Под верой здесь, конечно, было бы нелепо разуметь какое-либо
определенное мнение в смысле теоретического убеждения, она
может значить лишь то живое знание, которое есть вместе с
тем само реальное существо нашей души, и ценность которого
состоит не в том, что оно отвлеченно опознано, а в том, что
в его лице в нас реально присутствует та живая инстанция
высшего света, которая сама по себе есть гарантия нашей веч-
ности. Именно эта сущность веры в личное бессмертие как соз-
нания или, вернее, живого самоосуществляющегося присутствия
в нас абсолютного смысла и ценности нашей личности, объясняет
вместе с тем ту черту трагического сомнения в бессмертии и
суровой борьбы за бессмертие, которая присуща именно живой
религиозной вере (а не холодному метафизическому убеждению).
Вечность самого абсолютного смысла или света бытия в нас
есть нечто самоочевидное для нас. Но остается под сомнением,
в какой мере прочно мы сами, т. е. наша личность, укоренены
в нем. Или, так как этот вечный свет есть не неподвижное
бытие, а по самому существу своему есть творческая действен-
ность и познавательное озарение, то простое смутное его
присутствие в нас равносильно лишь возможности бессмертия
для нас, актуальное же бытие его в нас или единство с нами
лишь осуществляется нами самими всем ходом нашей жизни,
в течение которой мы должны стать тем, что мы потенциально
есмы - должны еще осуществить в себе то истинное наше <я>,
которое по самому существу своему вечно.
Какое теоретическое, объективное значение имеет эта своеоб-
разная сторона нашей душевной жизни? Что она сама по себе,
в качестве переживания или определенной черты душевной жизни,
есть реальность, - в этом - как мы уже говорили - может сом-
неваться лишь тот, кто не психологические теории строит в соот-
ветствии с реальными фактами, а подгоняет и отвергает факты
в угоду предвзятой теории. Но, может быть, мы имеем здесь дело
лишь с реальностью субъективного порядка, как бы с врожденной
иллюзией в составе нашей душевной жизни? Какое, казалось бы,
абсолютное значение может иметь в действительности жизнь каж-
дого из нас - ничтожной, тленной былинки в бесконечной жизни
всеобъемлющего мироздания? Не есть ли это переживание простое
субъективное <раздувание> нашей личности, объяснимое простым
психологическим фактом, о котором говорит пословица <у страха
глаза велики>? И если по крайней мере иногда ценность и глубина
корней чужой личности кажутся нам столь же абсолютными, то
ведь и у любви <глаза> не менее <велики>, чем у страха.
Прежде чем по существу ответить на это сомнение, уясним себе
существо той позиции, для которой это сомнение есть нечто есте-
1 ственное и почти неизбежное. Это есть та позиция натуралистиче-
Ї ского миросозерцания в отношении внутреннего мира душевной
жизни, которую мы уже достаточно охарактеризовали. Конечно,
- человеческое существо, поскольку оно через посредство своего тела
.ссть участник внешнего мира, входит в состав бесконечной и те-
\ кучей природной действительности, есть реальность ограниченная
,> относительная, лишенная какого-либо абсолютного значения. Но
1 ведь для этой точки зрения вся вообще душевная жизнь, как она
1Дана себе самой и переживается и познается изнутри себя самой,
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
есть сплошная <иллюзия>. И, конечно, поскольку эти два совер-
шенно разнородных плана или измерения бытия не различаются
отчетливо, а смешиваются между собой,- поскольку, например,
позитивистически-мыслящий человек, не понимая сам себя, объяс-
няет свой страх смерти или свое непреоборимое стремление осу-
ществить себя и свое призвание желанием принести <пользу> лю-
дям, своей <незаменимостью> для того или иного внешнего дела -
мы можем по праву говорить о субъективной иллюзии тщеславия
и самомнения. В конце концов, все толки и рассуждения об
<ограниченности> человека имеют в виду ничтожность и тленность
его тела и телесного бытия в составе бесконечного телесного мира
-что, конечно, ясно само собой. Но кто когда-либо доказал, что
человек сам в себе, в своем душевном и духовном существе, есть
нечто только относительное и ограниченное? Не только это никог-
да не было доказано, но противоположное - как это, надеемся,
уже достаточно уяснено - есть очевидный факт внутреннего опы-
та: человек уже в чистой, бесформенной стихии своей душевной
жизни есть, наоборот, по существу бесконечность; наш внутренний
мир есть великая, необъятная, потенциально-сверхвременная все-
ленная, значительность которой ничуть не умаляется тем, что
в другом измерении бытия она выступает как ограниченная по сво-
ему пространственно-временному объему реальность - подобно
тому, как бесконечность каждого измерения пространства не ума-
ляется тем, что, проецированное на другие измерения, как бы в со-
ставе последних, оно есть ноль - непротяженная точка.
Но раз мы встанем на эту точку зрения внутреннего опыта, то
сомнение и по существу разрешается само собой. В лице пере-
живания абсолютного значения и абсолютной первоосновы нашей
личности мы имеем не сближение между собой двух несоизмеримо-
разнородных величин - ограниченного и относительного с без-
граничным и абсолютным - а усмотрение связи или слитности
двух по существу однородных величин - относительной, потен-
циальной бесконечности с бесконечностью абсолютной и акуталь-
ной. И это непосредственное усмотрение есть не <субъективное
переживание>, объективный смысл которого может стоять под сом-
нением, а самоочевидное знание, интуиция, носящая достовер-
ность в самой себе. Прежде всего очевидно, что само понятие веч-
ности, актуальной бесконечности, абсолютной значимости есть не
гипотетическое создание человеческой мысли, а самоочевидная
истина, ибо она есть условие всякого знания вообще. В лице факта
предметного сознания и знания - факта, сомнение в котором
логически противоречиво, ибо само сомнение есть уже знание
и предполагает истину - мы непосредственно имеем
присутствие в нашей душевной жизни начала сверхвременного све-
Подробнее об этом см.: <Предмет знания>, в особенности гл. IV и XI.
1
та и смысла. Абсолютная и вечная жизнь есть сама по себе условие,
вне которого немыслимо никакое частное бытие и знание, - не-
мыслима, следовательно, и частная реальность нашей душевной
жизни. К этому самоочевидному присутствию в нас абсолютного
света и смысла, абсолютной первоосновы бытия вообще, в расс-
матриваемом нами переживании присоединяется лишь сознание
слитности с ним или укорененности в нем той производной реаль-
ности, которая есть существо нашего <я>, - сознание, в силу ко-
торого двойственность между сверхличным, абсолютным светом
знания в нас и нашей субъективной личностью оказывается чем-то
производным, поверхностным, исчезающим в самом глубоком кор-
не нашего духовного единства. Достоверность этого сознания есть
нечто самоочевидное; ведь это сознание есть, в конце концов, лишь
констатирование общей черты духовного и душевного бытия - его
единства и непрерывности - в отношении глубочайшего,
первичного его слоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78