Но все это - лишь благодаря указанному сме-
шению их как переживаний с их предметным значением. Я
предлагаю мысленно перенестись, например, в состояние бреда,
когда именно утрачено понимание предметного значения ощу-
щений и представлений. Я полагаю, что в этом состоянии какие-
нибудь красные пятна, заполняющие наше зрительное поле и
мучающие нас своей назойливой и грозной яркостью, все шумы
и звуки, врывающиеся в наше сознание, бесформенные образы
каких-нибудь чудовищ-великанов, обступающих нас и навалива-
ющихся на нас, переживаются не иначе, чем ощущения голо-
вокружения, тошноты, замирания сердца, давления в области
желудка яи кишечника и т. п.-именно, как что-то не-
различн-.о-слитное с <чувствами>, как неотделимый момент
общего душевного состояния. Кто, далее, в силах отличить, в мо-
мент самого переживания, в сильно тошнотворном или дурма-
нящем запахе, так сказать, холодное бесстрастное качество за-
паха от его тошнотворности или головокружительности? Точно
так же сильный и неожиданный шум, вроде оглушительного
грома или пушечного выстрела, непосредственно столь же не-
различимо слит с чувством содрогания, испуга, как и органиче-
ское ощущение, например, внезапной потери равновесия. И я
предполагаю - по аналогии с человеческим сознанием - что
быки вряд ли отличают красный цвет от своего волнения по его
поводу Затем следует отметить еще один род непосредственных
данных, который обычно (скорее по предполагаемым
физиологическим или же гносеологическим основаниям, чем по
указаниям чистого психологического описания) отличают от
<ощущений>, но первичный характер которого (как переживания)
в настоящее время бесспорен. Это то, что обычно зовется
<восприятием пространства, и что мы здесь берем, как чистое
переживание протяженности (ср. выше гл. III, стр. 497 и ел.). С
точки зрения внутреннего самонаблюдения нет ни малейшего
сомнения, что переживания, например, пространственной
ничтожности или грандиозности, образы <бездны>, <пустоты>,
<узости> и <шири> и т. 11. настолько неразличимо слиты с чурст-
вами, то их кочется скорее назвать <чувстзом>. чем ощущением
или образами. Поэтому такие переживания как страх бездны,
восторг шири, тягостность низких потолков или узкого гаризомт.
снисходительная нежность ко всему маленькому, тонкому и т. п.
суть не загадочные сочетаний разнородны:; элементов душевной
жизни, а проявтения первиччого, непосредственно переживаемого
сродства ощущений идя образов с чувствами. Вообще говоря,если
О том же явлени!-. у лкцей, например у перпоогтных народов, свидетель-
ствуют путешесгвенникя. Ср. описание этого явления у племени бакуба Р Цен-
тральной Африке, цит. у Пиглери (<Оаа СейЫ>, 1899, стр. 96).
Известно, что в переживаниях протяженности существенное участие
принимают так называемые кинэстетические ощущения. Отсюда и для обычного
понимания легко объясняется эмоциональный характер этих образов; мы не
Думаем, однако, чтобы этим здесь могло быть дано исчерпывающее объяснение.
Здесь, кстати сказать, ясно видна вся относительность различия между внешними
и внутренними ощущениями.
ренцируется на сложное многообразие. Но и чисто логически -
многого ли мы достигаем, <сводя> чувство к природе <ощу-
щений>? И если даже кое-что при этом объясняется, не имеем
ли право также и обернуть это соотношение? Не значит ли это,
с другой стороны, что так называемое ощущение (по этой
теории - по крайней мере органическое) с самого начала со-
держит в себе что-то похожее на чувство и есть само зародыше-
вое чувство - ибо как иначе комплекс ощущений мог бы соз-
дать своеобразие <чувства>? То, что вызывает протест непосред-
ственного сознания против этой теории и придает ей характер
парадокса и притом какого-то оскорбительного, обездушивающе-
го нас парадокса (наша печаль есть только ощущение слезоте-
чения, поникновения головы, стесненности дыхания и пр.!), есть
именно сведение такого живого, полного, внутреннего
переживания как <чувство> к комбинации холодных, чисто
<объективных>, чуждых нашей интимности ощущений. Не пред-
полагает ли это, напротив, что самое ощущение совсем не есть
то, что под ним обычно разумеют, что оно само в себе не есть
что-то безразличное для нашей интимной жизни, чисто
объективно-качественное, какая-то <равнодушная природа>
в нас самих, а, наоборот, есть именно живое, интимно-душевное
состояние? Мы не предлагаем поставить теорию Джемса-Ланге
вверх ногами и сводить <ощущения> к <чувству>. Ибо под чувст-
вом по большей части разумеется именно то, что остается за
вычетом ощущений, как бесстрастных качественных данных;
и чисто логически парадоксальность этой теории состоит в том,
что мы невольно совершаем в ней смешение понятий: то, что
остается за вычетом ощущений, так понимаемых, должно быть
в свою очередь комплексом ощущений! Мы приходим лишь
к выводу, что <ощущения> и <чувства> суть соотносительные,
лишь логически отделимые понятия: не только нет ощущений
без чувств и чувств без ощущений, но то и другое - поскольку
именно каждое из них мыслится изолированно, как особый,
замкнутый в себе качественный элемент душевной жизни - во-
обще не суть в отдельности конкретные явления, а суть лишь
абстрактные моменты целостного переживания. Пусть называют
его как угодно, но конкретно ощущение само в такой же мере
есть чувство, в какой чувство есть комплекс ощущений. И если
под чувством мы условимся разуметь всякое конкретное общее
душевное состояние, то всякое ощущение, как и всякое пере-
живание вообще необходимо есть чувство - именно в силу того
общего условия, что в душевной жизни нет разъединенных еди-
ничных явлений, а есть лишь видоизменения или моменты
общего душевного состояния. В конце концов все сводится здесь
Ясные намеки на это понимание ощущения имеются у самого Джемса,
к действительно последовательному преодолению грубого за-
блуждения <психической атомистики>. Естественнее всего под
<чувством> разуметь целостное конкретное состояние душевной
жизни, характеризуемое именно со стороны своего общего каче-
ственного своеобразия. Тогда ясно, что ощущение, взятое как
конкретное переживание, само есть чувство, а взятое как что-
то отличное от чувства, есть лишь абстрактный ингредиент чув-
ства. Иначе говоря, не целое есть здесь, как и всюду в душевной
жизни, продукт сложения своих элементов, а, наоборот, так на-
зываемые элементы суть лишь производные стороны абстрактно-
го разложения первичного целого и конкретно мыслимы лишь
-в составе целого.
Теперь мы можем, без опасения впасть в <психическую ато-
мистику>, отметить своеобразие <ощущения>, или <образа> вооб-
ще, в отличие от чувства. Это есть упомянутый выше момент
наглядности образа. Но что значит наглядность? Два бли-
жайшим образом навязывающихся здесь понимания должны
быть очевидно исключены. Наглядность образа не может озна-
чать его конкретности, его, так сказать, <присутствия воочию>,
как некой самодовлеющей и полной реальности, в душевной
жизни. Ибо эта конкретность присуща, ведь, и чувству, есть
свойство всякого вообще <переживания>; более того, поскольку
чистый момент ощущения, как таковой, мы отличаем от чувст-
ва, конкретность есть как раз признак самого чувства и только
его одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
шению их как переживаний с их предметным значением. Я
предлагаю мысленно перенестись, например, в состояние бреда,
когда именно утрачено понимание предметного значения ощу-
щений и представлений. Я полагаю, что в этом состоянии какие-
нибудь красные пятна, заполняющие наше зрительное поле и
мучающие нас своей назойливой и грозной яркостью, все шумы
и звуки, врывающиеся в наше сознание, бесформенные образы
каких-нибудь чудовищ-великанов, обступающих нас и навалива-
ющихся на нас, переживаются не иначе, чем ощущения голо-
вокружения, тошноты, замирания сердца, давления в области
желудка яи кишечника и т. п.-именно, как что-то не-
различн-.о-слитное с <чувствами>, как неотделимый момент
общего душевного состояния. Кто, далее, в силах отличить, в мо-
мент самого переживания, в сильно тошнотворном или дурма-
нящем запахе, так сказать, холодное бесстрастное качество за-
паха от его тошнотворности или головокружительности? Точно
так же сильный и неожиданный шум, вроде оглушительного
грома или пушечного выстрела, непосредственно столь же не-
различимо слит с чувством содрогания, испуга, как и органиче-
ское ощущение, например, внезапной потери равновесия. И я
предполагаю - по аналогии с человеческим сознанием - что
быки вряд ли отличают красный цвет от своего волнения по его
поводу Затем следует отметить еще один род непосредственных
данных, который обычно (скорее по предполагаемым
физиологическим или же гносеологическим основаниям, чем по
указаниям чистого психологического описания) отличают от
<ощущений>, но первичный характер которого (как переживания)
в настоящее время бесспорен. Это то, что обычно зовется
<восприятием пространства, и что мы здесь берем, как чистое
переживание протяженности (ср. выше гл. III, стр. 497 и ел.). С
точки зрения внутреннего самонаблюдения нет ни малейшего
сомнения, что переживания, например, пространственной
ничтожности или грандиозности, образы <бездны>, <пустоты>,
<узости> и <шири> и т. 11. настолько неразличимо слиты с чурст-
вами, то их кочется скорее назвать <чувстзом>. чем ощущением
или образами. Поэтому такие переживания как страх бездны,
восторг шири, тягостность низких потолков или узкого гаризомт.
снисходительная нежность ко всему маленькому, тонкому и т. п.
суть не загадочные сочетаний разнородны:; элементов душевной
жизни, а проявтения первиччого, непосредственно переживаемого
сродства ощущений идя образов с чувствами. Вообще говоря,если
О том же явлени!-. у лкцей, например у перпоогтных народов, свидетель-
ствуют путешесгвенникя. Ср. описание этого явления у племени бакуба Р Цен-
тральной Африке, цит. у Пиглери (<Оаа СейЫ>, 1899, стр. 96).
Известно, что в переживаниях протяженности существенное участие
принимают так называемые кинэстетические ощущения. Отсюда и для обычного
понимания легко объясняется эмоциональный характер этих образов; мы не
Думаем, однако, чтобы этим здесь могло быть дано исчерпывающее объяснение.
Здесь, кстати сказать, ясно видна вся относительность различия между внешними
и внутренними ощущениями.
ренцируется на сложное многообразие. Но и чисто логически -
многого ли мы достигаем, <сводя> чувство к природе <ощу-
щений>? И если даже кое-что при этом объясняется, не имеем
ли право также и обернуть это соотношение? Не значит ли это,
с другой стороны, что так называемое ощущение (по этой
теории - по крайней мере органическое) с самого начала со-
держит в себе что-то похожее на чувство и есть само зародыше-
вое чувство - ибо как иначе комплекс ощущений мог бы соз-
дать своеобразие <чувства>? То, что вызывает протест непосред-
ственного сознания против этой теории и придает ей характер
парадокса и притом какого-то оскорбительного, обездушивающе-
го нас парадокса (наша печаль есть только ощущение слезоте-
чения, поникновения головы, стесненности дыхания и пр.!), есть
именно сведение такого живого, полного, внутреннего
переживания как <чувство> к комбинации холодных, чисто
<объективных>, чуждых нашей интимности ощущений. Не пред-
полагает ли это, напротив, что самое ощущение совсем не есть
то, что под ним обычно разумеют, что оно само в себе не есть
что-то безразличное для нашей интимной жизни, чисто
объективно-качественное, какая-то <равнодушная природа>
в нас самих, а, наоборот, есть именно живое, интимно-душевное
состояние? Мы не предлагаем поставить теорию Джемса-Ланге
вверх ногами и сводить <ощущения> к <чувству>. Ибо под чувст-
вом по большей части разумеется именно то, что остается за
вычетом ощущений, как бесстрастных качественных данных;
и чисто логически парадоксальность этой теории состоит в том,
что мы невольно совершаем в ней смешение понятий: то, что
остается за вычетом ощущений, так понимаемых, должно быть
в свою очередь комплексом ощущений! Мы приходим лишь
к выводу, что <ощущения> и <чувства> суть соотносительные,
лишь логически отделимые понятия: не только нет ощущений
без чувств и чувств без ощущений, но то и другое - поскольку
именно каждое из них мыслится изолированно, как особый,
замкнутый в себе качественный элемент душевной жизни - во-
обще не суть в отдельности конкретные явления, а суть лишь
абстрактные моменты целостного переживания. Пусть называют
его как угодно, но конкретно ощущение само в такой же мере
есть чувство, в какой чувство есть комплекс ощущений. И если
под чувством мы условимся разуметь всякое конкретное общее
душевное состояние, то всякое ощущение, как и всякое пере-
живание вообще необходимо есть чувство - именно в силу того
общего условия, что в душевной жизни нет разъединенных еди-
ничных явлений, а есть лишь видоизменения или моменты
общего душевного состояния. В конце концов все сводится здесь
Ясные намеки на это понимание ощущения имеются у самого Джемса,
к действительно последовательному преодолению грубого за-
блуждения <психической атомистики>. Естественнее всего под
<чувством> разуметь целостное конкретное состояние душевной
жизни, характеризуемое именно со стороны своего общего каче-
ственного своеобразия. Тогда ясно, что ощущение, взятое как
конкретное переживание, само есть чувство, а взятое как что-
то отличное от чувства, есть лишь абстрактный ингредиент чув-
ства. Иначе говоря, не целое есть здесь, как и всюду в душевной
жизни, продукт сложения своих элементов, а, наоборот, так на-
зываемые элементы суть лишь производные стороны абстрактно-
го разложения первичного целого и конкретно мыслимы лишь
-в составе целого.
Теперь мы можем, без опасения впасть в <психическую ато-
мистику>, отметить своеобразие <ощущения>, или <образа> вооб-
ще, в отличие от чувства. Это есть упомянутый выше момент
наглядности образа. Но что значит наглядность? Два бли-
жайшим образом навязывающихся здесь понимания должны
быть очевидно исключены. Наглядность образа не может озна-
чать его конкретности, его, так сказать, <присутствия воочию>,
как некой самодовлеющей и полной реальности, в душевной
жизни. Ибо эта конкретность присуща, ведь, и чувству, есть
свойство всякого вообще <переживания>; более того, поскольку
чистый момент ощущения, как таковой, мы отличаем от чувст-
ва, конкретность есть как раз признак самого чувства и только
его одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78