И над их крышами высоко-высоко в небе плыли кроны гигантских пальм...
А будущие хозяева этих домиков все не ехали и не ехали.
И в душу старого Мики, Полякова стало заползать беспокойство. Почему Россия тормозит выезд стариков, до судьбы которых ей все равно нет никакого дела?
Неужели все зря?..
Неужели девятнадцать оплаченных убийств... Нет – двадцать! Последнее – двадцатое – было совершено совсем недавно в Лас-Вегасе для пополнения островного фонда российских стариков...
Неужели те двадцать УБИЙСТВ, которые сократили Микину жизнь минимум на пять лет, были совершены зря?!
Хотя как можно говорить – «зря»? Те, кого убивал Мика Поляков, не имели никакого права на существование!!!
Во внутреннюю, в мысленную легализацию и оправдание последних двадцати убийств, совершенных Микой, в голову ему лезли изъезженные, замшелые журналистские штампы и сравнения, сотни раз читанные и всегда вызывавшие раздражение своей убогостью – «холерные вибрионы», «чумная бацилла», «саранча, сжирающая все на своем пути»... И дескать, истребление которых – дело «святое и правое!»
Сказал же он тогда в Москве у Думы своему Альфреду, что волки – это санитары леса. Тоже достаточно пошловатенько...
Но ведь не зря сказал! Наверное, чувствовал затылочными долями мозга, что необходимо как-то назвать то, что он делает. Как-то облагородить совершаемые им убийства, оправдать свои жуткие истребительские функции. Добро бы он за это денег не получал...
Так ведь получал же! И получал больше, чем любой другой киллер, который стреляет из винтовки с оптическим прицелом, или тупо взрывает самодельным устройством, или уж совсем простенько – убивает «Клиента» в подъезде его же дома из старого пистолета «ТТ» с глушителем. А «ТТ» с глушителем это же просто курам на смех! Все равно что «Запорожец» обуть в колеса от «ягуара»...
Нет, не зря Мика получал такие гонорары! После убийства, сделанного М. С. Поляковым, никогда не возникало уголовное дело. Никого не нужно было «покупать» – ни милицию, ни другие службы. И дактилоскопические лаборатории могли заниматься своими делами, а не бросаться на исследования и идентификацию Микиных отпечатков... Не было никаких отпечатков, господа! Никаких следов, стреляных гильз у брошенного оружия. Ни черта там не было.
А на кладбище так спокойненько.
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько,
Исключительная благодать.:
– Безвременно почил...
– Сгорел на посту...
– Все там будем...
Вскрытие показывало один из трех вариантов абсолютно естественных смертей, которые были удивительны лишь тем, что происходили они с нестарыми людьми отменного здоровья. Ну да чего в жизни не бывает?
Вот за что Мика получал гигантские гонорары. Не столько за смерть «Клиента», сколько за безопасность «Заказчиков», которые очень скоро и сами становились Микиными «Клиентами». Такой вот замкнутый круг.
И деньги-то он получал не для себя, а для спасения хотя бы маленькой, крохотной части старой русской интеллигенции! Пусть это будут всего лишь тридцать семей... Пусть – пятнадцать! Но это же, да простится Мике пышность словес, – ЦВЕТ НАЦИИ! Это ОНИ – ГОРДОСТЬ РОССИИ, а не какие-то там «РАО ЕС» или «Газпромы», не кремлевская шушера, а именно эти Российские Старики всю сознательную жизнь своим удивительным талантом с диким трудом удерживали Мир на своих плечах. Эти старенькие, худенькие, полуголодные Атланты...
О Господи, да где же они?!.
Неужто и вправду все было зря?
* * *
Этой же ночью Мике приснился странный сон.
Будто бредет он по своему Микиному острову и видит, что остров совершенно пустынен...
Ни Альфреда, ни Пусси, ни Гурама с его служащими...
И чувствует Мика, что он совсем ОДИН на этом острове.
Да и вообще, тот ли это остров?!
Все, что было сверкающе-белым, ярким, желто-оранжево-зелено-красным и солнечным, теперь несет на себе пугающий черно-серый пепельный оттенок...
Над черными пальмами – низкие черно-серые тучи. Отчего Мике с трудом дышится, как всегда перед грозой или резкой сменой погоды.
Под ногами черно-серый песок, и Мика откуда-то знает, что это пепел вулканического происхождения...
Ах, эти «Аргонавты»! Жулики греческие... Как же они скрыли, что на этом острове не всегда дремлющий вулкан?!
Но почему все домики, построенные «Санфлауэром», тоже черные?
И цветы у этих домиков – тревожных серых тонов...
Черный кустарник, перепаханная кем-то, искалеченная взлетно-посадочная полоса...
Мика в панике поворачивается лицом к морю и видит лежащий на боку наполовину затонувший черный катер...
Как в детских снах, вязнут ноги, но не в желтом горячем прибрежном песке, а в холодной вулканической серой пыли, в черном крошеве неведомой ноздреватой породы!..
Мика с трудом выпрастывает ноги, задыхается, идет все дальше и дальше – в глубину своего черного острова, и вдруг...
...и вдруг Мика видит, что стоит у входа в простирающееся перед ним черное кладбище с аккуратными серыми дорожками среди черных могил....
На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь...
О Боже... Это же могила Мамы!..
...а вот – Папина могила...
А здесь лежит Миля...
– Господи... Боже мой, милые мои, родные... – рыдает Мика.
Дальше – черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка...
Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича – начальника казахской «уголовки»...
Рядом похоронен его дружок – энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта Вишневецкий, начальник Микиной диверсионной школы...
А по другую сторону дорожки – полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе... Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?..
– Простите меня, пацаны... – шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.
А вот и могила Вась-Вась Шмакова – командира Микиного авиаполка в Заполярье...
Вот лежит Левушка Тауб – дорогой и верный друг последних германских лет...
Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!.. Как же это?.. Он же был года на три, на четыре моложе Мики!.. Может, ошибка? Да нет – «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»...
Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»
Сорвал у края серой кладбищенской дорожки какой-то черный цветок, положил на могилку Валерки, с трудом выпростал ноги из сыпучей и вязкой вулканической лавы, прошел еще несколько шагов и увидел впереди несметное количество совсем черных могил!
Без мраморных «изголовий», без дат рождения и смерти, без имен и фамилий.
Но по тому, как Мику неожиданно покинула жалость, как мгновенно высохли слезы отчаяния, горя и опустошенности, как непроизвольно сжались зубы, а в висках застучали знакомые звенящие молоточки, Мика понял, что перед ним простираются могилы людей, УБИТЫХ ИМ САМИМ – МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ ПОЛЯКОВЫМ!..
Не было имен на этих очень черных могилах, но Мика твердо знал, что ЭТА часть кладбища начинается с могилы убитого им в детстве Тольки Ломакина, а заканчивается, вероятно, могилой Рифката Галиева, умерщвленного Микой недавно в Лас-Вегасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107