кого ребенка действительно охватывает лишь малую
часть явлений, однако в ходе практической жизнедея-
тельности ребенка оно постоянно совершенствуется; бла-
годаря мощному ориентировочному рефлексу, общению
с окружающим ребенок быстро усваивает самые раз-
личные знания о предметах, накапливает и синтезирует
их. Ребенок, даже умственно отсталый, принципиально
всегда обучаем, в то время как дементный больной не
- обучаем. Несмотря на внешнее сходство, структуры
мышления взрослого слабоумного больного и ребенка по
существу качественно противоположны.
Нередко проводится аналогия между тем патологи-
ческим состоянием, которое может быть названо <откли-
каемостью> больного и отвлекаемостью маленького ре-
бенка. Больные с <откликаемостью> не в состоянии стой-
ко действовать в направлении намеченной цели. Любой
объект, любой раздражитель, к больному не адресован-
ный, вызывает повышенную реакцию с его стороны.
В наших прошлых работах мы описали больного, кото-
рый, войдя в столовую отделения, заявил, что <он при-
шел в ресторан покутить>, и тут же утверждал, что он
находится в помещении мастерской для часов (в это
время сотрудник больницы стал заводить стенные часы).
Спустя минуту больной заявил, что он в больнице. Боль-
ные, безучастно лежащие на своих кроватях, не вступав-
шие в общение ни с другими больными, ни с персона-
лом, вдруг откликались на вопрос или реплику, адресо-
ванные к другим.
Подобная <откликаемость> взрослых больных являет-
ся отклонением от нормального поведения. В окружаю-
щей нас среде всегда имеются раздражители, из которых
нормальный психический процесс отбирает нужные
раздражители и отвлекается от посторонних, нарушаю-
щих стройное течение мысли. У описанных же больных
любой объект может выступить в качестве сигнального
раздражителя и направить их мысли и действия.
Подобная <откликаемость> взрослых больных может
напоминать отвлекаемость детей младшего возраста, ко-
торые тоже реагируют на любые раздражители. Сто-
ронники взгляда, что болезненные явления представляют
, собой регресс на более ранние ступени развития, могли
бы, казалось, найти в этом феномене подтверждение своих
взглядов. В действительности же генез <отвлекаемости>
ребенка совершенно иной. В ее основе лежит усиленный
ориентировочный рефлекс, т. е. высокая степень бодр-
ственности коры, поэтому отвлекаемость ребенка обога-
щает его умственную деятельность; она дает ему воз-
можность образовать большое количество связей, из
которых вырастает потом человеческая целенаправлен-
ная деятельность. <Откликаемость> же больных является
следствием снижения бодрственности коры, она не толь-
ко не обогащает их умственную деятельность, но, на-
оборот, способствует разрушению ее целенаправленности.
Не случайно этот феномен <откликаемости> выступает
у. больных в сочетании с другими проявлениями повы-
шенной тормозимости коры головного мозга: снижение
памяти, парафазиями и пр.
И, наконец, можно было бы провести аналогию меж-
ду поведением некритичного больного (например, боль-
ного прогрессивным параличом) и беззаботным поведе-
нием ребенка.
Однако и в данном случае речь идет лишь о чисто
внешней аналогии. Поведение маленького ребенка в том
отношении бездумно, что он не может в силу маленького
объема своих знаний предусмотреть результат своих
действий; причинно-следственные отношения между
явлениями для него еще не выступают, поэтому его дей-
ствия кажутся бесцельными. В действительности это не
так. Цели, которые преследуют ребенка, ограниченны,
они не включены в более общую сложную цепь отноше-
ний; однако эта ограниченная цель у маленького ребен-
ка существует, всякое его действие обусловлено потреб-
ностью (пусть элементарной), и в этом смысле оно всегда
мотивированно, целенаправленно. Из-за мощного ориен-
тировочного рефлекса эти цели быстро меняются, по-
этому его действия кажутся кратковременными манипу-
ляциями.
Иначе обстоит дело у взрослых больных с некритич-
ностью мышления. Как показывает наш эксперименталь-
ный материал и клинические наблюдения, действия
больных недостаточно обусловливались личностными
установками и намерениями. Цель их действия станови-
лась нестойкой и не направляла их действия, критиче-
ская оценка своих действий отсутствует.
Таким образом, и эти формы нарушения поведения
лишь внешне напоминают структуру поведения ребенка
на определенном этапе его развития.
Таким образом, психологический анализ клинического
материала показывает, что структура поведения и мыс-
лительной деятельности взрослого больного не соответ-
ствует структуре поведения и мышления ребенка.
Такое положение вещей вытекает из общих положе-
ний советской психологии. Психическая деятельность
возникает рефлекторно на основе прижизненного фор-
мирующихся общественно обусловленных связей в ре-
зультате воспитания и обучения.
Советские психологи (А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия)
неоднократно подчеркивали, что материальным субстра-
том высших психических функций являются не отдель-
ные корковые участки или центры, а функциональная
система совместно работающих корковых зон. Эти функ-
циональные системы не созревают самостоятельно при
рождении ребенка, а формируются в процессе его жиз-
недеятельности, лишь постепенно приобретая харак-
тер сложных прочных межфункциональных связей.
А. Н. Леонтьев предлагает (вслед за А. А. Ухтомским)
обозначить их как <функциональные органы>.
Эти положения меняют коренным образом наши пред-
ставления о сущности развития психики: психические
процессы и свойства личности не являются (в отличие
от психики животных) результатом созревания отдель-
ных участков или зон мозга. Они складываются в онто-
генезе и, следовательно, зависят от образа жизни ре-
бенка.
Болезнь протекает по биологическим закономерно-
стям, которые не могут повторить закономерности раз-
вития. Даже в тех случаях, когда она поражает наи-
более молодые, специфически человеческие отделы мозга,
психика больного человека не принимает структуру пси-
хики ребенка на ранней ступени его развития. Тот факт,
что больные утрачивают возможность думать и рассуж-
дать на более высоком уровне, означает лишь, что ими
утрачены более сложные формы поведения и познания,
но подобная утрата не означает еще возврата к этапу
детства. Распад не является негативом развития. Разные
виды патологии приводят к качественно различным кар-
тинам распада.
Как было указано выше, данные распада психической
деятельности могут оказаться полезными при освещении
вопроса о социальном и биологическом в развитии чело-
века. Ряд исследователей считает вслед за Э. Кречме-
ром, что психические заболевания приводят к <высво-
бождению> врожденных инстинктов (агрессивных тен-
денций) и биологических <низших> потребностей, что
деградация личности означает некое <освобождение>
биологических (наследственных) потребностей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39