Мы получаем, таким образом, двойственность между сверхчув-
ственным и чувственным, духовным и элементарно-соматическим
единствами или центрами душевной жизйи - двойственность, ко-
торая сама по себе не может быть отрицаема и о которой свиде-
тельствует, как было указано, всякий факт самопреодоления. В ка-
кой мере эта двойственность противоречит характеру сплошного
единства душевной жизни? Здесь нет надобности прибегать
к каким-либо отвлеченным конструкциями и недоказанным пред-
положениям; феноменологическое, опытно-данное строение ду-
шевной жизни говорит само за себя. И тут нельзя достаточно на-
стойчиво подчеркнуть, что <душа> есть не единство субстанциаль-
ное, не какой-либо замкнутый в себе атом и неподвижный комок,
а лишь единство формирующее, энергетическое, центр целест-
ремительных, формообразующихсил. Конкретная субстанция ду-
шевной жизни есть ее субстрат в лице самой стихии душевной
жизни, которая, с одной стороны, есть всегда единство, и с другой
стороны - единство лишь бесформенное и экстенсивное, подчиня-
ющееся многообразному <формированию> . Поэтому двойствен-
ность <души> есть не раздвоение ее на два обособленных существа,
а лишь двойственность центральных формирующих сил, действу-
ющих в едином неразрывном субстрате, подобно тому, как
в единой атмосфере возможны воздушные движения в разном на-
правлении или как в одном океане возможны разные центры во-
доворотов. При этом двойственность формирующих сил или цен-
тров сама по себе не тождественна ни их коренной разнородности,
ни необходимости борьбы и столкновения между ними. Явление
самопреодоления или внутренней борьбы есть лишь удобный край-
ний случай, познавательно ценный как яркое обнаружение двой-
ственности, но отнюдь не необходимая и универсальная форма со-
отношения между этими двумя инстанциями. Напротив, оно есть
все же лишь одно из возможных отношений, которому противос-
тоит отношение гармонии, слитности направлений действия
низшего и высшего центров. Более того: по самому своему существу
эта двойственность имеет значение двойственного обнаружения не-
кого единства, именно единства формирующей силы вообще. Мы
уже отметили, что само действие элементарной, чувственно-
эмоциональной формирующей силы носит, в отношении
формируемой ею стихии душевной жизни, характер внутренней
О субстанциальном значении момента духа, высшего центра души, мимо-
ходом отмеченного нами выше - подробнее позднее; там мы увидим, что око
также не противоречит энергетическому пониманию души.
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
борьбы и может быть в известном смысле названо также самопре-
одолением. И само обозначение ее как чувственной или <соматиче-
ской> души имеет лишь условный смысл: чувственна не ее собст-
венная природа, как формирующей силы - в этом смысле она есть
спонтанная активность и потому сверхчувственное начало - а
лишь формируемая ею стихия, к которой она прикована, несмотря
на свою активность. Таким образом, по своей внутренней природе
она, собственно, однородна с сверхчувственно волевой душой и есть
как бы обнаружение или отпрыск последней в низшей области; и
лишь в качестве такого низшего отпрыска, отпечатлевая на себе
ограниченность своей задачи и связанность с чувственной средой,
в которой она действует, она отличается от сверхчувственного на-
чала, как такового, в его чистом виде. Для уяснения этого своеоб-
разного двуединства <высшей> и <низшей> души нужно научиться
брать его так, как оно непосредственно обнаруживается и есть,
во всей единственности и несравнимости его своеобразия, не иска-
жая его в угоду отвлеченной прямолинейности логической схемы
и памятуя о лишь символическом, приблизительном значении всех
наглядных пояснений. Тогда мы непосредственно осознаем в нас
как коренную двойственность целестремительных формирующих
инстанций на почве общего душевного единства, так и глубочай-
шее внутреннее единство этих двух разных, часто проти-
воборствующих инстанций. Самая цельная, гармоническая лич-
ность сознает или может сознавать борьбу в себе высшего единства
долга, призвания, духовного требования против низшего единства
чувственных потребностей или по крайней мере само различие
между этими началами даже при отсутствии борьбы между ними.
И наоборот, человек, совершенно раздираемый внутренней борь-
бой, например между сознанием долга и <плотской> страстью, не-
посредственно сознает внутреннее единство своего <я>, разделен-
ного на две противоборствующие, враждебные силы; и если даже,
как это часто бывает, он ближайшим образом сознает одно из этих
<я>, как что-то постороннее и внешнее <ему самому>, говорит,
например, о своей борьбе с <дьяволом> в себе или, наоборот, о
спасительном вмешательстве высшей силы благодати, то все же он
чувствует орудием этих сил себя самого, свое <я>, и, следовательно,
в самой раздвоенности сохраняет сознание непосредственного сво-
его единства. Ни единство, ни двойственность не есть здесь
<иллюзия>, <самообман>; то и другое есть выражение действитель-
ного, непосредственно очевидного строения душевной жизни, ко-
торое, повторяем, надо брать так, как оно есть.
Так как в нашем изложении мы особенно подчеркнули реаль-
ность двойственности, то здесь мы, в частности, должны указать
и на такую же реальность единства <души>, как формирующей
силы, - единства, которое отнюдь не совпадает с простым бес-
форменным единством стихии душевной жизни и не исчерпы-
ДУША ЧЕЛОВЕКА
вается им. То, что мы в нашей душевной жизни зовем <плотью>
и <духом>, есть, несмотря на всю противоположность и возмож-
ную остроту борьбы между ними, лишь два выражения или две
ветви единого формирующего начала вообще, как по характеру
непосредственного переживания, так и по качественной природе
их действий. Где лежит в составе личности резкая разделяющая
грань между темпераментом <физиологическим>, между общим
формирующим единством чистого физического <самочувствия>,
и единством характера духовного, высшей духовной формой це-
лостной личности? Наше духовное существо, глубочайшее ме-
тафизическое единство нашего <призвания>, нашего внутреннего
своеобразия отражается на всем строении душевной жизни, при-
дает особый <стиль> всем, даже чисто соматическим нашим
потребностям и вкусам. О внутреннем, духовном существе че-
ловека в известной мере говорит все в нем - его манера ходить,
одеваться, говорить, его чисто <физические> вкусы в области
питания, половой жизни, степень и качественные особенности
его внешней возбудимости или спокойствия и т.д. Во всяком
эстетическом <общем впечатлении> от человека мы имеем не-
которого рода смутное предугадывание своеобразия его личности,
формирующего единства его души. А в том особом, чутком
проникновении в чужую душу, которое дарует любовное отно-
шение к человеку - как бы часто оно ни было обманчиво в иных
случаях - нам непосредственно предстает коренное первичное
единство, связующее <дух> человека с его <плотью>, таинствен-
ное, глубочайшее своеобразие его внутреннего духовного я -
с блеском его глаз, модуляцией голоса, манерой движений, со
всеми его прихотями, вкусами и инстинктами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78