Положительная
роль вдохновения, страсти, безумного порыва как для успеха како-
го-либо практического дела, так и для чисто научных открытий есть
также факт, который психологически не может быть отрицаем. Во
всех этих случаях мы имеем примеры расширяющего и обогащаю-
щего влияния <душевной жизни> на познание - примеры, в кото-
рых обнаруживается творческая сила духовной жизни как озаряю-
щего, познающего переживания, как внутреннего единства жизни
и знания. <Предметный мирок> человека имеет, в силу этого, не
только границы, но и углубления, недоступные бесстрастному
и безличному предметному сознанию, а обусловленные силами
личной душевной жизни. И когда мы говорим, что личность есть
монада, которая <с своей точки зрения> созерцает или отражает
вселенную, то это есть не одно лишь ограничение: ее индивидуальная
<точка зрения> не только стесняет ее горизонт, но по крайней мере
часто и освещает его с особенной, ей одной присущей силой.
И здесь мы непосредственно усматриваем внутреннюю связь ду-
ховной жизни как самосознания с духовной жизнью как живым
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
торой глубине в обширном, свободном пространстве, из которого
весь светлый божий мир виден лучше и глубже, чем с поверхности
или из маленького отверстия, соединяющего с ним нашу единичную
подземную келью. Нет надобности ссылаться на переживания
мистического или религиозного порядка в узком смысле слова, что-
бы усмотреть эту незамкнутость, транссубъективность, над-
ындивидуальность душевной жизни. Самые обыденные явления че-
ловеческой жизни, и то, что эти явления могли оставаться необъяс-
ненными и представлять собой неразрешимую загадку, есть
1е51ш1општ раиреПаНа традиционных философских предпосылок
эмпирической психологии. Таков ужефикт общения между людьми,
на котором построена вся социальная и нравственная жизнь чело-
века и с которой связана вся его духовная жизнь. Факт общения,
знания чужой душевной жизни, непосредственной практически-
жизненной связи между людьми этот загадочный для современной
психологии и гносеологии факт - есть простое выражение транс-
субъективности переживания, наличности в душевной жизни тако-
го пласта, в котором она есть не <моя личная> жизнь, а жизнь
сверхиндивидуальная, через которую моя жизнь соприкасается с
<твоей> или чужой вообще. В силу этого же моя жизнь есть часть
жизни моей страны, нации, государства, человечества, может осу-
ществлять в себе объективные, надындивидуальные содержания
права и нравственности; и в силу этого же мне изнутри доступны
надындивидуальные содержания искусства и религиозной жизни. В
силу этого, наконец, всякое вообще познавательное соприкосно-
вение с объективным бытием в известной мере есть или по крайней
мере может быть и душевным соприкосновением с ним - его внут-
ренним переживанием, т. е. тем, что мы называем духовной жизнью.
V
Оставляя пока без более подробного рассмотрения соотношение
между обособляюще-единичной и надындивидуально-общей сторо-
ной душевной жизни (мы обратимся к нему тотчас же ниже), уясним
здесь несколько точнее природу этой <периферической>, предмет-
но-духовной жизни и ее связь с изложенной выше внутренней сто-
роной духовной жизни как самосознания. Душевная жизнь и ее
формирующее единство суть, как мы теперь видим, силы, способные
не только ограничивать и субъективно преломлять или искажать
объективное знание, но и положительно содействовать ему и обога-
щать его. То, что мы назвали <предметным мирком> человека, есть
не только ограниченный и субъективно-окрашенный отрезок содер-
жания холодно-интеллектуального предметного знания; в нем
обнаруживается также творческая, в высшем, объективном смысле
формирующая сила нашей души. Что наши страсти и влечения,
симпатии и аптипатии <ослепляют> нас, ограничивают наше
знание, делают нас пристрастными - это, конечно, верно, но это
есть только половина истины, которую принимает за полную истину
лишь филистерская ограниченность <трезвого рассудка>; то, что
есть живого в человеке, знает, что страсть, порывы, любовь не толь-
ко ослепляют, но и озаряют нас, раскрывают нам недоступные
<рассудку> (чистому, отрешенному от душевной жизни предметно-
му сознанию) глубины бытия, - что есть такое <безумие> в нас,
которое, как говорил его величайший провозвестник Платон, цен-
нее всякого ума и имеет пророчески-озаряющее значение. И здесь
опять-таки нет надобности ссылаться лишь на высшее по своему
предмету религиозное знание, хотя оно и есть самый яркий пример
познавательной ценности переживания. Но и влюбленный, как бы
часто он ни был <ослеплен>, еще чаще с ему одному присущей
чуткостью знает душевную жизнь любимого существа лучше, глуб-
же и полнее, чем равнодушные. И если нас часто смешит родитель-
ская любовь, превозносящая как гения маленькое существо, в кото-
ром мы можем усмотреть лишь нечто весьма ординарное, то лож-
ность таких оценок лежит лишь в связанных с ними сравнениях: не
интересуясь другими детьми и не замечая их душевных или умст-
венных способностей, любящие родители естественно склонны
ставить высоко над средним уровнем своего ребенка, но те способ-
ности и черты, которые их чуткое проникновение открывает
в ребенке безотносительно обычно действительно ему присущи, и
слепота в этом отношении - на стороне тупого, равнодушного взо-
ра посторонних людей. Известно также, какое большое положи-
тельное значение для научного знания может иметь любовь к пред-
мету - та вдохновенная нежность, с которой ботаник, например,
любуется тонкими формами цветка или анатом рассматривает
отвратительные для нас внутренности животного. Положительная
роль вдохновения, страсти, безумного порыва как для успеха како-
го-либо практического дела, так и для чисто научных открытий есть
также факт, который психологически не может быть отрицаем. Во
всех этих случаях мы имеем примеры расширяющего и обогащаю-
щего влияния <душевной жизни> на познание - примеры, в кото-
рых обнаруживается творческая сила духовной жизни как озаряю-
щего, познающего переживания, как внутреннего единства жизни
и знания. <Предметный мирок> человека имеет, в силу этого, не
только границы, но и углубления, недоступные бесстрастному
и безличному предметному сознанию, а обусловленные силами
личной душевной жизни. И когда мы говорим, что личность есть
монада, которая <с своей точки зрения> созерцает или отражает
вселенную, то это есть не одно лишь ограничение: ее индивидуальная
<точка зрения> не только стесняет ее горизонт, но по крайней мере
часто и освещает его с особенной, ей одной присущей силой.
И здесь мы непосредственно усматриваем внутреннюю связь ду-
ховной жизни как самосознания с духовной жизнью как живым
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
предметным знанием. Если формирующая сила души вообще выра-
жается в созидании, через посредство управления вниманием, субъ-
ективного единства <предметного мирка>, то, поскольку душа есть
не только эмпирически-субъективная энтелехия, а в глубочайшем
своем корне вместе с тем действенное проявление надындивидуаль-
ной идеи, единство созидаемого ею <предметного мирка> есть тоже
единство объективное и имеет надындивидуальную ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
роль вдохновения, страсти, безумного порыва как для успеха како-
го-либо практического дела, так и для чисто научных открытий есть
также факт, который психологически не может быть отрицаем. Во
всех этих случаях мы имеем примеры расширяющего и обогащаю-
щего влияния <душевной жизни> на познание - примеры, в кото-
рых обнаруживается творческая сила духовной жизни как озаряю-
щего, познающего переживания, как внутреннего единства жизни
и знания. <Предметный мирок> человека имеет, в силу этого, не
только границы, но и углубления, недоступные бесстрастному
и безличному предметному сознанию, а обусловленные силами
личной душевной жизни. И когда мы говорим, что личность есть
монада, которая <с своей точки зрения> созерцает или отражает
вселенную, то это есть не одно лишь ограничение: ее индивидуальная
<точка зрения> не только стесняет ее горизонт, но по крайней мере
часто и освещает его с особенной, ей одной присущей силой.
И здесь мы непосредственно усматриваем внутреннюю связь ду-
ховной жизни как самосознания с духовной жизнью как живым
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
торой глубине в обширном, свободном пространстве, из которого
весь светлый божий мир виден лучше и глубже, чем с поверхности
или из маленького отверстия, соединяющего с ним нашу единичную
подземную келью. Нет надобности ссылаться на переживания
мистического или религиозного порядка в узком смысле слова, что-
бы усмотреть эту незамкнутость, транссубъективность, над-
ындивидуальность душевной жизни. Самые обыденные явления че-
ловеческой жизни, и то, что эти явления могли оставаться необъяс-
ненными и представлять собой неразрешимую загадку, есть
1е51ш1општ раиреПаНа традиционных философских предпосылок
эмпирической психологии. Таков ужефикт общения между людьми,
на котором построена вся социальная и нравственная жизнь чело-
века и с которой связана вся его духовная жизнь. Факт общения,
знания чужой душевной жизни, непосредственной практически-
жизненной связи между людьми этот загадочный для современной
психологии и гносеологии факт - есть простое выражение транс-
субъективности переживания, наличности в душевной жизни тако-
го пласта, в котором она есть не <моя личная> жизнь, а жизнь
сверхиндивидуальная, через которую моя жизнь соприкасается с
<твоей> или чужой вообще. В силу этого же моя жизнь есть часть
жизни моей страны, нации, государства, человечества, может осу-
ществлять в себе объективные, надындивидуальные содержания
права и нравственности; и в силу этого же мне изнутри доступны
надындивидуальные содержания искусства и религиозной жизни. В
силу этого, наконец, всякое вообще познавательное соприкосно-
вение с объективным бытием в известной мере есть или по крайней
мере может быть и душевным соприкосновением с ним - его внут-
ренним переживанием, т. е. тем, что мы называем духовной жизнью.
V
Оставляя пока без более подробного рассмотрения соотношение
между обособляюще-единичной и надындивидуально-общей сторо-
ной душевной жизни (мы обратимся к нему тотчас же ниже), уясним
здесь несколько точнее природу этой <периферической>, предмет-
но-духовной жизни и ее связь с изложенной выше внутренней сто-
роной духовной жизни как самосознания. Душевная жизнь и ее
формирующее единство суть, как мы теперь видим, силы, способные
не только ограничивать и субъективно преломлять или искажать
объективное знание, но и положительно содействовать ему и обога-
щать его. То, что мы назвали <предметным мирком> человека, есть
не только ограниченный и субъективно-окрашенный отрезок содер-
жания холодно-интеллектуального предметного знания; в нем
обнаруживается также творческая, в высшем, объективном смысле
формирующая сила нашей души. Что наши страсти и влечения,
симпатии и аптипатии <ослепляют> нас, ограничивают наше
знание, делают нас пристрастными - это, конечно, верно, но это
есть только половина истины, которую принимает за полную истину
лишь филистерская ограниченность <трезвого рассудка>; то, что
есть живого в человеке, знает, что страсть, порывы, любовь не толь-
ко ослепляют, но и озаряют нас, раскрывают нам недоступные
<рассудку> (чистому, отрешенному от душевной жизни предметно-
му сознанию) глубины бытия, - что есть такое <безумие> в нас,
которое, как говорил его величайший провозвестник Платон, цен-
нее всякого ума и имеет пророчески-озаряющее значение. И здесь
опять-таки нет надобности ссылаться лишь на высшее по своему
предмету религиозное знание, хотя оно и есть самый яркий пример
познавательной ценности переживания. Но и влюбленный, как бы
часто он ни был <ослеплен>, еще чаще с ему одному присущей
чуткостью знает душевную жизнь любимого существа лучше, глуб-
же и полнее, чем равнодушные. И если нас часто смешит родитель-
ская любовь, превозносящая как гения маленькое существо, в кото-
ром мы можем усмотреть лишь нечто весьма ординарное, то лож-
ность таких оценок лежит лишь в связанных с ними сравнениях: не
интересуясь другими детьми и не замечая их душевных или умст-
венных способностей, любящие родители естественно склонны
ставить высоко над средним уровнем своего ребенка, но те способ-
ности и черты, которые их чуткое проникновение открывает
в ребенке безотносительно обычно действительно ему присущи, и
слепота в этом отношении - на стороне тупого, равнодушного взо-
ра посторонних людей. Известно также, какое большое положи-
тельное значение для научного знания может иметь любовь к пред-
мету - та вдохновенная нежность, с которой ботаник, например,
любуется тонкими формами цветка или анатом рассматривает
отвратительные для нас внутренности животного. Положительная
роль вдохновения, страсти, безумного порыва как для успеха како-
го-либо практического дела, так и для чисто научных открытий есть
также факт, который психологически не может быть отрицаем. Во
всех этих случаях мы имеем примеры расширяющего и обогащаю-
щего влияния <душевной жизни> на познание - примеры, в кото-
рых обнаруживается творческая сила духовной жизни как озаряю-
щего, познающего переживания, как внутреннего единства жизни
и знания. <Предметный мирок> человека имеет, в силу этого, не
только границы, но и углубления, недоступные бесстрастному
и безличному предметному сознанию, а обусловленные силами
личной душевной жизни. И когда мы говорим, что личность есть
монада, которая <с своей точки зрения> созерцает или отражает
вселенную, то это есть не одно лишь ограничение: ее индивидуальная
<точка зрения> не только стесняет ее горизонт, но по крайней мере
часто и освещает его с особенной, ей одной присущей силой.
И здесь мы непосредственно усматриваем внутреннюю связь ду-
ховной жизни как самосознания с духовной жизнью как живым
ДУША ЧЕЛОВЕКА
ЧАСТЬ II. КОНКРЕТНАЯ ДУШЕВНАЯ ЖИЗНЬ
предметным знанием. Если формирующая сила души вообще выра-
жается в созидании, через посредство управления вниманием, субъ-
ективного единства <предметного мирка>, то, поскольку душа есть
не только эмпирически-субъективная энтелехия, а в глубочайшем
своем корне вместе с тем действенное проявление надындивидуаль-
ной идеи, единство созидаемого ею <предметного мирка> есть тоже
единство объективное и имеет надындивидуальную ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78